Колеса ужаса - Свен Хассель

— Что за гнусная война, — прошипел Плутон. — Танкисты бегают, как пехота. Проклятый лес, ни черта не видно.

— Да замолчи ты. Отправь письменную жалобу Сталину или Адольфу.

— До чего ж остроумно! — прорычал Плутон.

И вдруг перед нами появилась дорога. По ней шли плотные колонны русских пехотинцев в плащ-накидках. Громадные грузовики и артиллерийские тягачи с грохотом ехали на запад. Там и сям мигали сигнальные лампы.

— Нам не перейти этой дороги, — прошептал Плутон. — Уходим, пока нас не заметили.

Мы бесшумно скрылись.

В бункере нас встретили с огромным удивлением. Хайде попытался убежать, но Плутон отбросил его ударом ноги к Порте и Малышу.

— Мы думали, ты уже на пути в Берлин, — прорычал Плутон. — Ты хороший бегун. По военным законам эта маленькая ошибка именуется трусостью перед лицом противника. Ну, погоди же.

Хайде был белым, как полотно. Он дрожал от страха, сидя между Малышом и Портой. Те оживленно спорили, как лучше всего разделывать свинью.

Старик, выслушав наш доклад, спокойно поднялся. Указал на Хайде.

— С тобой потом разберемся. Пошли. Нужно перейти эту дорогу — притом до рассвета.

Я бросил Хайде противотанковое ружье.

— Держи и не теряй!

Мы двинулись колонной по одному. Ветви и вьющиеся растения сплетались вокруг, словно удерживая нас. Дождь превратился в настоящий ливень.

Старик и Штеге подошли к дороге. Остальной взвод чуть позади искал укрытия в густом подлеске.

Порта беззаботно лежал, прикрыв лицо цилиндром. Кот устроился у него под шинелью. Шерсть его намокла, и ему, казалось, было очень жалко себя.

— Не очень весело быть солдатом, — пробормотал Порта коту, — так ведь?

Малыш сидел, сгорбясь, на мокрой земле рядом с Легионером, обдумывая возможности попасть в рай.

Плутон повесил свою плащ-палатку и сидел под ней, раскладывая пасьянс.

Двое ссорились из-за окурка. Судя по голосам, это были Бауэр и Кросника.

Штеге бесшумно подошел к нам.

— Готовы, ребята? Будем идти по дороге вместе с русскими, пока не представится возможность перебежать на ту сторону. Старик надеется, что они не поймут, из какой мы армии!

— Ничего не выйдет, — сказал Бауэр. — Идти рука об руку с русскими! Господи, давайте убираться отсюда.

Старик спокойно встал и жестом приказал двигаться.

Мы пошли, хрустя гравием, по дороге.

Рядом с нами всего в метре шла пехотная рота русских. Мы не смели смотреть на них. Они могли заметить страх в наших лицах.

Порта начал самоуверенно насвистывать русскую солдатскую песню, еле видимые в темноте люди присоединились к нему.

Старик постепенно забирал влево. Когда мы были уже у края дороги, раздался крик:

— Правее, правее!

Мы, словно кузнечики, отпрыгнули вправо, и мимо пронеслась танковая колонна.

Из проезжавшей легковой машины кто-то высунулся и обругал нас за то, что идем посередине дороги.

На прощанье легковушка обдала нас грязью из лужи.

Старик снова стал забирать влево, и вскоре все мы стояли в подлеске.

Порта восторженно хлопнул себя по бедрам.

— Замечательно! Русский полковник выбранил нас за то, что не идем по правой стороне. Скажи ему кто, на кого он ругался, он в штаны намочил бы.

— Не смейся раньше времени, — заметил Бауэр. — Мы еще не выбрались.

— Далеко до Орши? — спросил Штеге.

— Около ста километров, — ответил Старик. — По лесам и болотам. Лучше бы двести по дороге.

На рассвете мы подошли к болоту. Изнеможенные, улеглись прямо в грязь. Рассеянно слушали, как Плутон ссорится с эсэсовцем.

— Вошь! — выкрикнул Плутон. — Гнусный доброволец, тебе нравится убивать? Вычисти мне сапоги, нацистская сволочь. — Он сунул сапог под нос врагу. — Вылижи с них грязь, а то прикончу!

— Грязная тварь! — завопил эсэсовец и бросился на него.

Плутон отчаянно отбивался и кусался. Большой красный шрам на месте оторванного уха открылся, по шее и плечу заструилась кровь.

Драку прекратил Малыш, обрушив на голову эсэсовца приклад автомата. Булькнув горлом, тот повалился с большой раной на голове.

Плутон тяжело переводил дыхание. Малыш принялся пинать эсэсовца в пах. При каждом ударе долго и злобно ругался.

Мы все смотрели на это с полным равнодушием.

Старик приказал идти дальше. Кто-то спросил, что делать с лежащим без сознания эсэсовцем.

— Преврати ему рожу в блин, — сказал Порта. — Или брось его гнить здесь.

Мы целый день брели по воде, иногда доходившей нам до плеч, или прыгали с кочки на кочку в ходившем ходуном болоте.

Один восемнадцатилетний новичок не рассчитал прыжка и с криком упал в жидкую грязь. Только пузырьки указывали то место, где он исчез.

Под вечер мы вышли к более-менее твердой земле. Порта споткнулся, и огнемет вылетел из его рук.

Вскоре Старик скомандовал привал.

Раздраженные, злые, мы бросились на землю и тут же погрузились в похожий на обморок сон. Постепенно подтянулась, волоча ноги, остальная часть взвода.

Мы пролежали около двух часов, потом Плутон вскочил, держа автомат наготове.

Все тут же насторожились. Бесшумно зарядили противотанковое ружье.

Среди деревьев появились двое.

Мы с удивлением узнали в них эсэсовца и Кроснику. Бросили оружие и снова улеглись.

Тишину темного леса нарушил голос Штеге:

— Миномет у вас при себе?

Мы тут же настороженно приподнялись. В воздухе носилась угроза.

Кросника тяжело дышал.

— Вопроса не слышали? — прошипел Порта. — Где миномег?

— Тебе-то что? — ответил эсэсовец. — Командир взвода не ты.

— Откуда вы, черт возьми, взялись? — крикнул Плутон.

— Пошел ты! — ответил эсэсовец.

В темноте послышалось горловое рычание.

— Сиди на месте, Плутон! — прикрикнул Старик. — Я больше не допущу драк. Кросника, марш за минометом, без него не возвращайся.

Кросника скрылся среди деревьев. Мы тихо лежали, прислушиваясь к его шагам.

— Больше мы его не увидим, — прошептал Бауэр.

Ему никто не ответил.

Через три часа Старик приказал идти дальше.

Сапоги причиняли боль. Ремни и лямки терли. Мы побросали каски, потом противогазы с коробками.

С крутого холма мы увидели перед собой громадный зеленый ландшафт. Казалось, мы очутились посреди зеленого океана.

Старик разрешил отдохнуть всего полчаса. Потом мы стали прорубаться сквозь густой подлесок саперными лопатками и топорами. Небольшие запасы еды вскоре пришли к концу.

Мучаясь от голода и жажды, мы с трудом пробирались вперед. То и дело возникали дикие ссоры. Малейшее замечание воспринималось как жуткое оскорбление. Спокойным оставался только Старик. Он шел, покуривая свою старую трубку. Автомат его висел на ремне. Время от времени он поглядывал на карту и компас.

Порта ухитрился подстрелить лису и большого зайца. Оба были съедены сырыми. Разводить огонь мы не решались. Дым мог выдать нас. Лисье мясо натирали луком, чтобы отбить тошнотворный запах. Но и с запахом съедено было все до последнего сухожилия.

Несколько человек отстали. Мы изредка поторапливали их и продолжали путь, не оглядываясь на всхлипывающих друзей, умолявших хотя бы о минуте отдыха.

Некоторые догоняли нас во время кратких передышек. Когда мы остановились возле ключа, эсэсовец пришел в исступление. Внезапно бросился на Порту, порезал ему щеку и нанес глубокую рану в руку.

Малыш с Плутоном разняли их. Малыш отправил эсэсовца в нокаут. Порта выхватил нож и хотел выпустить ему кишки, но Старик удержал его.

— Пусть себе лежит. Пошли дальше.

Плутон молча кивнул, нагнулся над лежащим без сознания, взял его оружие, плюнул на него и зашагал.

Через каждые пятьсот метров Штеге делал метки на деревьях, чтобы отставшие могли следовать за нами.

На четвертый день мы вышли к узкой лесной дороге с четкими следами подков и тележных колес.

…Они стояли, прислонясь к дереву. Двое невысоких людей в серых шинелях, с автоматами на ремне. Ветер донес до нас легкий запах махорочного дыма.

Мы сразу же превратились в убийц, пещерных людей двадцатого века.

Мы бесшумно легли в траву и поползли. Заросли по берегам ручейка создавали нам необходимое прикрытие.

Приблизясь к цели, мы стали подкрадываться. Порта подмигнул Плутону, изготовившемуся за кочкой к стрельбе. Он раздвинул траву, чтобы открыть сектор обстрела.

Солнце вышло из-за туч и ярко осветило обоих. Один сдвинул на затылок фуражку с зеленым околышем. С руки у него свисала плеть — нагайка.

Мы с потрясением поняли, что они из НКВД.

Тишину разрывает раскатистый грохот трех автоматов. Громкое «рат-тат-тат» длится всего несколько секунд.

Двое с зелеными околышами на фуражках и с нагайками на запястьях сгибаются пополам и валятся вперед. Изо рта и ушей у них течет кровавая пена. Сталь лязгает о сталь — мы сменяем рожки в автоматах.