ЭДЕМ-2160 - Григорий ПАНАСЕНКО

— Ну, а как твои дела? – в свою очередь поинтересовался Саймон.

— Великолепно, – ответил тот, выпуская в потолок струйку сигаретного дыма.

— Как всегда – никакой конкретики! – съязвил Саймон.

— А что ты хочешь услышать? Вся информация строго засекречена.

Саймон усмехнулся:

— Тебе показать мой допуск?

— Ладно, уговорил, – Эйнджил налил себе еще немного.

— Я пойду, ужин согрею, пока вы тут беседуете, – Джулия поднялась и ушла на кухню.

— Ну, рассказывай, – Саймон тоже закурил.

— Пока особенно хвастаться нечем, – Эйнджил взял с блюдца посыпанный солью кружок лимона. – Хотя определенные успехи есть.

— Что, вы запихнули человека в свою жестянку?

— Человека нет, а вот пара обезьян уже побывала. И даже не превратилась в фарш.

Саймон рассмеялся над шуткой. Эйнджил тоже улыбнулся и пояснил:

— Ты слышал об аварии в марсианском каньоне Копрат?

— Да, что-то уловил краем уха, – Саймон поежился.

— Так вот: десятки тонн кислорода и пенобетона доставили туда за три минуты. Мол, совершенно случайно в этом квадрате оказался транспорт. Об этом нигде не говорилось, но вест груз доставили на нашем экспериментальном модуле "Гамма". Обезьян мы подсадили туда попутно.

— Впечатляет, – сказал Саймон, – и все же это пока не альтернатива.

— А тебе все сразу подавай, – обиделся Эйнджил.

— Но ведь вы же хотите перевозить миллионы людей и не куда-нибудь, а к звездам.

— Лучше вспомни, что еще пол года назад мы даже не помышляли о самом двигателе, – Эйнджил взмахнул руками, отчего водка выплеснулась на ковер. – И за это время такой большой прогресс.

— Но ты не убедишь меня, что от евгеники надо отказаться, – упрямо заявил Саймон.

— Да и не убеждаю я тебя! Даже не буду. Время нас рассудит. Те, кому нужна евгеника, пусть останутся на Земле. А мы улетим к новым мирам.

— Их еще надо найти, – Саймон посмотрел в упор на Эйнджила.

Уже стемнело, и в палате зажгли свет. Марта лежала на кровати, держа в руках книгу, но читать ей, совсем не хотелось. Она рассеяно прислушивалась к разговору в коридоре.

Сквозь полуоткрытую дверь ей был виден ее лечащий врач, который беседовал с двумя другими докторами и попутно оглядывался через плечо на дверь палаты. Врачи говорили тихо, и ей ничего не было слышно. Сквозняк прикрыл дверь, оставив узкую щель.

На стене рядом с дверью висела репродукция "Сикстинской Мадонны", и Марта принялась изучать картину. Склоненный старец был чем-то похож на доктора, но черты его лица были суше и аскетичнее. Таким мог бы быть врач, если бы стал священником. Глядя на встревоженное лицо совсем еще юной Богородицы, она сама почувствовала легкое беспокойство.

— Закатайте, пожалуйста, рукав, – неожиданно раздался прямо над ухом голос медсестры, заставив Марту вздрогнуть.

В руках она держала наполненный шприц. Марта послушно подвернула рукав халата. Заметив, что рука пациентки дрожит, медсестра доброжелательно пояснила:

— Не волнуйтесь, через пару минут вы уснете.

— Что-то не так? – Марта затравленно посмотрела на нее.

— Все в порядке. Не волнуйтесь, – девушка взглядом позвала акушера.

— У нас возникла необходимость взять повторный анализ ДНК, – врач смотрел в лицо Марты спокойным взглядом.

— Доктор, все в порядке? – Марта почувствовала липкий страх.

— Не совсем, просто документы с анализом случайно попали под компьютерный "вирус". И не только ваши. Виновные ответят по всей строгости. Ну, а мы потом возместим вам лишние дни в клинике.

Неожиданно на душе ее стало легко, и Марта позволила уложить себя на каталку и пристегнуть ремнями. Коридорный плафон качнулся и надвинулся на нее. Ее повезли в оперблок.

Иногда в поле зрения появлялось лицо доктора с ясными голубыми глазами или затянутое маской лицо санитара, толкающего каталку. Сбоку появился старик в рясе, но Марта поняла – это Эйнджил. Она хотела окликнуть его, потому что он не смотрел в ее сторону, но Мадонна приложила палец к губам и тоскливо на нее посмотрела. В руках Богородицы не было младенца. Врач пошел вперед, обгоняя каталку. Раздался плач ребенка, которого почему-то нес теперь доктор. Младенец тянулся к Марте. Рванувшись изо всех сил, она упала на спину: ремни стянули тело.

"Аборт" – поняла или услышала Марта.

Глава 13

Высоко, в затянутом пылью небе плыло солнце мутной желтой кляксой. Бескрайняя пустыня Сахара надежно укрывала завесой землю от его лучей в это время года. На песчаных дюнах с редкими островками оазисов и саксаульников, руинами городов и лачугами кочевых поселков бродили лишь верблюды и тушканчики, да остатки бедуинов. Кроме них здесь жили еще лишь гордые сыны некогда великого Североафриканского Мусульманского Альянса. Арабов в мире осталось очень мало.

Давным-давно – семьдесят лет назад – здесь была суровая, но красивая природа, цветущие оазисы, шикарные отели и многоголосая, пестрая туристическая толпа. Всего этого великолепия не стало буквально за один день. Тлевший исподволь десятилетний конфликт разразился кровопролитной и короткой войной. Так и не выясненным остался вопрос, кто же стал инициатором. Израиль заявлял, что это была атака Альянса, Соединенные Штаты вскользь упоминали о просьбе еврейского государства о помощи, ну а Альянсу уже не на кого было кивать, поскольку его самого к тому времени не стало.

Находившийся в Средиземном море атомный подводный крейсер ВМФ США "Даллас" без предупреждения нанес ракетные удары по Каиру, Асуану, Алжиру и Триполи. Ядерная атака была неожиданной, но еще более пугающим был ответ. В радиоактивный пепел превратились Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон, Чикаго, на Детройт обрушился баллистический самолет начиненный взрывчаткой. Мусульманский Альянс не терял мирного времени даром и вооружился на славу.

Ровно на семь лет после этого мир был ввергнут в войну, Вторую Демографическую войну, прологом к которой и послужил Каирский кризис. Черная Африка, используя подвернувшиеся обстоятельства, напала на Европу и Азию. Остатки великой ударной армии докатились до Америки и Австралии.

А итогом этой войны стало полное истребление нескольких африканских народов и превращение в радиоактивные пустыни северной Африки и Иранского нагорья.

Мир выжил ценой страшных потерь и, отряхнув радиоактивный пепел, с улыбкой зашагал дальше.

Восточный ветер нес пыльную пелену и песчаную поземку в лицо, и хотя ткань закрывала рот, а на глазах были защитные очки, Салех все равно потихоньку плевался каждую минуту: горькое крошево скрипело на зубах.