Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, как любая женщина, наметившая мужчину своей целью, Альфия еще не поняла, что женитьба на ней для Володи — отныне закрытая тема.
Она опять осторожно покосилась на Диму. Но тот был занят, и Альфия решила пройтись. Нужно собраться с мыслями. У кого можно проконсультировать мать? Кроме Володи, она в больнице мало кому доверяла.
«Поговорю-ка я с главным врачом. Он хоть и администратор, но умный специалист». Сияя платьем, Альфия пошла в главный корпус. И не ошиблась. Александр Борисович пообещал, что выкроит для нее время.
Давыдов
Когда она возвращалась назад, солнце уже подернулось дымкой. У самого входа в отделение ее догнал Давыдов.
— Разве можно быть такой красивой?
Она обернулась. Он стоял позади нее, увешанный пакетами, с розами в руках. Она пропустила Виталия на лестницу, он поднялся к дверям отделения следом.
«Это он за продуктами ходил». Альфия прекрасно знала эти непрочные пакеты из больничного магазина. Они не раз рвались в ее собственных руках еще до того, как она доносила продукты до отделения.
«Чем мы с ним не друзья по несчастью? У меня здесь мать, у него жена», — размышляля она. И тут, как в замедленной съемке, прорвав в пакете огромную дыру, на лестницу выкатился довольно большой полосатый арбуз. Альфия непроизвольно ахнула. Давыдов обескураженно смотрел то на прорванный пакет, то на Альфию. Арбуз продолжал грузно перекатываться со ступеньки на ступеньку, потом совершил последний пробег, наконец остановился перед входом, надсадно крякнул и слегка треснул.
— Все-таки лопнул, — констатировал Давыдов сверху неоспоримый факт.
— Какая жалость! — Сожаление Альфии было искренним. — Но, может, хотя бы частично его еще можно спасти?
Они с Давыдовым спустились назад и склонились над арбузом.
— В принципе, ничего особенно страшного, если съесть сразу, — сказала Альфия. — Там, где треснуто, можно срезать. Арбузы вашей жене полезны. Если разрезать сразу на куски, она даже не поймет, что он лопнул.
— Где ж я его буду резать?
— Можно в кабинете.
— Вы не подержите розы?
Она неловко взяла цветы и почувствовала горячую влажность руки Давыдова. «Он, наверное, здорово устал, мотаться туда-сюда в такую жару…» Открыла дверь, придержала.
— Может быть, сначала занесете другие пакеты?
Он положил свои свертки прямо на пол, возле двери. Вернулся к арбузу, поднял его на руки, осмотрел.
— Треснул по всей окружности. Наискосок.
Его огорчение показалась Альфие забавным. Нашел из-за чего расстраиваться! Дима из кабинета уже ушел.
— Давайте постелим клеенку на стол. — Альфия вытащила из хозяйственного отделения кусок прозрачной полиэтиленовой пленки и аккуратно расстелила его на столике. Достала нож. — Режьте!
Виталий взял нож, провернул арбуз вокруг своей оси и действительно очень аккуратно разрезал. Развалил полосатое чудище на две половинки…
— Н-да…
Блестящая мякоть арбуза сплошь была желто-белой. И только отдельные бледно-розовые тоненькие прожилки свидетельствовали о крайней степени недозрелости.
— «И на старуху бывает проруха». Как вы объясните эту пословицу? — Как ни тяжело было на сердце у Альфии, она улыбнулась.
— Жульничеством я ее объясняю. — Давыдов понял попытку Альфии пошутить: разъяснение смысла пословиц входит в обязательную часть разговора психиатра с больным.
А Альфия смотрела на него и не могла понять: что же в нем изменилось? Виталий казался моложе и спортивнее.
Наконец ахнула:
— Вы постриглись! Наверное, нелегко было расстаться с такими чудесными волосами?
Давыдов вздохнул и провел рукой по новой короткой стрижке.
— Таня все время твердит, что я какой-то рыцарь. Мне это, честно говоря, не очень нравится.
— При мне она про рыцарей не говорила, — тут же сверилась со своим блокнотом Альфия.
Давыдов сложил половинки арбуза в другой пакет.
— Давайте я вынесу на помойку эти безнадежные остатки, а то мухи налетят.
— Не трудитесь. У нас есть уборщица, она приходит в ночную смену. А до ее прихода положите пакет в угол на лестнице. Она уберет это чудовище вместе с другим мусором.
— Все-таки не повезло, — заметил Давыдов. — Обидно.
— А вы считаете себя счастливчиком? — спросила Альфия.
— Раньше считал. После недавних событий — перестал. — Давыдов помолчал, потом как-то по-новому посмотрел на нее. — Но не заставляйте меня делать пошлые комплименты.
С лица Альфии сошло веселье. Она строго посмотрела на Давыдова и вернулась за письменный стол.
— Считайте, что уже сделали. И без успеха. А теперь идите к жене.
Она уткнулась в анализы, принесенные из лаборатории, но не читала их — следила исподтишка за Давыдовым. Он взял, помедлив, цветы и пакеты и, стараясь не шуметь, вышел из кабинета.
«Цветы мог бы и оставить», — обиделась Альфия. Потом резко встала и быстро захлопнула дверь.
Мать
Альфия зашла к матери — сказать, что ее должен посмотреть главный врач. Теперь это было правдой.
— А зачем тогда ты меня раньше водила по всем этим евреям? — Мать сердито вскинулась на Альфию тусклыми глазками. — Они тебе такого напишут, что меня не только в психушку надо упрятать, как ты уже сделала, но и смирительную рубашку надеть и не снимать, пока не умру. Скоро уже это будет, не расстраивайся!
Во время этой тирады дочь привычно выгружала продукты в холодильник.
— Вот свежий кефир, мама, вот творог, а это твоя любимая колбаса. Сегодня — Царицынского мясокомбината.
— А что, Раменского не было?
— Царицынская сегодня показалась красивее.
Мать поджала губки.
— Не все золото, что блестит.
Альфия резко повернулась. Обрадовалась.
— Как ты сказала?
Мать насторожилась:
— А что?
— Ничего, ты очень хорошо сказала. К месту.
— Что же я, по-твоему, совсем уже идиотка? Пословицу сказать не могу? Или это только твоим евреям позволено?
Альфия резко захлопнула холодильник. Откуда у матери взялись эти «евреи»? Поминает их через слово, как безграмотная бабка. Внезапно она похолодела. Да это же нарастание симптоматики! Она и раньше слышала от матери, что некие евреи перешли ей в молодости дорогу — заняли место, на которое она претендовала. Но ведь вскоре мать ушла с той работы, потом в поисках лучшей зарплаты переходила еще и еще, пока не вышла на пенсию. Альфия не обращала на это внимания, потому что мать никогда не жаловалась на несложившуюся карьеру, наоборот, обычно желала вообще не работать, только бы иметь семью и жить с любимым человеком. Может быть, зря она так легкомысленно относилась к жалобам на «евреев»?