В оковах льда - Карен Монинг

Когда я останавливаюсь перед ней, она выглядит сначала изумленной, а потом злится. Что за фигня происходит, с чего она-то злится на меня?

Джо снимает последний стакан с подноса и ставит его на салфетку перед Носорогом, а потом прижимает поднос к груди и держит, словно какой-то щит.

— Предательница.

— Дэни, не делай этого. Не здесь. Не сейчас.

— Ты делала это вот там, — говорю я, тыча рукой в сторону кабинета Риодана, — и ни фига ни секунды не волновалась о моем здесь и сейчас. Я там практически умирала, а ты занималась сексом буквально в соседней комнате, с чуваком, от которого пришла меня спасать. Из его темницы. В которой он меня держал узницей. Помнишь?

— Это не так.

— Что? Я не была в темнице? Или ты не пришла спасать меня от него? Только не говори, что вы не занимались сексом. Я видела то, что видела.

— Я думала, он причинил тебе боль. А он этого не делал. Он ни одной из нас не причинил вреда.

— Он заставил нас служить ему, как собачек! Ты официантка у Фей, а я бегаю рядом на его чертовом поводке! Он скармливает людей Феям, Джо. Он убивает их!

— Неправда. Он управляет клубом. И не его вина, что люди хотят умереть. Что он должен делать? Отговаривать их? Организовать в Честерсе услуги психологов? Чего ты ждешь от него, Дэни?

Я смотрю на нее и просто не верю.

— Да ты, наверное, издеваешься! Ты собралась его защищать? Стокгольмский синдром, Джо? — насмехаюсь я.

Она подходит к пустому столику и начинает убирать грязные тарелки на поднос. То, что она убирает за тремя монстрами, бесит меня еще больше. И еще больше, потому что она здорово выглядит, делая это. Джо стала красивее. Я этого не понимаю. Раньше она была совершенно счастлива, надевая джинсы и футболки, не делая макияжа и просто общаясь с другими девчонками. А теперь у нас супергламурная Джо. Ненавижу.

— Я думала, ты не знаешь, что это такое.

— Я уточнила, и, подруга, у тебя тяжелая форма. Ты позволила ему испортить себя всеми возможными способами. Сколько, по-твоему, это продлится? Ты думаешь, он будет носить тебе цветы? Ты думаешь, что станешь, типа, жить с владельцем Честерса?

Она сооружает башенку из стаканов на своем подносе и сердито на меня смотрит.

— Можем мы по крайней мере сейчас об этом не говорить?

— Ага. Если ты пообещаешь мне больше никогда не заниматься с ним сексом. Я уйду. Прямо сейчас. Разговор окончен.

Она поджимает губы. И смотрит в направлении его кабинета, вытирая столик влажной тряпкой. Меня бесит то, каким мягким становится ее лицо, когда она смотрит вверх. Напряжение уходит, и она выглядит как влюбленная женщина. Я ненавижу это. Я ненавижу его.

Она снова переключается на меня.

— Нет, Дэни. Не буду обещать. И не лезь в это дело. Оно тебя не касается. Это взрослые вещи, которые касаются взрослых людей. — Она разворачивается и идет к бару, позвякивая посудой на подносе. Я краем уха слышу Фей, которые выкрикивают заказы, пытаясь привлечь ее внимание, но мне плевать. Мне нужно ее внимание.

Я стоп-кадрирую за ней так быстро, что поднятый мною сквозняк несется по всему клубу и чуть не выбивает поднос из ее рук. Джо приходится постараться, чтобы его поймать. Это дается ей с трудом. Риодан не единственный, кто умеет портить людей и вещи.

— Не уходи от меня. Я еще не закончила.

— Нет, закончила.

Я шиплю ей на ухо:

— Ты разве не понимаешь? Этот чувак никогда тебя не полюбит. Он просто не так устроен. Он использует тебя и вышвырнет, ты станешь для него куском туалетной бумаги, которой он подтерся и больше не хочет видеть.

Она глубоко вздыхает и смотрит на меня через плечо. Этот взгляд убивает меня.

Я тону в моментальной ненависти к себе за только что сказанное. И я ненавижу его за то, что сказала правду. Джо ни за что не сможет удержать его интерес. Она слишком хорошая. Чистая и милая внутри. В ней нет ни грамма злобы, предательства, грязных чувств — вообще чего-либо плохого. Она для него недостаточно сложная. Это он испорченный до костей. Я выбрала не того собеседника, чтобы кусаться. Нужно было пойти к нему. Он собирается причинить ей боль, а я никому этого не прошу. В итоге я решила первой причинить ей боль. Ну не дура я, а?

— Ты правда думаешь, что я этого не знаю? — Не будь мы в Честерсе, влага из ее глаз давно лилась бы по щекам.

Я вдруг сильно жалею, что вообще открыла рот. Я хочу обнять ее. Сбежать. Не хочу, чтобы Джо было плохо. Ну почему я не могу держать рот на замке?! Взрослые такие странные. Я не понимаю!

— Тогда почему? Зачем ты делаешь то, о чем знаешь, что это плохо? Зачем вообще люди делают то, от чего наверняка будет больно?

— Ты еще слишком маленькая, чтобы говорить о таких вещах.

— Да ладно тебе, Джо, это же я. Я никогда не была маленькой. Жизнь мне этого не разрешает. Объясни мне.

— Это сложно.

— А то все остальное просто! Попытайся.

Она молчит, так что и я молча стою и жду. Долгая тишина обычно заставляет людей говорить.

Пауза тянется. Наконец она отводит глаза, словно смущаясь, и тихо, будто сама себе, говорит:

— Каждое утро он выходит на верхнюю лестничную площадку и оглядывает клуб. Он стоит там, такой большой, сильный, красивый и… — Она сглатывает, словно у нее пересохло во рту. — Сексуальный. Боже, такой невероятно сексуальный. — Взгляду нее становится странным, словно она что-то вспоминает, а потом Джо издает какой-то мягкий звук и на секунду замолкает. — И он веселый. Ты знаешь, что он веселый? Должна знать. Ты проводишь с ним много времени.

Я сжимаю кулаки. Конечно, провожу. Не знала, что и она тоже. Что они делают? Обмениваются шутками, как мы с Танцором?

Она становится задумчивой, словно заглядывает в свои воспоминания.

Каждое утро, когда заканчивается ночная смена, он выбирает женщину из толпы и кивает ей. Она поднимается наверх, а потом, когда возвращается в клуб, она выглядит… — Джо вздрагивает, как от мурашек. — И ты думаешь: что же он сделал, чтобы она вот так выглядела? Ты смотришь, как она идет, улыбаясь и двигаясь совсем не так, как двигалась до того… И ты понимаешь, что там что-то случилось, что-то такое, отчего она чувствует себя живой, как никогда. Она испытала с мужчиной что-то такое, что ты сама только мечтаешь испытать, пусть даже всего лишь раз в жизни.

Чтобы женщина так изменилась, мужчина должен увидеть ее особенным взглядом. Ты пытаешься не думать о нем, но не выходит. Я клялась, если он когда-нибудь кивнет мне, я не пойду.

— Чувиха, очнись. Ты пошла.

— Я знаю.

Джо снова светится, словно получила какой-то приз, а не подставилась социопату чистых кровей в качестве сменной шлюхи.