Триумвиры революции - Анатолий Левандовский

Робеспьер сопоставляет факты.

3 прериаля (22 мая) Комитет общественного спасения по его инициативе отдал приказ об аресте подруги Тальена, авантюристки Терезы Кабаррюс. В ближайшие сутки после этого на него были организованы два покушения, и лишь случайность спасла Неподкупного от смерти.

Его бурно поздравляли с избавлением от опасности, ему аплодировал Конвент, ему предложили особую охрану - о злодеи!.. Презренный Барер пытался всю ответственность взвалить на британского премьера Питта. Но была ли здесь виновата Англия? Не находились ли люди, вложившие оружие в руки убийц, значительно ближе?.. Ибо уже на следующий день - Робеспьеру об этом было известно благодаря тайному доносу - негодяй Лекуантр составил против него обвинительный акт, подписанный восемью членами Конвента и прямо призывавший к убийству "тирана"... Неужели этого не достаточно? Неужели суть дела не ясна? Заговор, новый заговор, коварный, неумолимый и беспощадный, опутывал Конвент. Новые мятежники готовились стать на место Дантона и Эбера. Много ли их? Кого они успели перетянуть на свою сторону? Они должны быть уничтожены, и как можно скорее. Их нужно прежде всего обезвредить. Их нужно лишить возможности не только нападать, но и защищаться. А для этого необходимо изменить судебную процедуру.

До сих пор преступникам помогали всевозможные уловки, адвокатские крючки. У бедняка нет возможности обратиться к юристу; богатый злодей пользуется продажной адвокатурой не для защиты, а для нападения; под видом свидетелей он собирает вокруг себя всех своих сторонников и пытается превратить судебное заседание, как это сделал Дантон, в настоящее поле боя!..

Нужно вырвать оружие из подлых рук. Нужно, чтобы суд карал, и карал с возможной быстротой. Изменников необходимо выявить и предать смерти, иначе революция погибла!..

22 прериаля (10 июня) заседание Конвента проходило в торжественной обстановке. Были приглашены оба комитета. С докладом выступил Кутон; его устами вещал Неподкупный.

Осудив старое судебное законодательство, оратор указал, что в период напряженной борьбы с внешним и внутренним врагом, когда свобода отечества находится под угрозой, революционное правосудие должно стать более действенным оружием в руках патриотов.

- Козни заговорщиков, - говорил Кутон, - делают всякое промедление и снисходительность опасными и даже преступными. Враги народа должны быть осуждены, едва лишь они обнаружены; ведь дело идет здесь не столько о наказании, сколько об истреблении...

Кутон внес следующий проект.

Революционный трибунал должен подлежать коренной реорганизации. Количество присяжных сокращается, институт защитников упраздняется. Отменяется и предварительный допрос обвиняемых; мерилом для вынесения приговора отныне будет "совесть судей, руководствующаяся любовью к отечеству". Революционный трибунал должен судить врагов народа и может устанавливать единственный вид наказания: смертную казнь. Понятие "враг народа" толковалось Кутоном очень широко. В эту категорию зачислялись не только государственные преступники - изменники родины, иностранные шпионы и диверсанты, роялисты, скупщики и спекулянты, но также и распространители ложных известий и слухов, лица, не проявившие себя подлинными патриотами, заподозренные в недоброжелательстве новому строю, - одним словом, виновные в преступлениях не слишком определенных, под категорию которых легко было подвести все угодное применяющим данный закон.

Среди членов Конвента нашлись рискнувшие выступить против предложения Кутона. Но Робеспьер с горячностью поддержал проект, и ошеломленные депутаты послушно проголосовали за его принятие.

Законопроект 22 прериаля стал законом.

Казалось, в руках Робеспьера, Кутона и Сен-Жюста сосредоточивалась сокрушительная власть. Однако в этот же день, выходя из Конвента, один из врагов Робеспьера заметил своему спутнику.

- Неподкупный в наших руках. Он сам вырыл себе могилу.

Действительно, прериальский закон таил страшную угрозу для тех, кто судорожно добивался и добился его принятия.

Когда-то, в самые тяжелые дни республики, красный террор, предложенный народом, помог раздавить внутренних и внешних врагов революции. Новый же террор, который начался в жерминале и был открыто провозглашен Робеспьером и Кутоном 22 прериаля, носил совершенно иной характер: он мыслился робеспьеристами в первую очередь как средство самозащиты, самосохранения. Это радикально меняло нравственную основу террора, превращая его из меры общественного спасения в орудие фракционной борьбы. Террор становился абсурдом, а Неподкупный терял все моральные преимущества, которые в глазах народа так возвышали его над всеми его врагами.

Беда триумвиров усугублялась и тем, что применить свой ужасный закон на практике они не смогли: заговорщики их опередили. И вот, выковав страшное оружие, Робеспьер вскоре увидел его обращенным против себя.

Новый заговор стал зарождаться вскоре после жерминальских казней. Триумвиры, несмотря на свою хватку, оказались не в состоянии довести до конца войну с разбитыми фракциями. В Конвенте остались и продолжали играть роль ближайшие единомышленники Дантона, в том числе Тальен, Фрерон, Лежандр, Тюрио. Точно так же сохранили прежнее влияние видные эбертисты Колло д'Эрбуа, Билло-Варенн, Фуше. Вместе с тем казнь Шомета и арест многих левых якобинцев, бывших защитниками и друзьями революции, не могли не оттолкнуть от правительства значительную часть поддерживавших его слоев народа. Все это должно было серьезно осложнить положение якобинской диктатуры. И действительно, уже в первые дни флореаля образовалась группа врагов робеспьеристов, начавшая усиленно вербовать себе сторонников в Конвенте и правительственных комитетах.

В основе заговора находились те же силы, которые некогда создали фракцию "умеренных". Новая буржуазия, сложившаяся в ходе революции, чувствовала себя хозяином страны. Теперь бы жить да приумножать богатства! Но беда "нуворишей" заключалась в том, что жить спокойно они не могли. Никто из "хозяев страны" не знал, будет ли он завтра преуспевать или ему отрубят голову? По мере того как новая буржуазия росла и крепла, революционное правительство становилось ей все более ненавистным. Ведь внешняя угроза наконец миновала! Зачем же терпеть постоянный страх? Во имя чего слушать бредовую болтовню худосочного Робеспьера и его друзей? К черту их всех, к черту революционное правительство с его террором, максимумом, вантозскими декретами и прочим!..

Правда, от мыслей и слов до дела еще далеко: конспираторы боялись участи Дантона. Но тут произошло событие, которое могло показаться противоестественным: к правому флангу заговорщиков, составлявшему основное ядро, примкнул левый фланг, включавший в себя видных эбертистов и близких к ним членов правительственных комитетов; то, чего не смог сделать Дантон, сделал Фуше.

Жозеф Фуше, политический оборотень, последовательно предававший все группировки, к которым примыкал, впервые "прославился" в Лионе, где после подавления жирондистского мятежа вместе с Колло д'Эрбуа истребил тысячи ни в чем не повинных людей. Робеспьер, давно приглядывавшийся к Фуше, отозвал его из Лиона. Фуше, скрывая злобу к Неподкупному, пытался пойти на примирение. Когда из этого ничего не вышло, еще более озлобленный и страшно напуганный, он с головой погрузился в интриги. Ловко используя разные приемы демагогии, вероломно прикрывая всякий свой шаг революционной фразеологией, обманывая направо и налево, то льстя, то угрожая, Фуше вскоре стал одним из центральных персонажей заговора, добился своего избрания в председатели Якобинского клуба и сумел связать группу Тальена с левыми. Таким-то образом Фуше содействовал образованию всеобщего антиробеспьеристского блока, получившего в дальнейшем название термидорианского.

Блок этот был непреоборимым для второго триумвирата. Если в прежнее время революционное правительство смогло разбить дантонистов и эбертистов порознь, то теперь Робеспьеру, Сен-Жюсту и Кутону приходилось иметь дело с единым фронтом всех недовольных. Весьма существенным было и другое. Заговор, по существу направленный против правительства, поскольку конечной целью его было свержение якобинской диктатуры, опирался на тайную поддержку большинства того самого правительства, которое он собирался низвергнуть.

Революционное правительство по идее было двуединым: два его комитета в принципе обладали одинаковой властью и по всем важным вопросам должны были выносить совместные решения. Однако с течением времени это равенство стало нарушаться в пользу Комитета общественного спасения. Робеспьер, возглавлявший этот комитет, прилагал усилия к тому, чтобы сконцентрировать полноту власти в его руках. После жерминальских процессов Неподкупный проявил публично недоверие к Комитету общественной безопасности в целом. С той поры Комитет общественного спасения доклады по всем важным вопросам брал на себя, причем доклады эти, как правило, делали Робеспьер, Сен-Жюст или Кутон. 27 жерминаля (16 апреля) по предложению Сен-Жюста Конвент принял декрет о создании при Комитете общественного спасения Бюро общей полиции, во главе которого оказался поставленным сам докладчик, которого в случае его отсутствия должны были замещать Робеспьер или Кутон. Теперь Комитет общественного спасения не только взял перевес над Комитетом общественной безопасности, но и получил возможность эффективно контролировать всю сферу его деятельности. Это вызвало возмущение со стороны большинства утесненного комитета. Так как у ряда его членов, в том числе у Вадье, Амара и Вулана, были и ранее значительные разногласия с Робеспьером, то теперь эти лица стали относиться к триумвирату с плохо скрываемой ненавистью.