Комната с белыми стенами - Софи Ханна

Я думаю о статье Лори. Хелен Ярдли, Лорна Кист, Джоанна Бью, Сара Джаггард, Дорна Ллуэллин… И этот список далеко не полон.

– Удовлетворил бы суд мою апелляцию, не установи Хелен Ярдли прецедент? Она первой привлекла внимание Лори Натрасса. Именно ее случай заставил Лори усомниться в профессионализме Джудит Даффи, благодаря чему мне разрешили подать апелляцию. – Она поворачивает ко мне разгневанное лицо. – Я тут ни при чем. Все дело в Хелен Ярдли, Лори Натрассе и СНРО. Это они раздули скандал. Конкретные случаи их не интересовали – ни Сары Джаггард, ни мой. Для них мы были марионетки, участницы скандального шоу национальных масштабов, жертвы злокозненной докторши, которая хотела, чтобы мы всегда оставались за решеткой. Ее мотив? Свирепая злоба. Мы ведь знаем, что некоторые врачи – изверги. Согласитесь, обыватель обожает смаковать такие истории, а Лори Натрасс – мастер их сочинять. Неудивительно, что обвинение дало задний ход, избавив меня от повторного суда.

– Потому что Лори не видит за лесом деревьев.

– Что? Как вы сказали? – Она смотри на меня сверху вниз.

– Моя начальница, Майя, она так выразилась о нем. Она думала, что вы извратили пословицу; вы же имели в виду именно то, что сказали, не так ли? То, что для Лори вы – очередная несправедливо осужденная жертва, а вовсе не личность. Поэтому вы и хотите, чтобы фильм был бы посвящен только вам одной, а не Хелен Ярдли или Саре Джаггард.

Рейчел опускается на колени рядом со мной.

– Не советую вам недооценивать разницу между вещами, Флисс: ваша квартирка в облупленном доме в Килберне и этот особняк. Прекрасные картины и бездушная репродукция с урной. Люди, не видящие дальше собственного носа, и те, кто видит картину целиком. – Хайнс снова щиплет себя за шею, и ее кожа краснеет. Она поворачивается ко мне лицом и в упор на меня смотрит. – Я вижу всю картину целиком. Думаю, что и вы тоже.

– Есть и другая причина, – говорю я, чувствуя, как учащается мой пульс, предостерегая меня от продолжения нашего разговора. Круто. Раз уж я подумала об этом, неплохо пронаблюдать ее реакцию. – Есть и другая причина, почему вы не хотите быть в одном фильме с Хелен Ярдли и Сарой Джаггард. Вы считаете, что они обе виновны.

– Вы ошибаетесь. Я так не думаю. Во всяком случае, ни об одной из них.

Когда она заговаривает снова, в ее голосе слышится волнение.

– Вы не правы в отношении меня. Я же права в отношении вас, но вы считаете, что это самое главное. Если раньше я не была уверена, то теперь я убеждена. Я точно знаю: именно вы, Флисс, и никто другой, должны заниматься этим фильмом. Нужно рассказать эту историю, причем рассказать сейчас, прежде чем… – Она замолкает и качает головой.

– Вы сказали, что ваше дело изменило закон, – говорю я, пытаясь придать моим словам деловитость. – Что вы имеете в виду?

Она хмыкает и потирает кончик носа.

– По моей апелляции судьи вынесли решение и во избежание двусмысленностей его толкования записали в своих итоговых комментариях, что если дело основывается исключительно на спорных медицинских свидетельствах, его нельзя передавать в уголовный суд. Это означает, что отныне невозможно осудить мать, которая, дождавшись, когда останется наедине с ребенком, душит его, например, подушкой. В таких случаях невозможно собрать непротиворечивые улики. Жертва не оказывает сопротивления, поскольку это ребенок и нет никаких свидетелей. Согласитесь, было бы глупо совершать убийство на глазах у других людей.

Если только не быть доведенной до отчаяния, думаю я. Причем настолько, что тебе все равно, видит тебя кто-то или нет.

– Ваш отец попал в самую точку. Своим решением мои судьи облегчили жизнь матерям-детоубийцам. Им стало легче избежать наказания. Не только матерям, но и отцам, приходящим няням и многим другим. Ваш отец прозорливо предугадал все это. А я – нет. Я ни за что не стала бы подавать апелляцию, знай я, к чему это приведет. Я уже и так потеряла все. Какая разница, в тюрьме я или на свободе.

– Если вы невиновны…

– Так оно и есть.

– Тогда вы заслуживаете свободы.

– Вы продолжите работу над фильмом?

– Я не знаю, смогу ли. – Я слышу в своем голосе панические нотки и презираю себя. Не предам ли я отца, если пойду на поводу у Рейчел? А если откажусь снимать фильм? Не предам ли я нечто более важное?

– Ваш отец мертв, Флисс. Я – жива.

Я ей ничем не обязана. Вслух я этого не говорю, в этом нет необходимости. Это очевидно.

– Я возвращаюсь к Ангусу, – тихо говорит Рейчел. – Я не могу вечно прятаться здесь, никому не сообщая, где нахожусь. Мне нужно начать жить снова. Что бы ни произошло с нами в нашей прошлой жизни, Ангус любит меня.

– Он хочет, чтобы вы вернулись?

– Думаю, да, но даже если не хочет, он захочет, когда я… – Она не договаривает фразу.

– Что? – спрашиваю я. – Когда вы что?

– Когда я скажу ему, что беременна, – отвечает Рейчел и отводит глаза.

«Дейли телеграф»,

Суббота 10 октября 2009 года

ВАЖНАЯ НОВОСТЬ В ДЕЛЕ ОБ УБИЙСТВЕ ХЕЛЕН ЯРДЛИ

Полицейские, расследующие убийство Хелен Ярдли, застреленной в понедельник у себя дома в Спиллинге, подтвердили новую подробность этого дела. На рисунке полицейского художника, помещенном ниже, изображен человек, которого уголовная полиция графства хотела бы срочно допросить в связи с недавним нападением на Сару Джаггард, парикмахера из Вулверхэмптона, оправданную по обвинению в убийстве в июле 2005 года шестимесячной Беатрис Фернис.

На миссис Джаггард напали, угрожая ножом, в оживленном торговом районе Вулверхэмптона в понедельник 28 сентября. Сержант Сэм Комботекра из уголовной полиции Калвер-Вэлли рассказал: «Мы полагаем, что человек, совершивший нападение на миссис Джаггард, возможно, убил миссис Ярдли. Есть улики, позволяющие связать вместе эти два преступления».

Хелен Ярдли девять лет провела в заключении по обвинению в убийстве двоих своих детей, однако была оправдана после поданной ею в феврале 2005 года апелляции. После смерти миссис Ярдли в ее кармане была найдена карточка с шестнадцатью цифрами, которые мы воспроизводим ниже. Точно такую же карточку нападавший оставил в кармане миссис Джаггард.

Сержант Комботекра просит всех, кто узнает человека на рисунке, связаться с ним или с кем-то из его следственной группы. Он сказал: «Мы можем гарантировать полную конфиденциальность, так что нет никаких оснований опасаться, заявляя в полицию. Тем не менее мы считаем, что этот человек опасен и к нему ни при каких обстоятельствах нельзя приближаться. Наша первейшая и неотложная задача – найти его». Сержант Комботекра также обратился к тем, кто может располагать информацией о шестнадцати цифрах на карточке. «Они наверняка что-то для кого-то могут означать. Если этот человек – вы, срочно свяжитесь с уголовной полицией Калвер-Вэлли».

В отчет на просьбу прокомментировать мотивы этих преступлений сержант Комботекра сказал следующее: «И миссис Ярдли, и миссис Джаггард были обвинены в ужасных преступлениях и признаны – правда, лишь после вопиющей судебной ошибки, допущенной в отношении миссис Ярдли, – невиновными. Мы обязаны рассмотреть вероятность того, что преступником движет желание покарать обеих женщин, основанное на его ошибочной вере в их виновность».

2 1 4 9

7 8 0 3

4 0 9 8

0 6 2 0

Глава 12

Суббота, 10 октября 2009 года

– Понятия не имею, те это цифры или другие. – Тэмсин Уоддингтон придвинула стул ближе и перегнулась через кухонный столик, отделявший ее от детектива Колина Селлерса. Он чувствовал запах ее волос или того, чем она их побрызгала. В ее квартире стоял этот же запах. Его так и подмывало схватить ее за длинные волосы, забранные в «конский хвост», чтобы убедиться, такие ли они шелковистые на ощупь, какими кажутся. – Я даже не знаю, было ли их точно шестнадцать. Помню лишь, что на карточке стояли какие-то цифры. Столбиками и рядами. Может, шестнадцать, двенадцать или двадцать…

– Однако вы уверены в том, что второго сентября видели карточку на столе мистера Натрасса, – сказал Селлерс. – Это вы знаете точно, хотя с тех пор прошло больше месяца. Но как вы можете?..

– Второе сентября – день рождения моего бойфренда. Я зависала в кабинете Натрасса, хотела набраться мужества, чтобы попросить разрешения уйти пораньше домой.

– Мне казалось, вы сказали, что он не ваш начальник. – Селлерс подавил вздох. Черт, и почему только у всех красотулек есть приятели? Селлерс искренне верил, что, будь у него такая возможность, он дал бы им сто очков вперед. То, что он лично не знал этих бойфрендов, никак не влияло на силу его убежденности. Как и любой человек, у которого есть мечта, Селлерс испытывал разочарование всякий раз, когда ему мешали делать то, что ему было определено судьбой.

– Вообще-то он не был моим начальником в полном смысле этого слова. Я являлась его помощницей-референтом.