Магнатъ - Алексей Кулаков

— Николай Николаевич Шиллинг, взводный второй роты первого батальона. Что ж, для Измайловского полка еще есть надежда.

С удивлением поглядев на своего друга, Михаил склонил голову к плечу:

— Ты сегодня определенно не в духе. Неужели такие мелочи могут испортить твое настроение?

Вместо ответа князь сам задал вопрос:

— Помнишь, как ты недели с две назад пробовал стрелять из пулемета? Как, понравилась машинка?

— Ничего так. Грохочет, правда, здорово, зато мишени разносит — блеск!.. А что?

Сын императора отошел от окна и с размаху плюхнулся на широкое кресло.

— Рад, что тебе понравилось. Вот представь: на тебя в полный рост, четкими шеренгами наступает вражеский батальон. А у тебя только собственноручно вырытый окоп, готовый к стрельбе БАС, и двадцать набитых лент. Отступать нельзя, ведь за спиной… Ну, скажем, лазарет, полный раненых и хорошеньких сестер милосердия. Как, остановишь?

Михаил набрал было воздуха в грудь, чтобы выдать уверенно–четкое «Да!», но остановился, задумался, и подозревая какой–то подвох, нерешительно уточнил:

— В полный рост? А на каком расстоянии я их замечу?

— Верста.

Подросток еще раз все хорошо обдумал, прикинул разные варианты и осторожно кивнул:

— Остановлю.

— Верно. А опытный пулеметчик не только остановит, но и нанесет такие потери, что от того батальона дай Бог рота останется. А если таких пулеметчиков будет два, то и отделению за счастье выжить будет.

Михаил прекрасно понял, на что намекал его лучший друг, но все еще не понимал, с чего тот так сильно расстроился. Что и показал вопросительно–недоумевающей мимикой.

— Не понимаешь? Гвардейские полки традиционно считаются самыми боеспособными частями Русской императорской армии. Отступать гвардия не умеет, это верно. Но и правильно наступать — тоже. Случись война, такие вот командиры.

Агренев небрежно кивнул в сторону окна.

— Поведут своих солдат на врага в полный рост, идеально ровными шеренгами, четким и размашистым шагом. И с честью погибнут в первых рядах — а вслед за ними в сырую землю лягут и их солдаты. Пригнанные словно жертвенный, скот под пулеметы и пушки противника… Ничего страшного, Россия большая, бабы еще нарожают.

— Защитник отечества всегда должен быть готов положить жизнь за родную землю!

— Это ты сейчас кого мне цитируешь?

Член августейшей семьи чуть–чуть покраснел, и признался:

— Дядю Николя.

— А, понятно. Открою тебе небольшой секрет: великий князь Николай Николаевич–младший достаточно хорош как генерал армии мирного времени. Но для военного времени… Гм, скажем так, не вполне. Потому что первейшая и важнейшая задача любого защитника империи — сделать так, чтобы любой неприятель сложил голову за СВОЮ родину, оставив Россию в покое. Вторая его задача состоит в том, чтобы выжить, назло всем врагам, и обязательно воспользоваться всеми плодами своей победы. И только по исполнении этих двух задач, он может со спокойной душой умирать. Желательно в своей постели, но можно и в чужой.

Несмотря на серьезность момента, юный великий князь не удержался и прыснул, в красках представив себе такую смерть.

— Говорят, знаменитый Скобелев так и умер, на любовном ложе.

— А еще говорят, что ему немного помогли. И часть его архива почему–то бесследно пропала… Впрочем, неважно.

Опять перенеся свое внимание на арену, владелец «Колизеума» равнодушно отметил, что господа офицеры наконец–то угомонились, переключившись на столик с бутылками вина.

— Александэр. А вот если бы в свое время тебе предложили выбрать, где именно учиться — в Первом Павловском пехотном училище, Николаевском кавалерийском, либо Михайловской артиллерийской академии. Что бы выбрал?

— Тебе подходит только последнее.

— Вот как? А почему?

— Умный потому что.

Не ожидавший столь внезапной похвалы, Михаил едва не поперхнулся заготовленным вопросом.

— После курса академии ты довольно легко сможешь освоить учебные программы Павловского и Николаевского училищ. После моей альма–матер ты без особых проблем пройдешь курс офицера–кавалериста, и с большим трудом, при должном упорстве — курс академии. После Николаевского училища… Ну, как я уже говорил, ты умный, поэтому на пехотного офицера все же выучишься. Но вот об артиллерии, и связанном с ней широком кругозоре в военной технике придется позабыть.

— М–да…

Видя, что собеседник ушел в глубокие раздумья, князь в очередной раз поглядел на арену. Улыбнулся своим мыслям, и нейтральным тоном предложил:

— Не хочешь немного поразвлечься?

— А? Да я как бы… Собственно, а что именно ты предлагаешь?

— Как насчет попробовать себя против двух–трех гвардейских чудо–богатырей? Опыт обещает быть весьма интересным. Если выиграешь, конечно.

— Что значит — если!?! Я выиграю!

— Вот и отлично. А после поединка я направлю своих дорогих гостей и твою свиту в ресторан, и у нас с тобой будет еще около четырех часов на общение.

Спустя десять минут блондинистый аристократ тихонечко позвенел ложечкой для паюсной икры по хрустальному бокалу, привлекая внимание бравых гвардейцев:

— Господа! Прошу немного внимания.

Тишина кругами разошлась от хозяина, как–то незаметно вернувшегося к разогретым адреналином и шампанским офицерам.

— Мой гость, чью личность я раскрою немного позднее, желает проверить себя в дружеском поединке против настоящих офицеров императорской гвардии. Со своей стороны, я готов поддержать это начинание небольшим призом, в десять дюжин бутылок «веселой вдовы». Господа?

Офицеры как по команде повернули головы к арене, где сухощавая, чуть ли не подростковая фигура неторопливым шагом двигалась к стартовой позиции. Первым сориентировался штабс–капитан Татищев:

— Гхм! Почему бы и нет?

— Пожалуй, и я не против!

— Эх, не успел!..

Князь Агренев мягко улыбнулся и чуть приподнял руку, призывая офицеров к тишине:

— Забыл огласить один момент: он столь уверен в своих силах, что вызывает на поле сразу двоих противников. Или троих.

— Однако, этот ваш гость!.. Гм, я бы сказал, излишне самоуверенная особа.

Вместо ответа аристократ лишь слегка развел руками, показывая, что каждый сходит с ума по–своему.

— Н–да. Ну что, господа, по одному человеку от каждого полка, а третьего определим жребием?

— Я думаю, вполне возможно и четверо участников. Как раз по два от каждого полка.

Гвардейцы вновь замолчали. Затем граф Татищев выразил общее мнение: такой перевес в силах превращает предстоящий поединок в какой–то низкопробный фарс. Участвовать в коем для истинных аристократов попросту недопустимо!..Так что очень желательно услышать подтверждение столь странных и вызывающих условий и от самой таинственной особы.

— Господа. Клянусь честью, что ни в чем не отступил от изложенных мне инструкций.

После таких слов сомневающихся попросту не осталось. Быстро выбрав из своих рядов наиболее достойных (вернее, удачливых, потому что жребий тянули почти все), офицеры предприняли небольшое паломничество к винному столику, после чего вернулись на свои места и начали азартно предвкушать. Нет, в исходе дружеского поединка «один против четырех» никто не сомневался — но вот кто именно получит приз? Сколько сделают выстрелов, и кто куда попадет? Подобные вопросы определенно стоили того, чтобы заключить небольшие пари. Тем временем, четверо любимчиков Фортуны выстроились на стартовой точке в короткую шеренгу — с тем, чтобы каждый из них имел равные шансы на приз. Кхм, ну то есть честную победу.

Сввии!!!

Не успела замолкнуть пронзительная трель сигнального свистка, как доблестная лейб–гвардия решительно пошла в атаку — размеренно–четким шагом, и не отрывая от излишне самонадеянного «гостя» внимательных глаз. Двадцать пять саженей, двадцать, семнадцать… А их противник так и стоял на своем месте. Более того, он даже прислонился к невысокому щиту, полностью игнорируя свое оружие, а вместе с ним и приближающийся проигрыш.

Дуф!

Дуф–дуф.

Дуф!

Первые выстрелы прозвучали слегка вразнобой, зато потом господа военные начали палить чуть ли не залпами — но увы, полностью безрезультатно. Потому что любитель странных пари резко качнулся назад, и попросту упал за барьер. Причем так быстро и ловко, что все старания оказались напрасны. Четверка переглянулась меж собой, молчаливо распределяя роли…

Дуф–дуф!

Шлепки восковых пуль по крайнему из охотников и вид его маски, слегка откинувшейся назад от сдвоенного удара, были столь неожиданны, что никто из них так и не успел достойно ответить. Зато оставшиеся в «живых» разом удвоили осторожность потихоньку расходясь в стороны и выбирая свободный ход спусковых крючков.