i c9f346a077dd1b7f - Unknown

тебе сэр. Кажется, тебе это нравится. Я мог бы называть тебя monsieur.

Сорен обхватил лицо Кинга и тот сразу перестал смеяться.

- Мне нравится « сэр».

Он очертил нижнюю губу Кингсли большим пальцем. Кинг ничего не сказал,

лишь кивнул.

Сорен опустил руку и шагнул к краю обрыва. Уже одетый, Кингсли подошел и

встал рядом с ним.

- Это Мэн, - сказал Кингсли.

- В самом деле? Я и не заметил.

Кинг подавил желание закатить глаза.

- Я имею в виду, скоро настанут холода. Слишком прохладно по ночам для

подобных встреч.

Лицо Сорена оставалось суровым.

- Ты полагаешь, это постоянная договоренность?

Сердце Кингсли упало на дно долины. Или начало падать, пока он не заметил

улыбку, притаившуюся в уголках губ Сорена.

- Ты блондинистый монстр, - сказал Кинг, толкая его.

Сорен засмеялся и толкнул его в ответ с удвоенным изяществом и в десять раз

сильнее. Кингсли снова оказался на спине, с Сореном оседлавшим его бедра.

174

Принц. Тиффани Райз.

- Скажи это, - приказал Сорен. - Извинись.

Он крепко пригвоздил Кингсли к земле.

- Простите, сэр.

- Хороший мальчик.

Кингсли застонал, когда Сорен оторвал его ноющее тело от земли.

- Мы найдем место, - сказал Сорен. - Если понадобится, построим дом своими

руками… мы найдем место, чтобы быть вместе.

Вместе... Это одно слово исцелило все раны внутри Кингсли. Синяки остались на

теле, рубцы и порезы. Но боль испарилась. Он стал снова невредимым.

- Что если, вон там?

Первые лучи рассвета начали выглядывать над вершинами холмов. У основания

долины стоял крошечный каменный домишко, практически поглощенный плющом и

сорняками.

- Это старый скит. Он не использовался со времен отца Леопольда в 1954 году.

- Там четыре стены, дымоход...

Что еще им нужно? Ничего, кроме укрытия от непогоды, когда придет зима.

- Это адская дыра. Я видел его.

Кингсли уставился на крошечный домик.

– Ад нам подойдет. Господь точно не хочет иметь с нами ничего общего.

Глава 23

Север

Настоящее

Кингсли нашел Сорена в часовне, сидящим за роялем и играющим перед

завороженной аудиторией двадцати мальчиков-подростков. В наши дни, Кингсли с

трудом верилось, что подростки были настолько увлечены классической музыкой.

Музыкой барокко, исправился он, когда узнал произведение Вивальди Зима, Аллегро

для фортепиано. Сорен имел пристрастие к Вивальди, Красному Священнику* ( За

175

Принц. Тиффани Райз.

непривычный для венецианцев рыжий цвет волос, который Антонио унаследовал от

отца, его в последствии называли «рыжим священником» (итал. il prette rosso)), как

он был известен в свое время. Кингсли остановился в задней части часовни, закрыв

глаза и позволив музыке властвовать над ним.

Антонио Вивальди ... Кинг делал письменную работу о композиторе тридцать лет

назад для музыкального семинара отца Генри. Сорен предложил ему этого

композитора. Кингсли немного о нем помнил. Он вспомнил, что Вивальди страдал от

астмы настолько сильно, что не мог вести мессу. Вместо жизни в приходе, он

отправился в детский дом, где обучал музыке незаконнорожденных дочерей

куртизанок. Когда Кингсли прочитал это в биографии Вивальди, он понял, почему

Сорен думал, что они с Вивальди могли бы поладить.

Пьеса закончилась, Сорен встал и церемонно поклонился толпе мальчишек,

которые собрались послушать. Несколько из них подошли к нему и что-то говорили,

пока он прокладывал себе дорогу к задней части часовни. Они, наверное, не встречали

священника, как Сорен, который мог бы, так очевидно, получить любую женщину или

мужчину, мог иметь карьеру в любой области, но вместо этого принял обет безбрачия

и бедности, и отдал все свое время и таланты Богу. Или, по крайней мере,

большинство из своих талантов. Несколько он зарезервировал для Элеонор. Повезло

сучке.

Сорен подошел к нему и Кинг ничего не сказал, только кивнул, показывая свою

готовность уехать. Сорен махнул вежливо на прощание мальчикам, пожал руку

нескольким священникам, когда они уходили. Как только они благополучно оказались

внутри автомобиля, со стеклом, отделяющим их и водителя, Кингсли наконец-то

почувствовал себя в безопасности, чтобы говорить свободно.

- Ты что-то знаешь, - сказал Сорен, до того, как Кингсли успел открыть рот.

- Я ничего не знаю, - ответил он, наблюдая за тем, как школа Святого Игнатия

исчезала позади. – Но, по крайней мере, у меня есть теория.

- Расскажи мне.

- Я виделся с Кристианом. Он теперь священник. Ты знал?

- Конечно, - сказал Сорен. - Я присутствовал на его рукоположении. Он в

эрмитаже сейчас?

- Oui. Мы долго говорили.

- О чем?

Сорен сидел напротив Кингсли, который не смог устоять и вытянул ноги,

расположив их на сиденье рядом с бедром Сорена.

- О твоей жене.

176

Принц. Тиффани Райз.

Сорен сощурил глаза на него и усмехнулся Кингу.

- О твоей сестре?

- О ней сáмой. Кристиан считает, что возможно, кто-то знал о тебе и мне, когда

мы были в школе, и предположил, что Мари-Лаура покончила с собой из-за этого.

- Ты действительно веришь, что она совершила самоубийство.

- Я всегда в это верил. Ты женился на ней, но ты не знал ее. Она не была

способна на любовь, только на одержимость. Она чуть не оторвала мне руку в день,

когда нас разлучили. Она была одержима тобой, и когда она увидела нас вместе… -

Кингсли сделал паузу и больше ничего не сказал.

- Она убежала в слезах, упала и разбилась насмерть. Возможно, это было

самоубийство, но это был ее выбор. Ты берешь на себя слишком много вины.

- Ты хочешь узнать эту теорию, или ты хочешь спасти мою душу?

- И то и другое. Но на твою душу потребуется немного больше времени.

Расскажи мне теорию.

- Кристиан считает, что этот кто-то был влюблен в Мари-Лауру и теперь

угрожает нам в отместку.

- Месть… - Сорен тяжело вздохнул, откинув свою царственную голову на

спинку сиденья. - Слишком мелодраматично все это. Фотографии, сожженная

кровать... У меня есть любовница, Кингсли, и половина Преисподней знает это. Я

влюбился в нее, когда ей было пятнадцать лет. И в тот день я решил, что буду владеть

ею. В тот день, я начал тренировать ее для своей постели. Это не секрет. Лишь один

телефонный звонок епископу, и я отлучен от церкви. Если кто-то хочет разрушить

мою карьеру священника, им нет необходимости прибегать к таким мерам.

- У тебя есть любовница, да, и вся Преисподняя знает, и она и я уничтожили бы

любого, кто попытается уничтожить тебя. И да, ты влюбился в нее, когда ей было

пятнадцать лет, но ты не взял ее, пока ей не исполнилось двадцать, подвиг

титанических масштабов, учитывая, как она провела эти годы, пытаясь соблазнить

тебя. Даже если бы твоя паства поймала тебя с рукой вокруг ее горла и на восемь

дюймов в ней на алтаре той самой церкви, где они поклоняются, они любят тебя

слишком сильно, чтобы рассказать хоть одной живой душе об этом. Ты, вполне

вероятно, самый защищенный человек на земле.

- Так что же тогда?

- Цель, которую они преследуют, может быть больше, нежели разрушение

карьеры, mon père. Это, прости мой французский, мозготрах. Который, как известно во

всей Преисподней, твоя фишка. Кто-то делает с тобой то, что ты делаешь с другими.

177

Принц. Тиффани Райз.

- И ты веришь, что это кто-то, с кем мы ходили в школу?

- Должно быть. Кто еще мог знать о нас? О нашей фотографии, сделанной

Кристианом?

- У Элеонор есть копия.

- Ты думаешь, Элеонор стоит за всем этим?

- Конечно, нет.

- Тогда кто?

Сорен выдохнул через нос, покачал головой с явной досадой и повернулся,

уставившись в окно. Несмотря на то, что он знал, что был в такой же опасности, как и

Сорен, Кингсли не мог не посмаковать извращенное удовольствие от бессилия Сорена

в этой ситуации. Независимо от того, что случалось в их мире, Сорен всегда держал

это под контролем. В любой ситуации, которая возникала, он всегда имел эрудицию,

ответы и силу духа, чтобы справиться с этим. Когда садист в 8-м Круге отбивался от

рук, Сорен ставил его на место. Когда молодой сабмиссив переставал быть в

состоянии отличать, реальность внешнего мира от фантазии сцены, Сорен вправлял

ему мозги. Независимо от того, какая драма постигала их мир, Сорен справлялся с ней.