ЭДЕМ-2160 - Григорий ПАНАСЕНКО

Глава 14

Утро выдалось на редкость погожим. Пыльная буря, шумевшая всю ночь к утру улеглась. Даже солнце стало проглядывать сквозь низкие облака. Рабочий день в карьере начинался рано, и Пьер Верт, с кряхтеньем спустив ноги с полки, сунул их в раздолбанные рабочие сапоги и отправился в отхожее место: надо было успеть до всеобщей побудки, иначе затолкают и места не найдется. Он умылся из ржавого ковшика, привязанного грязной веревкой к двухсотлитровому баку с дождевой водой. Счетчик Гейгера над бочкой показывал шестьдесят четыре микрорентгена. "Значит, утренний дождь был хороший", подумал Пьер и, воровато оглянувшись, достал припрятанную накануне пластиковую бутылку, которую выменял на трехдневный паек вчера. Бутылка была грязной и мутной, но ему было не до этого. Пьер быстро набрал ее водой и завинтил крышку. Спрятав бутылку в складках робы, он шаркающей походкой направился назад к бараку, расчесывая изъязвленную шею. Приближалось время побудки.

С первыми звуками сирены барак, в котором обитал Пьер и еще четыре сотни таких же изможденных, серых, неразговорчивых людей, зашевелился как просыпающийся от зимних холодов муравейник, и каторжники потянулись к баку с ржавой водой, а затем в столовую.

За завтраком к Пьеру подошел Луиджи:

— Сегодня в два. Жди у бокового пути, – и он как ни в чем не бывало принялся за еду.

Пьер незаметно припрятал пайку хлеба. Через пол часа начали построение. Сегодня Верт дежурил по бараку, и у него было пол часа времени до отправления в карьер. Он увидел, как Луиджи погрузили в вагонетку, и состав, громыхая и лязгая, исчез за чахлыми кустами можжевельника и дубняка.

Точно за две минуты до отправления Пьер как бы невзначай отправился к баку с водой. Дрожащими пальцами, поминутно оглядываясь, он маленькой заточкой отвинтил счетчик Гейгера со стены и бегом бросился к поезду.

За опоздание получив прикладом по спине, он повалился в грязь на дне вагона и отполз к своему месту на лавке. Ему пару раз наступили на руку и пнули в темноте – он так и не увидел кто, но это было не столь уж важно. Главное, что он достал счетчик Гейгера.

Если бы кто-нибудь узнал сейчас, что Пьер лишил всех возможности на следующее утро узнать, не грозит ли облучением дождевая вода в баке, его бы растерзали голыми руками, и ни один охранник не вступился бы. Вертухаи всегда только глумились и с удовольствием следили за расправой. Верт передернул плечами и сгорбился в углу.

Около полудня, заметив по длине тени, что близится время встречи, Верт осторожно направился в сторону заброшенной ветки. Он постарался, чтобы в это время почти никого с вагонетками и носилками по пути не встретилось. Луиджи работал в соседнем карьере и Пьер не знал, получиться ли у него улизнуть от дозорных. Путь был недолгим, но ему раза три казалось, что его сейчас заметят и остановят, а потом расстреляют. И все же он добрался до назначенного места.

К двум дня Верт уже стоял у стрелки, которая вела к заброшенному руднику. Пути еще не успели разобрать, и металлические конструкции жадно впитывали радиацию, каждую весну и осень приносимую ветрами с юга.

Он сделал вид, что чинит колесо вагонетки, но карабинер занервничал и явно решил узнать, в чем дело.

— Чего развалился, сволочь?

В поле зрения Пьера показались начищенные до блеска просвинцованные ботинки. Губы на холеном лице, скрытом за свинцовым стеклом маски презрительно скривились, и карабинер плюнул под ноги Пьеру. Жирный плевок скатался в мутный шарик в пыли.

— Тележку чиню, – француз сжался в ожидании удара.

Неожиданно сверху раздался булькающий звук. Пьер поднял глаза и обомлел: тело карабинера медленно оседало, а на горле его зиял широкий разрез, истекая чем-то густо-красным.

— Что? Струхнул, папаша? – Луиджи осклабился, отчего его щеголеватые усы вздернулись как у крысы.

Он небрежно вытер финку о спецформу охранника и презрительно сплюнул:

— Легавый! – итальянец вложил в это слово максимум презрения. – Что старик, ноги отнялись? Идем, засиживаться некогда. Гато Феррари ждет нас. Хороша одежка, да возиться некогда.

Луиджи с сожалением посмотрел на мертвого карабинера и еще раз с досады плюнул в него. Пьер заметил, что его руки дрожат. Уходя за итальянцем, он истово шептал молитвы, оглядываясь на бездыханное тело в луже крови.

— Шевели ногами, святоша, – Луиджи бодро прыгал впереди с автоматом через плечо.

Скоро рельсы закончились, и под ногами потянулась серая земля в выбоинах, местами покрытая жестким ежиком цепкой, бурой, ползучей травы. Все здесь было пропитано пылью, мелкой как тальк и всепроникающей как тараканы. От нее слезились глаза и першило в горле. Трава росла в небольших промоинах, там, где ночью выпадала роса или скапливалась редкая дождевая вода. Колючие шары чертополоха цеплялись за робу и мешали идти. Солнце все больше подбиралось к зениту. Вместо облаков собиралась тонкая дымка.

Часа через два даже без палящего солнца дышать сухой пылью стало почти невозможно.

— Ну, все, папаша, привал, – итальянец поболтал пустой бутылкой.

Луиджи по одним, только ему известным приметам отыскал чахлые заросли вязов и колючей полыни, в корнях которых притаилась лужа грязноватой воды.

— Дай-ка Гейгера сюда, папаша, – Луиджи требовательно протянул руку.

Пьер безропотно отдал ему счетчик.

— Неплохо, семьдесят два. Пей, отец, – Луиджи уступил место у лужи. – У "котов" эта помойная яма гордо называется Оазис Феррари.

— Скоро мы дойдем? – сипло спросил Пьер.

— Скоро, очень скоро. По крайней мере ты, старик.

Пьер обернулся и увидел направленный на него ствол автомата.

— Извини, святой отец, но мне нужен был кто-то, кто понесет воду и еду. А теперь я как-нибудь сам. Тут недалеко. Может, ты чего-то хочешь напоследок? Закурить? – Луиджи лениво посмотрел на него.

— Сделай одолжение, не называй меня святым отцом, – ответил Пьер.

— Как скажешь.

Луиджи нажал на курок. Автомат сухо щелкнул. Взяв воду, счетчик и хлеб, итальянец, весело посвистывая, пошел к югу. В небе стали собираться черные вороны. В пыли осталось лежать тело мертвого врача-генетика Пьера Бенуа Верта.

До самого заката Луиджи шел, не сбавляя шага: погода начинала портиться и надо было успеть.

Декабрьский вечер затянул небо мутно-серой пеленой туч, и только на самом западе закатное солнце окрасило багряным цветом разрыв между далекой линией горизонта и резкой кромкой облаков. Луиджи изрядно подустал, петляя мимо залитых дождем болотистых низин, где было опасно долго находиться без свинцового костюма, и редких зарослей кустарникового дуба с красно-бурой листвой и цепкими ветками, где в это время года легко можно было встретить клубки готовящихся к спячке змей-медянок или выводки черных осенних крысят. Холмы слева от Луиджи охватил предзакатный пожар, и пыльная разбитая дорога пошла круто вверх.