Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская

— Какие родственники? Одна голытьба. — Володя выскочил на улицу.

Она спустилась вниз и встала в дверях.

Больные уже выстроились в шеренгу перед корпусом, руки по швам. Некоторые — в дешевых спортивных костюмах, другие — в майках и больничных пижамных штанах. Два санитара в одинаковых голубых медицинских костюмах стояли по бокам шеренги напротив больных с каменными лицами, словно древнеримские стражники. У больного, которого бил Молоток, из-под носа узкой струйкой сочилась кровь, но он не смел поднять руку, чтобы ее стереть. Альфия видела, что у него дрожат колени и подбородок. Она подошла и протянула ему бумажную салфетку. Он даже не повернул головы.

— Возьми! — тихо приказала она.

Лицо больного вдруг сморщилось и залилось детскими слезами.

— Спасибо большое, спасибо большое… — быстро, невнятно забормотал он, и из его рта вылилась вязкая дорожка слюны.

Володя терпеливо подождал, пока больной вытрет нос и рот. Он редко повышал на пациентов голос, он, небольшого роста, и без этого казался им внушительным. А внушительнее всего была его медикаментозная власть над ними, о которой все знали.

— Закончили разборку? Молоток — в изолятор. Ты, ты и ты, — пальцем указал доктор, — берите лопаты и на работу. Ты, — ткнул в пострадавшего, — в процедурку на перевязку. Остальные — в отделение. Лишаетесь прогулки.

Больные молча перестроились — кому куда идти. Один Молоток, понурившись, недовольно бурчал что-то себе под нос.

— Пойди, проводи их до места, — скомандовал одному из санитаров Володя. — Я скоро приду. Дождешься меня и уйдешь. Медбрату скажи, что Молотку — капельницу, я сейчас запишу в лист назначений. За теми, кто остается в отделении, внимательно смотрите.

Больные разошлись. Санитар увел Молотка. Группа из трех человек по-военному построилась и бодрым шагом двинулась вдоль корпуса, потом свернула на боковую дорожку и исчезла среди кустов. Последний нес на плече лопату как винтовку.

— Ничего, что ты их отпустил? — спросила Альфия. — Не сбегут они у тебя?

— Куда им бежать-то? Кому они нужны?

Он потер лоб, прикрыл ладонью глаза. Вид у Бурыкина был усталый, скучный, совсем не соответствующий последним солнечным денечкам. Белый халат Альфии казался ослепительным на фоне ее нового ярко-синего платья, которое она надела вчера, когда возила мать на МРТ. Альфия ожидала, что Володя отпустит комплимент по поводу ее наряда, как он это делал обычно, но Бурыкин молчал.

Она спросила:

— Опять на теплицы?

— Надо заканчивать. Пока дожди не пошли. — И он повернулся, чтобы идти.

— Разве строительство еще не окончили? — Альфие пришлось удерживать его вопросом, что ее сильно удивило.

— Еще не совсем.

Она смотрела на Володю и не узнавала: куда только делись веселый ласковый взгляд, которым он всегда смотрел на нее, постоянная потребность ее гладить, щупать, массировать? Перед ней стоял равнодушный чужой человек.

— Помнишь больную, что я показывала тебе недавно?

— Отлично помню.

— Так вот, я дообследовала ее. Хочу, чтобы ты посмотрел результаты.

Раньше тут же в ответ раздалось бы: «Для тебя, Алинька, когда угодно!» Сейчас она спросила с некоторой неуверенностью, и услышанное ее поразило.

— Слушай, на черта она тебе нужна, эта бабка? Сколько ей лет?

Альфия смотрела на него и ничего не понимала.

— Скоро семьдесят.

— Родственники у нее есть?

— Кажется, есть. Дочь.

— Ну и какая этой дочери разница, органика у бабки или эндогенное заболевание? Она тебе что, платит?

Володя лукавил. То, что эта больная — не так называемая кормушка, он был уверен. В каждом отделении существуют больные, родственники которых приплачивают врачам за правильное отношение, нужные лекарства, просто за внимание. Причем тяжесть состояния, сложность лечения или диагностики часто никак не коррелируют с размером «подкормки». Правда, Альфия, он это знал, в этом смысле была идеалисткой. Или слишком гордой. Она никогда не давала родственникам больных понять, что в отделении можно добиться некоторых поблажек. Этим, как он точно знал, промышляла Нинель.

«Бессребреница ты моя…» Раньше эта черта в Альфие его умиляла. Теперь казалась скорее недостатком. Он сознательно искал недостатки в характере Альфии. И то, к чему раньше относился снисходительно, теперь ставил ей даже в большую вину. Мать с больной психикой — вот был ответ на все вопросы. При всем присущем ему рационализме, хозяйственности и склонности к спокойной жизни Володя не мог допустить даже возможности оказаться мужем и отцом психически несостоятельных людей. Ему не могло это присниться даже в кошмарном сне. Хватит работы. Поэтому при одной мысли о том, как близко он находится к такой возможности, ему становилось нехорошо. И вся красота, все обаяние Альфии моментально меркли в его глазах. Он мысленно осенял себя крестом — какое счастье, что она все-таки не дала в ту ночь согласия стать его женой!

Альфия же почувствовала себя оскорбленной. Какая перемена!

— Дорогой, я сама могу заплатить тебе или кому-нибудь еще, чтобы узнать, органика у этой, как ты говоришь, бабки или эндогенное заболевание. Для меня это важно.

— Бабка все равно скоро откинется. По виду долго не протянет. От силы год-два. И дочь от нее освободится.

Альфия внутренне негодовала. Нельзя же быть до такой степени практичным!

— Не для дочери, Володя, это важно. Для меня, как для врача.

Альфия резко развернулась на каблуках и пошла в корпус. И только в кабинете вспомнила эпизод с фотографией. Так вот почему Бурыкин переменился. Он ведь умен, он все понял. Но неужели состояние матери он так легко перенес на нее? Она медленно заварила чай, отпила почти кипяток из чашки. Что же, его можно понять. Психические заболевания у родственников действуют на психиатров как очень серьезный раздражитель. Но он ведь так ее заверял в своей любви!

Альфия не выдержала и заплакала. «Мерзкая старуха! Черт ее дернул показывать эту фотографию!» И черт дернул саму Альфию устраивать эту консультацию!

Вошел ничего не подозревавший Дима, уселся в кресло, стал что-то читать. Альфия, торопясь, вытерла глаза. Подумала: «Это только ты, наивный мальчик, можешь позволить себе влюбляться в больную девочку. Бурыкин не такой». И странно, эта мысль опять примирила ее с ситуацией. «Может, и хорошо, что так получилось. Я ведь, откровенно говоря, Бурыкина не люблю. Просто, сама не знаю почему, вдруг собралась за него замуж».

Тем не менее, как любая женщина, наметившая мужчину своей целью, Альфия еще не поняла, что женитьба на ней для Володи — отныне закрытая тема.