Свора Герострата - Антон Первушин

— Да перестаньте вы, Владимир Миронович, — оборвал его Проскурин. — Нужно решать, что с этим наглецом делать.

Интересно, у кого из них автомат?

— Что делать, что делать, — отозвался матерившийся. — Придавить суку и дело с концом.

Знакомые разговорчики, ох знакомые!

— Легко сказать, — снова Проскурин. — А если мы уже под колпаком? А он — подсадной.

— Да е… ть я хотел всех сраных гэбешников. Что они нам теперь могут сделать? Они же теперь Ф-С-К, — аббревиатуру Владимир Миронович воспроизвел с особым презрением.

Они вдруг замолчали. И Проскурин после небольшой паузы спросил:

— Что это у него за узел под мышкой?

Медлить больше было нельзя. Я оттолкнулся руками (в ладонь тут же впился зазубренный осколок) и вслепую лягнул возившегося рядом капитана. Тот покатился вместе со столиком. И еще в этом прыжке я выхватил из узла пистолет и выпустил очередь в том расчете, чтобы она прошла над головами генералов. Раздался дребезг разлетающихся оконных стекол.

После этого я чуть приоткрыл один глаз.

Генералы лежали вповалку. Осколков на полу заметно прибавилось. Прямо взрыв в мастерской стеклодува. В углу под выключенным цветным телевизором тяжело ворочался поверженный капитан. Я шагнул к нему и наступил на ищущие пистолет пальцы.

— Где у вас книга жалоб и предложений? — поинтересовался я со смешком, когда капитан взвыл от боли.

Проскурин поднял голову. Я заметил, что у него под рукой лежит автомат и для острастки выстрелил одиночным в его сторону. Пуля вжикнула и застряла в обивке под дерево, проделав там изрядное отверстие. Проскурин уткнулся носом в пол. Крики на веранде возобновились. Истерики в них поприбавилось. Хотя женщины у генерала-полковника подобрались благоразумные: ни одна пока еще не рискнула появиться в поле моего зрения. Как бы там не оклемался наш решительный прапорщик.

Я надавил на пальцы капитана посильнее и чуть повернул каблук. Хоть я и не садист, но, сознаюсь, получил некоторое удовольствие, слушая, как он завывает. В конце концов, и ты, штабист, принимал участие в веселенькой травле Бориса Орлова. Конечно, вина твоя не доказана, и, скорее всего, мала, как маковое зерно, но и наказание не столь велико, как можно подумать, слушая твои вопли: походишь недельку с забинтованной рукой, а там смотришь — и орден дадут. За храбрость.

Я убрал наконец ногу, поднял макаров. Засунул его за пояс. Потом, осторожно ступая, приблизился к генеральской свалке. Мечта двух незабываемых кошмарных лет — увидеть подобное зрелище.

— Передайте мне, пожалуйста, автомат, товарищ Проскурин, — попросил я мягко. — Одной рукой и прикладом вперед, если вас не затруднит.

Проскурин послушно исполнил мое распоряжение. Довелось хоть на минуту почувствовать себя маршалом.

Я получил автомат и сразу стал этаким вооруженным до зубов советским коммандо в тренировочном костюме, пропитанный коньяком и с кровоточащими ладонями. Но времени любоваться собой у меня не оставалось.

— Мальчишка, — прохрипел генерал-полковник. — Тебе все равно не успеть.

Я пожал плечами.

— Может быть, и не успею. Кстати, чуть не забыл спросить: вы автомобиль водить умеете?

Глава тридцать восьмая

Я посадил генерала-полковника за руль.

Он, что вполне понятно, долго отказывался. Но я популярно на пальцах объяснил ему, что все равно поехать со мной ему придется, только не на месте водителя, а сзади, на мягком диванчике, с простреленными ногами. Прозвучало это убедительно, и Проскурин без охоты, но согласился.

За полчаса мы добрались до города, минут пятнадцать колесили по улицам на приличной скорости: благо светофоры перешли на режим ночного желтоглазого перемигивания, а автомобильных пробок в это время не встретишь.

Гаишников я не опасался: кто из них рискнет тормознуть ЗИС за превышение скорости? Превышает — значит, положено.

— Вон туда во двор сверните, пожалуйста, — подсказал я генералу-полковнику.

Проскурин послушно свернул.

— Ну, желаю всяческих благ, — усмехаясь, сказал я и полез из машины.

— Ты покойник, — бросил напоследок Проскурин. — Можешь заказать себе венок на могилу.

— Не стройте из себя второсортного крестного отца, — посоветовал я. — Вам это не к лицу, — и, засмеявшись, добавил: — Вы же советский офицер.

Генерал-полковник сердито газанул, разворачивая неуклюжий ЗИС на маленьком пяточке.

Я же, не оглядываясь, устремился к нужному дому. Пятый этаж, квартира двадцать семь. Действовать быстро, на максимальных оборотах. Чтобы этот выдумщик не успел состряпать очередной фокус. Да-а, довели тебя, Игл: не человек — машина смерти.

Я с разбегу высадил хлипкий замок, проскочил махом прихожую, но когда впереди показался свет, что-то вдруг больно ударило меня по ногам чуть ниже колен.

Неумолима сила инерции. Я совершенно бездарно растянулся на полу. Автомат вылетел из рук; чуть подсохшие раны на ладонях раскрылись. А когда я услышал над собой жизнерадостный смех, то понял с чувством полной опустошенности: кажется, все, последняя твоя карта бита.

Я медленно встал.

Наверное, существует в мире нечто, называемое ясновидением. Я попал в ту самую комнату, которую видел в моменты паники и во сне: неухоженная, пыльная, без мебели, словно хозяева выехали отсюда давно, и никто больше не пожелал ее заселить.

На полу здесь кое-где валялись скомканные бумажки, а у стены напротив меня стоял одинокий предмет мебели, старенький и простенький письменный стол. Я увидел и узнал угол правее стола: пыльный, со сгустившейся там тенью, и как будто действительно была там натянута паутинка, а над ней чернел точкой на потертых обоях паучок. И главное — фигуры горкой лежали там, шахматные фигуры: черные и белые, как в моем сне, заброшенные туда Геростратом.

Сам он восседал за столом, и перед ним была шахматная доска, а рядом — телефонный аппарат сложной конструкции, изящный образчик передовых японских технологий.

И тут же я понял, что есть все-таки отличие: второй двери с надписью «ARTEMIDA» в комнате не было: за спиной Герострата я увидел глухую стену.

— Да, Боренька, — с язвительной ноткой в голосе начал Герострат, — не ожидал я от тебя. Попасться на такую элементарную уловку.

Я обернулся, чтобы взглянуть, что имеется в виду. Поперек дверного проема на уровне колен оказалась натянута стальная проволока. Куда уж элементарнее.

Я, прикидывая, посмотрел в сторону автомата.

— И не думай даже об этом, — в руках Герострата появился пистолет. — Я не промахнусь: был в армии как-никак отличником боевой и политической подготовки.