В августе сорок второго (СИ) - Тарханов Влад

12 сентября боеприпасы объемного взрыва применили чуть южнее Вильнюса, откуда начался прорыв немецкого фронта силами двух конных армий. Рано утром, когда небо только-только серело, над позициями немецкой армии появились самолеты, их было много, а потом к земле понеслись бомбы, которые вскоре стали вспухать гигантскими разрывами, воздух наполнился грохотом и воем, казалось, что скрежетал металл, вминаемый в землю. Три линии укреплений за несколько минут оказались без защитников: бетонные коробки ДЗОТов и деревянные перекрытия блиндажей совершенно не спасали уже не совсем живую силу противника. В открытую брешь напротив Рудомино начали втягиваться бригада за бригадой. Вскоре передовые отряды Первой конной были в Лядварово, взяв курс на Каунас, тут, в межудречьи Вилии и Немана был открыт неплохой путь на древнюю столицу Литвы. В авангарде Первой конной, которая, по своему составу, была конно-механизированной группой, шли разведбаты корпусов, имевшие задачу прорваться к Каунасу и захватить важнейшие мосты через Неман. Их усилили ротой тридцатьчетверок, восьмью сорокапятками, которые тащили бронетранспортеры серии «К», каждый из которых был вооружен либо крупнокалиберным пулеметом ДШК, либо спаркой: станковый пулемет-автоматический гранатомет. В качестве усиления использовались 62-мм минометы, которые транспортировали лошадьми, те же многострадальные лошадки перевозили запас мин, которого было мало, но больше уволочить было уже невозможно. Рано утром четырнадцатого разведка ворвалась в Каунас, захватив мосты, создавая вокруг них круговую оборону. Это был рейд на пределе возможностей, под городом бойцы оставили измученных лошадей коневодам, а сами пошли в атаку, но атаковать никого не пришлось: каунасские тыловики и полиция были не готовы к такому стремительному появлению противника, который должен был быть за километров семьдесят от города, как минимум! Они и разбежались при виде советских танков и пехоты, уверенно несущихся по городу. Пока сообразили, что происходит! Было бы больше войск, можно было весь город взять под контроль. А так — выиграли три часа времени, успели закрепиться, соорудить хоть какие-то позиции, используя городские здания. И только после этого началось! Первые атаки силами полицейских и тыловых частей гарнизона разведчики отбили без проблем. А вот потом в дело пошли части 112-й пехотной дивизии, которая была отведена на отдых и пополнение почти в сам город, и весь 43-й полк СС «Эстония», выполнявший полицейскую работу в Литве. Литовские отряды СС были переброшены в Польшу, искореняя там местное сопротивление, точнее, грабя мирное население, которое им оказать сопротивления не могло. Но против красноармейцев эсэсовцы сражались настойчиво, знали, что их в плен брать никто не будет, пощады не просили, но все-таки раз за разом отступали, умывшись кровью. Опять-таки, будь в 112-й одни только ветераны, пришлось бы туго, а так на три четверти в составе дивизии были необстрелянные юнцы, только призванные из Австрии, в основном, повезло!

Вечером 14-го сентября в Каунас вошли передовые части Первой конной армии, которые утром 15-го начали наступление вдоль Немана на Тильзит, и по второй колонной по дороге на Инстербург, войдя на земли Восточной Пруссии. Вторая конная, прорвавшая фронт в районе напротив Воронова, 15 сентября вышла на Алитус, захватив важные мосты через Неман. Тут нашим разведчикам, идущим в авангарде наступления, помогли диверсанты, заранее заброшенные в этот район как раз с целью помочь захватить важнейшие переправы. В Каунасе тоже были диверс-группы, но там захват мостов прошел без проблем, и наши «незаметные люди» отправились в тылы немецкой группы армий «Север», чтобы там наводить шороху, раз выпала такая возможность. А вот в Алитусе немцы уже готовились к взрыву мостов, когда в процесс подготовки вмешались непредвиденные препятствия в виде групп отборных спецназовцев. Они не только сорвали подрывы мостов, но и организовали их блокирование до подхода передовых частей Второй конной. И выжило их всего пятеро из более чем полусотни, но что поделать, такая судьба у спецназа. Пятеро раненных и сорок семь погибших смогли обеспечить продвижение целой армии!

И если Первая конная имела своей целью блокировать Кенигсберг, а при возможности, и захватить его, то Вторая конная должна была выйти к Эльбингу, отрезав Восточную Пруссию от Германии. Недаром говорили, что Восточная Пруссия — кузница немецкого милитаризма! И эта кузница должна была потушить свой огонь!

16 сентября под Паневежисом встретились части 3-го и 11-го механизированных корпусов, окружившие крупную группировку немецких войск в Литве, пока стрелковые корпуса крепили кольцо окружения, механизированные части ударили на Шауляй, а оттуда на Ригу, окружая этот старинный город-порт, на Лепаю, Мемель, Вендспилс. Стремительность наступления РККА в Прибалтике, очень сложной местности, с множеством рек и болот была обеспечена еще и тем, что почти все стрелковые корпуса к тому времени имели достаточно автотранспорта, поэтому передвигались за мобильными соединениями с максимально возможной скоростью, успешно укрепляя линии окружения, создавая оборонительные рубежи, не давая войскам противника оперативно вырываться из организованных котлов. Почти шестьдесят тысяч пленных под Утяной, двадцать две тысячи пленных Рижского гарнизона, который эвакуировать морем не удавалось из-за плохой погоды (разыгравшегося шторма), еще более тридцати тысяч в небольших котлах по всей Прибалтике, плюс очень незначительное количество тех, кто сумел отступить в Восточную Пруссию, и судьба которых представлялась весьма незавидной.

16 декабря, накануне своего дня рождения[3], Иосиф Виссарионович получил весьма неординарный подарок: по Москве прошла пятидесятитысячная толпа пленных немцев. Это действо было организовано почти так же, как и в ТОЙ реальности, вот только поливальных машин не было: стояли морозы, падал снег, заметавший следы фашистской нечисти, шедшей по улицам столицы. Жители города, на которого не упала ни одна вражеская бомба, смотрели на идущих врагов молча, и это молчание пугало немцев, идущих под конвоем красноармейцев, примкнувших штыки к винтовкам больше этих самих штыков.

[1] В РИ такого тоже не было. За такое геройство Ока Городовиков лихому командиру лично бы шею свернул. Вот поляки как-то в тридцать девятом умудрились в конном строю атаковать танковое подразделение Вермахта с весьма предсказуемым результатом.

[2] В Первую мировую войну Ипатьев стоял во главе группы химиков и смог организовать менее чем за год увеличение производства порохов в десятки раз!

[3] И.В.Сталин родился 18 декабря (по новому стилю) 1878 года.

Глава 22

Роммель под Полтавой

Паськовка 25 сентября 1942 года

Старший лейтенант Семен Филимонович Родимчик был всего двадцати четырех лет от роду, но уже успел повоевать. В начале сорок первого года он был призван в РККА из запаса, сумел себя хорошо показать и очень скоро оказался в артиллерийском училище, которое закончил в самом начале сорок второго. Но мучения его только начинались. По-настоящему трудно пришлось в учебной части, фактически, где он уже учился не просто воевать, а в составе того расчета, с которым потом пойдет на фронт: учеба и боевое слаживание в одном флаконе. Младший лейтенант получил под свое начало артиллерийский взвод из 2-х трехдюймовых орудий, это были новенькие ЗИС-3, при этом особенный упор делался на обучение тактике противотанковой борьбы, умение маскировать орудие, выбирать позицию, бить наверняка, прошла и обкатка расчетов танками — да чего только не было, и уже не на уровне учебно-показательных занятий, а максимально приближенно к боевой обстановке. За успехи в учебе получил лейтенантские погоны, но на батарею его не поставили: опыта нет. В начале августа его часть (51-ю отдельную истребительно-противотанковую бригаду) погрузили в эшелоны и отправили в Первомайск, а потом в сторону фронта. Узлы противотанковой обороны располагались в нескольких километрах от передовой, тщательно маскировались, но при этом мало кто сомневался, что немецкая разведка постарается вскрыть опорные пункты. Первый бой он принял у села Красные Окна, вот только после прошедших боёв окна стали черными, там, где они еще остались. Село было довольно большое и богатое, но пару раз каток боевых действий прокатился по нему, почти полностью сровняв дома с землей, а само поселение и окрестности вокруг него были исчерчены кривыми линиями обвалившихся окопов. Даже церковь превратилась в развалины, слишком уж хороший наблюдательный пункт там получался. Противотанковый опорный пункт располагался неподалеку от перекрестка двух дорог, да еще и с фланга упирался в речушку, приток Днестра, грязный и мутный ручей, разбухший от прошедших дождей. Ливни сделали берег речушки топким, что придавало позиции какую-то дополнительную устойчивость. Восемнадцатого августа неподалеку от их позиций расположилась гаубичная батарея. Это было неспроста! Вот только танковых частей рядом не наблюдалось. Как-то не похоже было на начало наступления. А рано утром девятнадцатого Семен впервые услышал, как по-настоящему говорит Бог Войны. Загрохотало так, что не помогали даже открытый рот, все равно все на пару часов оглохли! Хорошо, что после такого обстрела немцы не полезли в атаку! Они потом полезли! И эту бесконечную (как ему казалось) вереницу танков невозможно было остановить! А они сумели! Остановили! Пусть на пару часов, но запнулся враг, наткнувшийся на их узел обороны, пошел в обход — на минное поле, потом нарвался на артиллерийскую засаду, потом снова ударил по их позиции, мощно, настолько, что пришлось отходить! Они еще несколько раз становились в оборону, выбивая немецкие танки, но им все время везло: основной удар приходился немного в стороне, им доставалось только при маневрировании вражеских колонн. Но вот под Кривым Озером, на подступах к Первомайску везение закончилось: немецкая авиация смогла прорваться к позициям их батареи, которую просто не успели как следует замаскировать — не хватило времени. От его взвода остался только он, командир, наводчик Патрыкин да ездовой Хасанов. В Кировограде он получил новый взвод, правда, Охрим Авдеевич Патрыкин, видавший виды хитроватый мужичок откуда-то из сибирских глубин, каким-то чудом оказавшийся в составе Южного фронта, остался с лейтенантом Родимчиком, хороший наводчик на любой батарее на вес золота. У сельца Калиновка он вступил в бой с новым взводом. Воевали хорошо, Роммель не пер буром, его танки отчаянно маневрировали, искали слабину и раз за разом прорывались, заставляя наших отходить с боями к Кременчугу. Тут, около этого города он стал командиром батареи, которая до последнего снаряда прикрывала отступление наших частей на левый берег Днепра. Комбата убило в самом начале боя, от батареи осталось всего два орудия, вроде бы материальной части не стало больше, но таким обычным для войны макаром, за мужество и упорство у боев под Кременчугом Родимчик стал старлеем. На войне командир быстро растет, быстро и погибает. После этих боев и Семен, и его батарейцы считали себя ветеранами и имели на это все права. Сейчас их батарея заняла позицию у села Паськовка. У них оставалось все тех же 2 орудия ЗИС-3, правда, на опорный пункт выдвинули батарею ЗИС-2 из трех орудий и два 85-мм зенитных орудия. Передний край обороны проходил у Зимовцев, там располагались траншеи пехоты, прикрытые минными полями и линиями колючей проволоки.