Отрок - Владимир Поселягин

Когда встревоженный Фок выбежал из здания штаба своей дивизии, ему уже коляску подогнали, я застрелил его двумя пулями. К сожалению, тот дёрнулся, и одна пуля оторвала ему руку, пришлось добивать. Когда на звуки выстрелов рванул ближайший патруль, он тут недалеко был, я вставил в патронник обычную пулю и, прицелившись, подстрелил командира патруля. Схватившись за плечо, ранение не смертельное, тот упал на дорогу, так что никем не сдерживаемые солдаты активно палили в нашу сторону. Дёрнув за узлы, я дал затрещину освобождённому от пут англичанину, отчего тот осоловел, сунул ему в руку винтовку и пинком вытолкнул из-за укрытия в проулок, где уже были солдаты. Почти сразу словив три пули, тот упал, но его тело продолжало подёргиваться от попадания следующих пуль. Солдаты под стрессом продолжали расстреливать «террориста». Ну что я скажу: за что боролся…

Кстати, я его и не подумал бы так подставлять, дело опасно, всё зависит от случайностей, но при допросе, отвешивая оплеухи, заметил, что тот, оставаясь в сознании, уходил на пару минут в себя, видимо, это у него так организм реагировал на стресс, а раз так, то это можно использовать. Мне такая идея в тот момент и пришла в голову. Дальше я пробежался, приготовил винтовки, отвёз на его же коляске на место засады. Её потом за углом бросил, дополнительное доказательство, что это работа англичанина. В коляске третья винтовка, завёрнутая в мешковину, и фото адмирала Алексеева, наместника Дальнего Востока. Уходя на охоту за Стесселем, оставил англичанина без сознания, но пока валил пообедавшего дома генерала и возвращался сюда, тот успел очнуться, к счастью, освободиться времени ему уже не хватило, ну а дальше уже шансов я ему не дал.

Вот так англ был убит с винтовкой в руках, а я уже скрылся среди домов, с мешком на спине, имитируя местного китайского жителя. Поплутав, я в тупичке переоделся под корейца и направился к себе. Оставив все вещи на судне, сходил пообедать в местное заведение – там неплохо кормят, мне нравится, а то сам долго готовил бы, так быстрее. Потом отдыхал у себя. А вечером, раньше времени, как и обещал Максиму Васильевичу, пришёл в ресторацию.

– Слышал? – не поздоровавшись, тот тут же спросил у меня.

– Что? – удивился я.

– Коменданта убили и генерала Фока, командира дивизии.

– А-а-а, Мия рассказывала. Прибегала, разбудила меня. Я после обеда дремал. Сказала, что японцы двух русских генералов убили, шум большой.

Михаил Васильевич не раз зазывал меня жить у него, мол, была у него свободная комната, видимо, упускать юное дарование не хотел, но я пояснил, что живу в китайском квартале, нашел там молоденькую китаянку, и меня всё устраивает. Так что он больше эту тему не затрагивал. Кстати, удивился, что я отказался столоваться у него, но я объяснил, что, мол, моя подружка тоже хорошо готовит, я лучше её радовать буду. А мне вместо блюд деньгами выдавайте.

– Нет, – торжествующе сказал тот. – Это были иностранцы. Специально японское оружие использовали, чтобы мы на них подумали, да одного взяли прямо, когда тот в генерала Фока стрелял. Убили его. Жандармы опознали сразу и поехали в гостиницу, ко второму, а тот стрельбу устроил, убил одного полицейского, ранил ещё одного и жандарма. Потом застрелился. Сейчас проверяют всех иностранцев. Одного арестовали, нашли у него бумаги, там что-то о ремонте кораблей нашей эскадры. Всё подробно описано.

– Откуда вы всё это знаете? – с интересом спросил я, подивившись дальнейшему развитию событий. Вот на подобное я как-то не рассчитывал.

– Так у меня начальник полиции обедал, так я всё и узнал.

– Да-а, дела… – вздохнул я от полного отсутствия тайны следствия и поинтересовался: – А наместник что, не будет, значит?

– Не знаю, не было от него людей, – пожав плечами, вздохнул хозяин.

Я уже пробил нужную информацию, в городе действительно было три ресторации, которые посещает элита, и заведение Михаила Васильевича, несмотря на довольно удачное расположение, таким спросом не пользовалось, как два других, на третьем месте было. Угадайте, с появлением кого наполняемость в зале бьёт все рекорды? Так что приход наместника для него значило многое.

Ещё немного пообщавшись, возмущаясь такой наглости и подлости англичан, подставил я их очень серьёзно, и жандармы, похоже, занимались только ими, не разрабатывая другие направления. Всё же было ясно как божий день, чего ещё выдумывать? То, что атмосфера среди русского населения по отношению к иностранцам начала накаляться, я видел собственными глазами. Какого-то француза, аккредитованного корреспондента, отказались пускать в ресторацию. Михаил Васильевич распорядился, он был натуральным патриотом, без фальши. Пришлось заступиться за него. С радостью обнаружив, что я говорю на его языке, француз устроился за одним из столиков и заказал разные блюда, он был очень голоден, а вот хозяин ресторации бросил на меня острый взгляд, его удивили такие мои умения, не знал, что я полиглот.

Тут начал подходить народ, с интересом поглядывая в нашу сторону, так что, оставив француза, я поспешил взять гитару и исполнил несколько песен. Почти сразу пошли заказы. Кстати, на них я зарабатывал куда больше, чем получал от хозяина ресторации. Специально для гостя из Франции я спел две песни на французском. Многие из посетителей заведения его знали, так что песни слушали вполне благосклонно. Сам француз, оставив у меня свою визитку, заторопился уйти, у него было несколько важных встреч назначено, ну а я продолжал играть. Всё же Алексеев пришёл, удивив меня этим. Сегодня я юмористические песни не исполнял, всё же трагедия произошла и в городе был траур. Так что почти все песни имели нотку грусти. Трижды по заказу офицеров спел «Господа офицеры».

Алексеев, послушав три песни и выпив аперитив, подозвал меня.

– Кем будете? – прямо спросил он. – А то хозяин говорит, что Максимом зовут, а кто в действительности, непонятно.

Зал был битком набит, даже дополнительные столики принесли, чтобы рассадить всех желающих, а я стоял в гробовом молчании, никто не смел произнести ни звука при наместнике. Поговаривали, что он сын Александра Второго. Я думаю, слухи.

– Максим Евгеньевич Ларин. Шестнадцать лет. Недавно стал гражданином Российской империи.

Алексеев насторожился и удивлённо посмотрел.

– Ларин? Тот Ларин, что потопил два броненосца?

– За что был арестован, между прочим. Это было подло. Пришлось бежать из-под стражи, не люблю небо в клеточку и сидеть за надуманное не хочу. В общем, гостеприимство, проявленное во Владивостоке, мне не понравилось.

– Но ведь разобрались, пришли вас выпустить и извиниться, а вы уже исчезли, – продолжая растерянно говорить, тот посмотрел на меня. – А здесь что делаете?

– Командование Российской империи навсегда дискредитировало себя в моих глазах, сотрудничать я больше не буду, получить ещё раз нож в спину не хочется. А что я здесь делаю… Меня ведь во время ареста ограбили, всё забрали. Есть хочется, зарабатываю. Да и с японцами повоевать хочу, есть мысли, как им напакостить, но нужны деньги на первоначальном этапе.

– Я приношу извинения от имени правительства Российской империи за необдуманные действия некоторых высокопоставленных чиновников, – встав, немного пафосно произнёс наместник. Совсем не впечатлило, я с озадаченным выражением лица наблюдал за ним.

– Нет, господин адмирал. – Я слегка наклонился к Алексееву и тоном, полным ярости, продолжил: – Не извиняю. У меня в планах было, добравшись до Владивостока, оборудовав свои суда во вспомогательные крейсеры, на это сутки нужно было, набрав команду, выйти в море к берегам Японии. А тут из-за какого-то подлеца всё рухнуло. Крейсерская война на японских коммуникациях на начальном этапе должна была нанести максимальное поражение гражданскому флоту Японии, чего от вашего крейсерского отряда во Владивостоке никогда не дождёшься. Война на транспортных коммуникациях, диверсии в японских городах, минирование их портов, всё полетело к чёрту! И вы говорите «извините»? Не извиняю и извинять не собираюсь.

С каждым словом я говорил всё быстрее и быстрее, вываливая накопившуюся злость и ярость. Может, и зря всё это Алексееву выложил, он-то тут при чём, однако сам виноват, спровоцировал.

– Извините, что всё на вас вывалил, не удержался… – вздохнул я. – Я теперь буду работать только в одиночку, вашему командованию я не доверяю, снова ведь арестуете. Причём начну уже сегодня. Всё проплачено, и я направляюсь воевать, или, как ваши говорят, пиратствовать в японских водах. Честь имею.

Перехватив поудобнее гитару, я осмотрелся и понял, что к выходу мне не пробиться, одних военных больше половины зала. Не выпустят. Поэтому, ускользнув к окну, открыл его и завис на подоконнике от возгласа Алексеева:

– Максим, подождите!

Не знаю, что меня остановило, – вина в голосе, грусть и усталость или всё вместе, но я замер, свесив одну ногу наружу.