Кавказский след - Аркадий Карасик

На следующий день, под контролем свояка, на негнущихся ногах Машкин преодолел полкилометра, отделяющие его дом от филиала сбербанка, подал в окошечко свою сберкнижку и получил ее назад с внесенным многонулевым вкладом. Один Бог знает, сколько при этом сошло потов с инженера, как прыгало и трепетало у него в груди заячье сердце! Зато, прочитав в потрепанной книжке новую запись захлебнулся от удовольствия. Вот она, зарубежная легковушка, под многонулевой цифрой прячется, стервочка! А рядом-то, рядом! Туры вокруг света, отдыхи во Флориде и на Канарах, новая многокомнатная квартира, безбедная жизнь…

— Отлично, своячек. — пряча насмешливую улыбку, похвалил родственника Бабурин. — С таким же мужеством проведи завтра сцену ареста. Специально заявлюсь в Бутырку с пузырем — выпьем за твою смелость и хладнокровие, закусим татьяниными пирожками, — выразительно погладил Сергей Петрович удовлетворенно помалкивающий живот. — И — еще. Сеструхе о деньгах — ни слова, мигом размотает на тряпки.

Наивно думать, что силы, контролирующие каждый шаг следователя, не осведомлены о родственных его отношениях с инженером. Ну, и черт с ними, пусть знают, пусть ехидничают. Все равно задумаются, растеряются! Именно эта растерянность затаившегося зверя и необходима Сергею Петровичу.

Поэтому Бабурин все оформил с присущей ему скрупулезностью.

Когда он пришел к прокурору подписывать ордер на арест Машкина, тот встретил его соболезнующим взглядом.

— Если не ошибаюсь, ваш родственник?

Сергей Петрович глубоко вздохнул и опустил глаза на мраморный письменный прибор, украшающий стол прокурора.

— К сожалению, да. Но в борьбе с преступностью нет ни родственников, ни друзей. Как вы сами знаете, перед законом все равны…

Штампованные, вытертые от частого применения фразы пришлись прокурору по вкусу. Он расплылся в широчайшей улыбке, протянул обе руки к следователю, то ли намереваясь принять его в отеческие объятия, то ли поддержать, если тот упадет в обморок.

— Так-то так, но все же… Впрочем, вы, Сергей Петрович, всегда выделялись ответственностью и верностью долгу. И я неоднократно ставил вас в пример другим работникам прокуратуры…

Высокопарные фразы расплывались в воздухе, как дымки от сигарет, не оставляя следов. На подобии верноподданых выступлений с гербоносных трибун торжественных собраний.

— Спасибо за доброе мнение…

— Рад тому, что вы, наконец, отошли от политических причин и занялись бытовыми аспектами совершенного преступления… Машкин действительно зарезал банкира?

Снова — горестный вздох и опущенные глаза.

— Не знаю… Предстоит разобраться… Предлагаемая мера пресечения — залог безопасности от всяческих непредсказуемых поступков моего свояка. Как говорится, береженного и Бог бережет. Вдруг Машкин задумает удариться в бега… Поверьте, мне нелегко было решиться на такой шаг, но…

Прокурор безоговорочно подписал бумагу.

Задержание тоже выдержанно в лучших традициях милицейской операции. Оперативники, конечно, не осведомлены о фарсе с задержанием «преступника», действовали с привычной сноровкой, без скидки на родственные отношения Машкина со следователем и солидный возраст задержанного.

— Поворачивайся, бандюга! — ощупывая арестованного, ткнул ему под ребра палкой омоновец.

— Не надо бить… Больно! — прошептал Машкин, потирая ушибленное место. — Я ведь не сопротивляюсь… Права человека…

— Ах, ты еще и возникаешь, вошь тифозная! — озлобленный парень добавил задержанному палкой по согбенной спине. — Стоять смирно, дерьмо вонючее! Ноги раздвинь, кому говорено? — очередной удар. — Небось из штаенов не вывалится!… Ишь ты, падла, о правах вспомнил! Все твои права — в моей палке!

Бросившейся на защиту мужа Татьяне просто сунули к носу ордер на арест и выразительно поиграли дубинками. Не угомонишься — тоже получишь. Испуганная женщина прижалась к кухонной плите. А что ей оставалось еще делать? Власть в стране принадлежит уголовникам и омоновцам, власть безраздельная, ничем не ограниченная.

Надо отдать должное трусливому инженеру — он стойко выдержал все испытания. Без горестных всхлипываний и традиционных причитаний. То ли подействовали инструкции свояка-следователя, то ли понимание своей беззащитности.

После того, как Машкина увезли в СИЗО, пришедшая в себя его супруга помчалась к брату. Бабурина дома не оказалось и Татьяна до его появления бегала возле подъезда, накачивая негодование и изобретая самые верные меры воздействия на Серегу.

Бабурин не стал оправдываться, тем более, открывать настоящую подоплеку задержания. Просто сослался на служебную необходимость, гарантировал полную безопасность драгоценному супругу сестры, пообещал лично проследить за тюремным содержанием и питанием.

— Долго сидеть Феденьке? — промокая мокрые, набухшие глаза, спросила женщина.

— Следствие покажет, — очередной протертой до дыр фразой ответил следователь. — Как только минет необходимость — освобожу…

— Серега, что ты нам за типа прислал? — голос давнего приятеля Бабурина, с которым он знаком уже много лет, был до предела насыщен недовольством. — Отказывается от еды, при появлении надзирателя забивается в угол камеры. Чокнутый, что ли?

Сергей Петрович прижал мембрану трубки ближе к уху, будто боялся подслушивания. Заместитель начальника изолятора говорил тихо, но напористо.

— А ты куда его поместил? Как договаривались?

— Приезжай — сам увидишь. У нас нет гостиничных номеров — одни камеры. Выделить для Машкина пустующий кабинет лично я не решился — мигом вся тюрьма будет осведомлена об особом его содержании. Сам же ты говорил: нежелательно?… Короче, сам разбирайся со своим подследственным, мне своих хлопот — по самую макушку!

Пришлось следователю мчаться в Бутырку.

В камеру он не пошел — незачем акцентировать особое внимание к обычному заключенному — вызвал Машкина в помещение для допросов. Ожидая его появления, расхаживал по продолговатой комнате, снова и снова перебирая в памяти подготовленные для допроса Деева хитрые вопросики. Это поважней предстоящей встречи со свояком, ибо, по уже сложившемуся мнению, бывший охранник стройки — искомый исполнитель убийства банкира. Дело за малым — либо добиться его признания, либо доказать вину…

Наконец, конвоир ввел Машкина.

Вид у свояка, будто у систематически избиваемой собаки — понурый, опасливый. Вздрагивает, старается держаться на расстоянии от рослого конвоира, в лице — ни кровинки, руки дрожат… Неужели, его били? Ведь Бабурин предупредил изоляторное начальство — обходиться с арестованным согласно закону и местным правилам, но предельно вежливо. Дескать, нужный для следствия человек, к тому же обидчивый и легко ранимый.

Правду знал только давнишний приятель, заместитель начальника СИЗО.

— Садись, своячок, побеседуем, — ласково пригласил Сергей Петрович, как только конвоир скрылся за дверью. — Тут сеструха прислала тебе пирожки с капустой. Побалуйся, знаю ведь — любишь.

Конечно, Бабурин самым примитивным образом лгал: пирожки Татьяна прислала не мужу — ему, сочувствая холостяцкой неухоженности брата. Но как иначе вдохнуть жизнь в до смерти испуганного человека, как заставить его раскрепоститься?

Федор Иванович всхлипнул и со стоном проглотил первый пирожок. За ним с возрастающей скоростью последовали другие. Не прошло и пяти минут, как полиэтиленовый пакет опустел.

— Что с тобой происходит? Били?

— Нет… Пока — нет… Сергей, я… боюсь.

— Ничего страшного, — усмехнулся следователь. — Боязнь — обычное твое состояние… Да и чего тебе бояться, под охраной, за запертыми дверьми?

— Спрашиваешь, чего бояться? — негодующе поднялся Машкин и тут же снова сел, скользнув взглядом по закрытой двери. — Федорова в больнице достали… Басова — на стройке зарезали… Надзиратель то и дело заглядывет в глазок… На обед дали явно отравленную баланду — горечь несусветная… Я и отказался…

— Даешь, своячок! — деланно рассмеялся Бабурин. Деланно, потому-что на месте Федора Ивановича испытывал такое же чувство висящей над ним опасности. Убрали басовского водителя, пристрелили Ханжу, покушались на следователя — кто на очереди? — Можешь быть спокойным, тебя не отравят. По единственной причине — Ты заподозрен в убийстве, следовательно, настоящий преступник может спать спокойно…

На самом деле, Бабурин не уверен в своей правоте. Поэтому, успокаивая родственника, дал себе самое твердое слово: после допроса охранника, чем бы он не закончился, немедленно освободить Машкина…

Возвращаясь из СИЗО в прокуратуру, Сергей Петрович ощущал прилив энергии. Теперь освободились руки для проведения, в соответствии с разработанной и самолично утвержденной схемой, изучения «исполнителя» — Сашки Деева. Бывшего охранника новостройки Басова, выпивохи и бабника.