Полное собрание стихотворений - Семен Надсон

1884

«Слишком много любви, дорогие друзья…»*

Слишком много любви, дорогие друзья,   Слишком много горячих забот!..Непривычно участье тому, кто, как я,   С детских дней одиноко бредет…Я, как нищий, – я дрогнул вчера под дождем,   Я был болен, и зол, и суров,А сегодня я нежусь за пышным столом   В ароматном венке из цветов.Смех, и говор, и звонкие песни звучат,   И сверкают ночные огни,А в душе – незажившие раны болят,   Вспоминаются темные дни…

1884

Последнее письмо*

Расчетливый актер приберегает силы,Чтоб кончить с пафосом последний монолог…Я тоже роль сыграл, но на краю могилыЯ не хочу, чтоб мне рукоплескал раек…Разжалобить толпу прощальными словамиИ на короткий миг занять ее собой –Я знаю, я б сумел, – но жгучими слезамиДелиться не привык я с суетной толпой!Я умереть хочу с холодным убежденьем,Без грома и ходуль, не думая о том,Помянут ли меня ненужным сожаленьемИль оскорбят мой прах тупым своим судом.Я умереть хочу, ревниво охраняяСвятилище души от чуждых, дерзких глаз,И ненавистно мне страданье напоказ,Как после оргии развратница нагая!..Но я бы не хотел, чтоб заодно с толпойИ ты, мой кроткий друг, меня бы обвинила…

1884

Из песен о невольниках*

Лонгфелло

Когда заносчиво над стонущим рабомПоднимет гибкий бич властитель разъяренный,И вспыхнет стыд в рабе, и, корчась под бичом,Глядит он на врага со злобой затаенной, –Я рад: в грядущем я уж вижу палачаПод львиной лапою восставшего народа:Нет в воинстве твоем апостолов, свобода,Красноречивее подъятого бича!..

1884

«Снилось мне, что я болен, что мозг мой горит…»*

Снилось мне, что я болен, что мозг мой горит   И от жажды уста запеклись,А твой голос мне нежно и грустно звучит:   «Дорогой мой, очнись, отзовись…»

Жизнь едва только тлеет во мне, но тебя   Так мне жаль, ненаглядный мой друг, –И в тревожной тоске я стараюсь, любя,   Пересилить на миг мой недуг.

И на миг я глаза открываю… Кругом   Полумрак; воспаленный мой взорНа обоях, при свете лампадки, с трудом   Различает знакомый узор.

Где-то хрипло часы завывают и бьют…   По стенам от цветов на окнеПрихотливые тени, как руки, ползут,   Простираясь отвеюду ко мне.

Ты стараешься ближе в лицо мне взглянуть   И мучительно отклика ждешь,И горячую руку свою мне на грудь,   На усталое сердце кладешь.

Я проснулся… Был день, мутный день без лучей;   Низко белые тучи ползли…Фортепьянные гаммы и крики детей   Доносились ко мне издали…

Осень веяла в душу щемящей тоской,   (Сеял дождь, и, с утра раздражен,Целый день, как в чаду, проходил я больной,   Вспоминая печально мой сон…

Ах, зачем он был сном, лишь обманчивым сном,   И зачем наяву ты меняСнова, пошлая жизнь, обступила кругом   Суетой и заботами дня?!.

1884

«Беспокойной душевною жаждой томим…»*

Беспокойной душевною жаждой томим,   Я беречь моих сил не умел;Мне противен был будничный, мелкий удел,И, как светоч, колеблемый ветром ночным,      Я не жил, – я горел!Целый мир порывался я мыслью обнять,   Целый мир порывался любить,Даже ночь я боялся забвенью отдать,   Чтоб у жизни ее не отнять,   Чтоб две жизни в одну мне вместить!И летели безумные, знойные дниТо за грудами книг, то в разгаре страстей…Под удары врагов и под клики друзей,   Как мгновенья, мелькали они.Для лобзаний я песню мою прерывал,Для труда оставлял недопитый бокал,   И для душных оград городскихПокидал я затишье родимых полей,И бросался в кипучее море скорбей,   И тревог, и сомнений людских!И бессильная старость еще далека,И еще не грозит мне могильной плитой…Отчего ж в моем сердце глухая тоска,Отчего ж в моих думах мертвящий застой,Зной недуга в очах, безнадежность в груди?   Или жизнь я исчерпал до дна, –И мне нечего ждать от нее впереди?   Где ж ты, вождь и пророк?.. О, придиИ стряхни эту тяжесть удушья и сна!   Дай мне жгучие муки принять,Брось меня на страданье, на смерть, на позор,   Только б полною грудью дышать,   Только б вспыхнул отвагою взор!Только б верить, во что-нибудь верить душой,   Только б в жизни опять для меняРаспахнулись затворы темницы глухой   В даль и блеск лучезарного дня!..

1884

«Если в лунную ночь, в ночь, когда по уснувшему саду…»*

Если в лунную ночь, в ночь, когда по уснувшему садуХодят волны тепла и струится дыханье цветовИ вдали, за рекой, открываются жадному взглядуШироко-широко озаренные дали лугов;Если в лунную ночь ты в глубокой аллее терялся,И глядел, и дышал, и внимал, как струится волна, –Знай: ее ты видал! То не белый туман расстилался,То, легка и стройна, пред тобой пролетала она…

Если в зимнюю ночь, в ночь, когда, словно зверь, завывает,Сыпля снегом, метель и в закрытые ставни стучит,И глубокая мгла, точно саван, поля одевает,И седая сосна за окном, нагибаясь, скрипит;Если в зимнюю ночь ты сидел пред горящим камином, –Знай; ее ты видал!

1884

В деревне*

Отец (входя)

Ты болен?

Сын

Нет, здоров.

Отец

                    Здоров, а сам лежит,И даже окна в комнате закрыты;Какой скучающий, какой бесстрастный вид!А вечер так хорош, так пышно он горит.Луга и лес зарей, как золотом, облиты…Сойди хоть в сад…

Сын

К чему?

Отец

                    Да просто подышать…Как чудно дышится такими вечерами!Посмотришь вдаль – и глаз не в силах оторвать.Где ты найдешь, лентяй, такую благодатьТам, в ваших городах, за душными стенами?Черемуха в цвету, сирень уж отцвела.И тишь и сон вокруг; не прожужжит пчела,Не шевельнется лист, – всё мирно отдыхает,Всё нежится в волнах душистого теплаИ звездной ночи ждет и день благословляет!

Сын

Отец, да ты – поэт!

Отец

                    А как тебя назвать,О мой премудрый сын? Иль, может быть, ОпятьИз пыли прошлых лет вы воскресили модуС плеча трунить над всем, всё гордо отрицать,Звать бредом красоту и презирать природу?Когда-то в юности и сам я был таков:Носились в воздухе тогда идеи эти, –Но мог ли думать я, что старый прах отцовВ упорной слепоте наследуют и дети.

1884

«Мертва душа моя: ни грез, ни упованья!..»*

Мертва душа моя: ни грез, ни упованья!Как степь безводная, душа моя мертва,И только, как и встарь, над тайной мирозданьяВ работе тягостной пылает голова.Вопросы жгут меня, и нет им разрешеньяИ нет конца. Как цепь, звено вслед за звеном,Кипят в груди они, и тяжкие сомненьяВстают в мозгу моем усталом и больном.

1884