ЭДЕМ-2160 - Григорий ПАНАСЕНКО

— Простите, но я не курю и не люблю, чтобы курили в моем присутствии.

Гость сломал белую палочку и, смяв, бросил в утилизатор:

— Доктор Верт, я хотел бы сделать вам выгодное предложение. Прошу выслушать меня до конца не перебивая. Сегодня к вам на рабочий стол попадут данные моего будущего сына Ярослава. Мы с женой опасаемся, что результат анализа может оказаться неудовлетворительным. Потому мне хотелось бы подстраховаться. Мы так долго ждали этого ребенка. Я надеюсь, что вы пойдете навстречу мне и моей супруге. Можете назвать любую сумму, – Селецкий достал карманный компьютер.

— Какую сумму? Сумму чего? – Верт поднял глаза на собеседника и увидел, что тот поджал губы.

— О, да вы умеете торговаться, мсье Верт! – в голосе Селецкого позвучала странная смесь уважения и недовольства. – Хорошо, я удвою сумму, названную вами.

— С чего вы взяли, что я вообще пойду на сделку, – Пьер теперь понял, что его банально пытались купить и оттого рассердился. – Я сейчас вызову секретаря и охрану, вам покажут где выход.

— Не торопитесь, секретарь не придет еще около получаса. У него неожиданно оказалось срочное дело. А охрана застряла в лифте и ремонтная бригада еще минут сорок будет безуспешно их оттуда вызволять, – Селецкий тоже начал злиться. – Ваше упрямство меня удивляет.

— Я уже сказал вам, что мне не нужны ваши деньги. Это противозаконно, – Верт поднялся из кресла.

Селецкий тоже встал и шагнул к двери:

— Поймите меня правильно. Жизнь моего сына значит для меня больше всех денег, которые у меня есть. Поверьте, это немалая сумма. Мы с Ирмой так долго ждали этого ребенка. Если нас постигнет неудача, то шанса больше не будет. Врачи сказали, что она не сможет больше забеременеть. Я вас очень прошу, – впервые за стальной твердостью магната и делового человека проступил испуганный муж и отец.

Верту стало по человечески жаль его:

— Идите домой и попытайтесь успокоить жену.

Пьер повернулся и пошел вглубь коридора.

— Доктор, неужели вам все равно?

Пьер обернулся:

— Я сказал, что мне всего лишь не нужны ваши деньги, – он улыбнулся и добавил. – Когда-то я хотел стать сельским пастором...

...На утро они впервые попали в карьер. Сравнение с Дантовским Адом приходило на ум Верту не раз, пока разбитый и полуживой он полз от узкоколейки к своему бараку. На ужин он просто не пошел – не смог встать с нар. Луиджи принес ему липкую холодную кашу с ломтиком хлеба и воду в кружке, но Пьер почти не притронулся к еде. На следующий день было еще страшнее. На третий Верт понял, что единственное средство выжить, это бежать. Еще две недели это его убеждение крепло и силилось.

Видимо что-то во взгляде запавших воспаленных глаз выдало его настроение и вечером, когда все уже расползлись по своим клетушкам и плафоны под потолком притушили до тоненьких красных ниточек, Луиджи неожиданно оказался около места, где лежал Верт. Он притиснулся и толкнул Пьера локтем в бок:

— Подвинься, святой отец, – после того как Луиджи узнал причину, по которой врач попал на зону, он долго смеялся и начал называть его святым отцом.

На это раз Пьер и смолчал и лишь тихо сказал:

— Ты случайно не перепутал, здесь не женский барак. Не лезь ко мне под одеяло.

Луиджи засопел и пробормотал:

— Как знаешь, папаша. Я тогда один линяю отсюда. Счастливо сгнить здесь заживо. Итальянец начал сползать с нар, но твердая рука Верта схватила его за бицепс и заставила влезть обратно.

— Вот так-то лучше, папаша. Поговорим?

— Куда ты собрался бежать? – Верт шептал, но ему самому казалось, что их разговор слышит весь барак.

— На юг, отец. Оттуда легче всего найти нелегальный выезд в Испанию или во Францию. А если пожелаешь, можешь дернуть и в Америку, благо "гринписовцы" пока ходят мимо патрулей. У тебя есть кто-нибудь в Америке, а? – Луиджи подпер рукой голову. На фоне белесых стен и потолка она казалась провалом черноты.

Верт покачал головой и спросил:

— Когда мы с тобой уходим?

— Не позже, чем через десять дней. Начинается сезон бурь, а радиоактивный дождь – штука малоприятная, – Луиджи осторожно почесал волдырь на руке.

Такие пошли по всему телу и у него и у Верта уже на третий день пребывания в Карьере. Почти все в бараке страдали от лучевой болезни и Верт старался облегчить их страдания как мог, но в его силах было лишь освобождать от работы на день-другой. Потом "симулянта" отправляли на работу опять.

Теперь же Верту предоставлялся отличный шанс избегнуть дальнейших мучений, бежав с Луиджи. Он не собирался умереть здесь, равно как и не считал наказание заслуженным. Если бы его сейчас спросили о том, что он думает о своей прежней работе, Пьер ответил бы, что с удовольствием встал бы в ряды борцов с евгеникой, если бы любил стрелять. Впрочем, был и другой путь – он мог стать тем, кем мечтал всю жизнь.

— И куда ты хочешь пойти потом, папаша? – Луиджи прервал размышления Верта.

— Когда потом?

— Ну, когда сбежишь отсюда и доберешься до своей Франции.

— Выполню старое обещание. Я обещал деду, что стану таким же как он.

— Это как? – усмехнулся Луиджи.

— Он был священником, – Пьер посмотрел на Луиджи и отвернулся к стене.

— Ладно, жди когда я тебе подам сигнал, – Луиджи усмехнулся снова, – святой отец.

И он незаметно исчез в проходе.

Глава 12

Бесконечная закрученная спираль виток за витком проходила перед глазами. Это действовало усыпляюще на кого угодно, только не на Саймона. Бросив беглый взгляд на столбцы цифр, парившие в голографическом проекторе над столом, он отодвинул монитор и быстро набрал ряд символов на клавиатуре. Из принтера выползла пластиковая лента с большим желтым оттиском, и Саймон отправил ее в папку "на подтверждение". Его рука потянулась за следующей дискетой.

Остановившимся взглядом Саймон смотрел на ярлык, на котором черным по белому стилизованным шрифтом значилось: "Айзек Эйнджил Блексмит". Медленно и осторожно он втолкнул дискету в прорезь панели. На экране появилась заставка загрузки: двойная спираль на фоне схематических фигур женщины и мужчины, держащих за руки ребенка. Когда компьютер выдал знакомый рисунок ДНК, Саймон на секунду прикрыл глаза.

Вытерев пот со лба, он положил руки на клавиатуру: работа началась. Двадцать пять минут кропотливых поисков вымотали Саймона сильнее, чем весь день до этого. Получив результат, он пересчитал его еще раз: сомнений быть не могло – природа не оставила ни одной лазейки.

Воспаленными глазами он всматривался в гнетущие строки: сумма генетических отклонений 19,899%, риск онкологических заболеваний – 98,734%, высокая вероятность появления новообразований арахноидальной оболочки головного мозга, врожденная недоразвитость клеточной структуры печени. Саймон обхватил голову руками. Прошла минута, три... пять...