Отрок - Владимир Поселягин

Старк пыхтел, краснел, но возразить ему было нечего, я действительно правду-матку в глаза резал. В общем, за двадцать минут я опустил Старка на уровень пола. Никчёмный адмирал, это было ясно из моей речи. Столько косяков повылазило. Наместник внимательно слушал меня, нет-нет да и бросая взгляд на своего подчинённого, пообещав присмотреть за ним. Тут я уже на него насел, и о недостаточности обороны упомянул, снова к порту Дальнему вернулся. В общем, хорошо так всё прояснил, посоветовал и указал на острые направления, если Алексеев прислушается ко мне, до прихода во Владик обоих крейсеров, в чём, честно говоря, я сильно сомневаюсь, а там уже посмотрим. Правда, думаю, уже поздно было. В общем, разворошил я муравейник. Почти все капитаны боевых кораблей не спали, готовились к отходу.

Перед уходом я напомнил о налётах бандитов на поезда. Сообщая, что увеличением охраны тут не помочь, посоветовал использовать пулемётные команды с «мадсенами». Вот уж те отобьют любое нападение, и если не уничтожат банду, то серьёзно её проредят. Наместник, сделав некоторые пометки у себя, тут же озадачил одного из офицеров, теперь это его проблема. Потом ещё о шпионах поговорили, как с ними бороться, однако жандармов и полицейских в штабе не было, так что, полагаю, мои слова пропали даром, никому до этого дела не было. Алексеев, конечно, прислушался, он вообще оказался очень неплохим слушателем, но не думаю, что в этом был толк. Чем больше я с ним общался, тем больше узнавал о нём, и, надо сказать, впечатления были не лучшими.

Закончил я в полтретьего ночи, много что ещё можно рассказать, но окончательно доводить наместника, адмиралов и генералов до бешенства не стоило. Потыкал я их носом в их же ошибки. Мне уже трижды напомнили о нашей разнице в сословии. Мне, мол, хоть и дали мичмана, но о дворянстве даже речи не шло, хотя вроде при присвоении очередного чина это как бы само собой подразумевалось, однако ничего о дворянстве в пункте о награждении в государственной газете сказано не было. Тогда я в ответ сказал, что мне в разных государствах трижды с гражданством пытались всучить эту ненужную вещь. Везде я отказывался, даже от графства. Съели? Самое забавное, поверили, некоторый авторитет я уже заработал, дельные советы давал, тему знаю, поэтому и стояли с кислыми минами, услышав о моих отказах от титульного дворянства. А на самом деле, на что оно мне?

Так что, чувствуя накаляющуюся обстановку, я и попросил разрешения покинуть их общество. Сразу дали согласие, чуть платками вслед не помахали. Алексеев серьёзно был загружен, лишь кивнул, мы с ним обо всём договорились. Ну а насчёт долгого ожидания на точке группой Эссена и моего ими, то свой отказ с отправкой с ними пояснил тем, что собираюсь наведаться к японцам. У наших же на территории Японии своих разведчиков не было, значит, нужно получить эти сведения, поэтому я и собирался перед тем, как соединиться с Эссеном, побывать в Японии. Алексеев тогда едва в ярость не впал. Сама операция чуть ли не на волоске висит, а я в логово к врагу собрался. Вот и пришлось спрашивать, много ли у наместника, радетеля войны с японцами – именно он всё сделал, чтобы развязать её, – шпионов у врагов? Тот покряхтел и сказал, что нет ни одного, а я ответил, что у меня с десяток и нужно собрать последнюю информацию, добытую ими. Так кто прав? Тот не поверил насчёт агентов, тогда я попросил выдать мне информацию по окрестностям. Снова не смог, ну я и описал всё, что знаю о политической обстановке в окрестностях и вообще в мире. Наместник обещал проверить эту информацию. Ну-ну, проверяй.

Я упомянул о том, что Алексеев слишком спокоен. Мол, зря он адмирала Вирениуса с усилением ждёт. Не прибудет он. Японцам тоже не выгодно, что эскадра усилится, и они поступят просто: запрут её в Порт-Артуре, банально устроив ночную операцию. Подберут с пяток старых пароходов, набьют их цементом и бетоном и затопят в узком фарватере. После этого Вирениус останется один на один со всем японским флотом, и участь его будет предрешена. Что стоит создать нашим заминированный фарватер, тогда без минёров ни одна мышь в Порт-Артур не проскочит. В общем, хорошо так я наместнику на мозг покапал. Тот к концу ночи уставшим стал, раздражительным, в принципе, я тоже, вот и постарался побыстрее свалить.

Провожал меня один из адъютантов Алексеева. Правда, после того, как он представил меня морякам и отобранным казакам – те у ограды во дворец ждали, – я попросил его удалиться, не стоило ему знать, что будет дальше. Кстати, экипаж миноносца, как и казаки, имел сумки и котомки с вещами. У моряков меньше, потеряли вместе с кораблём. Меня им представили, вызвав оживление у полусонных моряков и казаков, моя фамилия в последнее время была на слуху. Никого не было, кто меня не знал бы. В общем, сообщив им, что теперь они поступают под моё полное командование до возвращения в один из портов, принадлежавших империи, я велел следовать за собой. По пути познакомился с обоими офицерами и унтером от казаков. Лейтенант Самохин был командиром того миноносца, а мичман Боголюбов – начальником всей артиллерии и минных аппаратов. Ценное приобретение. По дороге я узнал, как те потеряли корабль. Их, оказалось, не миной потопили, а словили они пару снарядов от японских «истребителей», причём так неудачно, что мигом пошли на дно, что в совокупности с подрывом котлов и вызвало такие большие потери, почти половина команды раненые и убитые. На берег выброситься не успели, на краю фарватера затонули. Смысла поднимать корабль не было, броненосцы пройти могли, так что оставили всё как есть. Один только Самохин пытался хоть как-то повлиять на ситуацию и поднять свой миноносец в надежде восстановиться его.

Пока шли, я пробежался вокруг, слежки не было, что странно, поэтому, вернувшись, оставшийся путь до причала в туземном квартале опрашивал унтера Зиновьева. Повезло, опытного прислали, да и бойцы его все как на подбор. Все поголовно вооружены. У моряков только у офицеров были револьверы в кобурах, вот и всё. Остальные безоружны.

Когда мы добрались до причала, где и находилась моя лодка, там уже ожидал паровой катер с «Амура» с минным офицером при пяти матросах и с четырьмя минами на дне судёнышка. Приказав Самохину отрядить людей и на моей лодке перевезти всех на «Листик», я пообщался с лейтенантом с заградителя. Тот подробно объяснил все особенности этих якорных мин, после чего мы подошли к борту «Листика», и те помогли моей новой команде поднять мины на борт судна, складировав их в трюме. Моряки с заградителя направились обратно к своему кораблю, решив успеть отхватить остаток ночи на сон. Я тоже медлить не стал, обоих офицеров поселил в гостевых каютах, они там, устроившись, уже отходили ко сну, часть моряков распределил по кубрику, вместилось всего двенадцать человек, остальных кого на пол столовой и камбуза, кого в мой кабинет. Пяток с унтером в трюме устроились, на свёрнутом брезенте, и, похоже, вполне комфортно, не замёрзли, чуть позже остальные солдаты и моряки туда переселились, видимо, действительно вполне удобно.

Утром меня разбудил вахтенный. Подняв команду и посмотрев, как устраивается на камбузе кок с миноносца, я первым поел каши с мясом, выпил чай с булочками – когда только успел их испечь?! – и вышел на палубу. Парней на неё я особо не выпускал: незаметно ночью попали на борт судна, так и нечего им светиться. Отобрав среди моряков и солдат самых субтильных, примерно моей комплекции, обрядил их в корейскую и китайскую одежду. Подняв якорь «Листика», я направил судно к выходу из порта.

Моряки да и казаки слушали меня беспрекословно. Понимая, что мы идём на новое дело, мои приказы исполнялись влёт, даже до драк пару раз дошло, кто будет исполнять то или иное поручение, что вызывало у меня улыбку. Оказалось, за эти дни я успел превратиться чуть ли не в легенду. Да, о том нашем рейде писали, ещё как писали! И подробно, как мы действовали и к чему это привело. Все участники были награждены, Василевский получил лейтенанта. Обо мне тоже писали, но ничего о наградах не было сказано, несколько благодарностей за действия промелькнуло, и всё, больше обсуждали моё исчезновение. Об аресте в газетах ничего не было сказано, говорилось лишь, что когда я сошёл в порту Владивостока, то просто пропал. Давался мой словесный портрет с просьбой помощи в поисках. Вот такая история. В основном я слушал всё из чужих уст, сам газеты как-то не жаловал, но что такое информационная война, понимал прекрасно, поэтому, обдумав всё, решил встретиться с лояльным и, главное, иностранным корреспондентом. Пусть опубликует интервью со мной, в котором я выложу всю правду. Хм, а может, французика напрячь? Вроде парень ничего, с понятием. Молодой, едва двадцать пять ему, но дружащий с головой, что такое честь, знает. Подумать надо. Кстати, Самохин интересовался причинами моей пропажи, всем было интересно, но я промолчал, сказал, что не стоит им этого знать.