Егерь - Евгений Ильичёв

движение, опершись о какое-то полено, но оно предательски выскользнуло из-под руки, и я вывалился прямо на тропинку, выдав себя с головой. На меня тут же уставились трое пар глаз. Те, что держали старика за ноги, не шелохнулись, а тот, что душил его, начал шарить по земле вокруг себя рукой, не отнимая второй от горла жертвы. Нащупав какое-то полено, корелл резко размахнулся и ударил им бедного сотрапезника по голове. Ноги старика чуть дернулись, и на том его мучения закончились. Я был ни жив, ни мертв, ноги от страха налились свинцом. Мне бы сбежать, но я так и остался лежать прямо на земле, не сводя глаз с жуткой троицы.

Убедившись, что старик больше не сопротивляется, все трое медленно встали. Корелл, душивший старика, осторожно протянул в мою сторону руку, словно сказать что хотел, и стал осторожно приближаться. Шаг за шагом, будто я птица какая, а он хочет меня изловить. Ноги мои меня не слушались, но я все же попытался ими оттолкнуться. Получилось слишком уж неловко, только пару метров прополз спиной вперед. А страшный полуголый корелл все приближался. Наконец я подавил в себе испуг и, собрав в кулак всю волю, быстро вскочил на ноги, развернулся и что есть мочи припустил к «Ермаку». Я уже видел свет от рампы, когда мне наперерез из-за соседнего забора выскочил еще один корелл. Я влетел в него со всего маху и сильно ударился обо что-то твердое (то ли кулак, то ли локоть) головой. Из глаз посыпались искры. На мгновение я потерял ориентацию, а когда пришел в себя, понял, что меня куда-то тащат, крепко скрутив по рукам и ногам и грубо зажав рот. Ни пискнуть, ни пошевелиться.

Меня вволокли в сарай, где в тусклом свете масляной лампы я увидел и тело убитого сотрапезника. От ужаса я уже не мог сопротивляться, безвольной куклой повиснув на руках своих похитителей. Помню, единственной мыслью было: «Лишь бы они спрятали мои останки понадежнее». Я ужасно не хотел, чтобы Мария нашла мое тело или то, что от него останется. «Пропал» — это еще терпимо. Все понимали, что Герман и десантники погибли, но считать их пропавшими без вести для Марии и пилотов значило многое. А вот «сожрали и бросили кости гнить» — это стало бы для Марии страшным ударом. Ей сейчас нельзя было волноваться и переживать. Мне Коля рассказывал, что женщинам, которые ждут ребеночка, вообще нельзя испытывать стрессы.

Но мои родичи по крови почему-то не спешили меня убивать. Трое кореллов по-прежнему крепко держали меня, не давая и пискнуть. Четвертый же, тот самый, который душил бедного старичка, стоял прямо передо мной. Мне даже показалось, что он чем-то расстроен. Он смотрел мне прямо в глаза, и во взгляде его читалась не злоба, не жажда убийства, а какая-то досада.

Убедившись, что я не оказываю никакого сопротивления, он медленно поднес свой палец к губам и дал понять, что ждет от меня тишины. Я дважды медленно моргнул, показывая, что кричать не собираюсь, и корелл мне поверил. Он кивнул своим подельникам, и стальной зажим у меня на лице несколько ослаб. Руку полностью, конечно, не убрали, опасаясь, что я в любой момент могу позвать на помощь, но дышать стало гораздо легче. Вдруг, к моему изумлению, корелл, стоявший напротив меня, тихо заговорил:

— Не кричать! Тишина, иначе наша и ваша — смерть.

Я был в шоке. Мой собрат корелл мог разговаривать! Коряво, но все же мог. А Герман почти убедил меня, что я уникален. Поворот, какого нарочно не придумаешь. Я еще раз кивнул головой — мол, не закричу, и руку от моего лица медленно убрали. Еле совладав со своими эмоциями, я прошептал, кивнув на труп старика:

— Почему вы его убили? Вас не кормят?

Видимо, мой собрат не мог строить большие предложения, потому я не сразу понял то, что он мне ответил:

— Этот Лаог, смерть!

Я уставился на корелла недоумевающим взглядом. Тот, вместо того чтобы пояснить, просто отошел в сторону и поднял масляную лампу над головой. В тусклом мерцающем свете я увидел то, во что не смог поверить сразу. Среди чурок и поленьев на полу и стенах я увидел множество черных пятен. Затем, приглядевшись, разглядел чуть в стороне аккуратно сложенные в охапку человеческие руки и ноги. Рядом лежали две бледные головы с выпученными глазами. Корелл медленно поднял свой фонарь еще выше, и я увидел два выпотрошенных туловища, подвешенных на огромных крюках прямо к потолку.

Передо мной были трупы кореллов — их можно было узнать по отросшим волосам и обесцвеченным глазам. Естественно, я знал, что сотрапезники употребляют кореллов в пищу, но сам никогда не видел, как их убивают. И уж тем более не видел, как после этого разделывают туши.

Не выдержал мой бедный разум такого зрелища. Сперва меня бросило в холодный пот, затем по телу прокатилась волна жара, поднимаясь от ног к голове. Из чрева наружу что-то просилось, но я никак не мог сообразить, что именно, ведь последний раз я принимал пищу еще днем. Последнее, что я помню, это яркая вспышка, чьи-то крики и оглушительный треск. Затем мой разум надолго рухнул в чернь.

Глава 26

Маленький шантаж

Эта история с маленьким бунтом кореллов стала для всех показательной и открыла глаза егерям и сотрапезникам на новую проблему. Две с небольшим тысячи кореллов, собранные вместе в бараках, начали самоорганизовываться и определенно представляли собой внушительную силу, с которой нужно было считаться. Их статус вольных жителей кнежити нужно было четко определить и донести это малопопулярное решение до сотрапезников.

Не думаю, что мне тогда реально что-то угрожало — в действиях своих соплеменников я все же не уловил агрессии. Их решение привлечь меня в качестве свидетеля факта каннибализма среди сотрапезников было скорее спонтанным, нежели спланированным заранее. Никто из той группы кореллов не мог знать, что именно в этот вечер я выйду из челнока и попаду к ним в руки. Тем не менее моя вылазка сыграла им на руку.

Завершив свою очередную диагностику в автодоке, Мария быстро обнаружила мое исчезновение. По вшитому в мою одежду маячку они с Болотовым быстро вычислили мое местонахождение и тотчас прибыли мне на выручку. Против группы кореллов егеря применили стандартные электрошокеры и, лишь убедившись, что я не пострадал, приступили к разбору полетов.

Задержанных кореллов кое-как допросили — все-таки их уровень владения языком был слишком слабым. Но понять их позицию все же удалось. Оказалось, кореллы взбунтовались после того, как из их бараков начали бесследно пропадать их близкие. Бунтовщикам здорово повезло, что того старика они все-таки не убили. Допросив пришедшего в себя пожилого сотрапезника, Мария и Грижа узнали, что он возглавлял группу жителей кнежити, которые, доведенные до отчаяния голодом, решились на разбой. В те дни, когда нечистые на руку стражники охраняли бараки с кореллами, под предлогом каких-нибудь тяжелых работ отбирались самые крепкие из них. Их поодиночке выводили из бараков, давали какие-нибудь поручения в тихих уголках поселения, а затем попросту убивали. Трупы под покровом ночи переносили в сарай к нашему соседу-старику, и тот уже делал свое страшное дело — расчленял и готовил туши на продажу.

Всю цепочку страшного предприятия от организаторов до покупателей быстро вычислили. Приобретавших мясо сотрапезников арестовывать не стали, ограничились лишь задержанием непосредственных участников банды. Были арестованы и помещены под стражу четверо стражников, непосредственно похищавших кореллов, двое посыльных, под видом дров доставлявших трупы к мяснику, и сам мясник. Страшно было подумать, что это размеренное тюк-тюк-тюк, регулярно доносившееся до нас из сарая, порой означало, что в нем происходит нечто реально жуткое.

Естественно, когда кореллы поняли, что за похищениями кроется что-то страшное, им ничего не оставалось, как защищаться. Жители одного из бараков (того где люди пропадали чаще всего) тайно сделали подкоп под стенами и получили возможность действовать. Поскольку все грязные дела сотрапезники проворачивали по ночам, самым смелым из кореллов не составило большого труда незаметно проследить за всей цепочкой превращения их сородичей в пропитание для избранных. Я стал свидетелем финальной части акта их правосудия.

Задержанных кореллов вернули в бараки, усилив их охрану верными Гриже стражниками. Непосредственных виновников происшествия публично расстреляли как расхитителей стратегически важного запаса во время военного положения. Тем же, кто занимался распространением