Колеса ужаса - Свен Хассель

Легионер выплюнул окурок.

— Ты уйдешь с ними? Или тебе жизнь надоела?

Петерс, прищурясь, посмотрел на него. Ответил ничего не выражающим тоном:

— Я не особенно дорожу жизнью, но убийства не люблю.

— Тогда тебе нужно идти в монастырь, — сказал Порта. — На Восточном фронте мы только и занимаемся убийствами. Вот так! — выкрикнул он и расстрелял весь автоматный рожок в землю перед другими членами взвода в дальнем конце длинного бункера.

Они подскочили с бранью. Эсэсовец схватил свой автомат, но тут же выпустил, словно он жег ему руки. На него смотрели четыре автомата и противотанковое ружье.

— Испугались, сопляки? — усмехнулся Порта и запустил в лицо эсэсовцу снарядной гильзой. Тот, крякнув, повалился навзничь.

Порта указал пальцем на нескольких из его соседей.

— Несите сюда эту свинью.

Дьявольски улыбаясь, он оторвал белый лоскут от сумки для хлеба и приказал пришить его на спину лежавшему без сознания.

Придя в себя, эсэсовец неуверенно сел и злобно взглянул на Порту, который весело объявил:

— У тебя на спине пришит белый лоскут. Он будет служить мне мишенью. Если отойдешь от меня слишком далеко, прекращу работу твоего сердца с помощью вот этого утешителя. — И выразительно похлопал рукой по автомату. — Если случайно потеряешь этот лоскут, тебе конец!

— Замечательное оружие, не так ли? — мягко спросил Легионер.

Малыш еще до этого снова рассматривал линии на своей ладони. Он вскочил, схватил за горло ефрейтора Кроснику, одного из прибывших с Краусом новичков, и треснул головой об один из столбов, подпиравших крышу.

— Вонючий козел, ты хотел застрелить Малыша? Обрезать половину моей линии жизни! — И заревев, как раненый медведь, стал нащупывать нож. — Моя жизнь, моя жизнь, моя короткая жизнь!

Кросника пинался и колотил руками, пытаясь высвободиться. Лицо его принимало фиолетовый цвет, пинки с ударами становились все слабее. Не вмешайся Старик, Малыш бы задушил его.

Малыш с громкой бранью выпустил его, и полузадушенный Кросника повалился между Хайде и сидевшим в Торгау бывшим унтер-офицером.

Порта засмеялся.

— Небольшое предостережение, или, как говорят в образованных кругах, урок хороших манер. А вы, остальные, — выкрикнул он и угрожающе потряс автоматом, — отправитесь на тот свет, когда мы сочтем нужным. Так что никаких фокусов, ясно?

Петерс сидел, привалясь спиной к стене бункера. На коленях у него лежал русский автомат. Он с равнодушным видом курил.

Близилось время смены часовых. Эсэсовец и Кросника подняли жуткий шум. Им не .хотелось идти на посты, и они хотели с кем-нибудь поменяться.

Старик неожиданно бросил карты, неторопливо поднялся и указал чубуком трубки на эсэсовца.

— Вы с Кросникой не пойдете на посты. Часовых сменят Хайде и Франке.

В глазах эсэсовца вспыхнуло торжество, но быстро исчезло, поскольку Старик продолжал:

— Ты и Кросника отправитесь к позициям Ивана и вернетесь с точным донесением о том, что там делается.

Потом он спокойно сел и вернулся к прерванной игре.

Эсэсовец и Кросника зароптали.

Старик открыл пикового туза, забрал банк и спокойно посмотрел на них.

— Не слышали моего приказа?

— Это сведение личных счетов, — закричал эсэсовец. — Мы не можем идти к вражеским позициям без прикрытия. И отказываемся выполнять твой приказ!

Старик прислонился спиной к стене и коснулся своего «парабеллума».

— Значит, отказываешься. Советую немного подумать. Ты доброволец и член партии. Что сказал бы на это твой фюрер?

Эсэсовец угрожающе подался к Старику.

— Как это понять — мой фюрер? Он и твой, разве не так?

— Ты глуповат, мой друг.

Малыш хотел сказать что-то, но Старик продолжал:

— Ты сам избрал себе фюрера, ты предан ему, а мне его навязали. Так или иначе, неужели ты никогда не слышал о военно-полевых судах?

— Не угрожай мне таким судом, — усмехнулся эсэсовец. — Чтобы устроить его, тебе нужно быть по меньшей мере командиром роты.

— Ты слишком самоуверен. Разве не знаешь, что мы отрезаны от остальных и что начальник команды в таких условиях вправе утроить военно-полевой суд, если заподозрит опасность для команды в форме митинга, измены или отказа выполнять приказ? Я вправе устроить суд над тобой, когда и где захочу. — Старик грохнул кулаком о патронный ящик. — Марш, иначе Малыш с Портой вас выпроводят!

Оба молча взяли автоматы на ремень и вышли из бункера.

Малыш пустил по кругу бутылку водки. Когда она дошла до Порты, с надеждой спросил:

— Эта линия жизни никогда не лжет?

— Никогда, можешь быть уверен, — печально ответил Порта. И с сожалением посмотрел на глубоко озабоченное лицо Малыша.

Малыш пришел в дикий восторг, увидев, что линия жизни на ладони Легионера тоже короткая, и совсем обезумел, обнаружив, что она короче, чем у него.

— Ты сыграешь в ящик раньше Малыша! — завопил он.

Легионер долго, испытующе смотрел в лицо Малышу. Малыш с ликованием жадно пил водку из горлышка.

— Пути Аллаха неисповедимы, но праведны, — пробормотал Легионер достаточно громко, чтобы услышал Малыш. — Я попаду в сады Аллаха. Ты же, неверный, отправишься в ад на жуткие мучения. — И ласково потрепал его по голове. — Мы будем молиться за тебя, несчастный гяур, когда кто-нибудь в назначенный Аллахом час всадит нож тебе в спину.

Малыш не донес бутылку до рта и уставился на зловеще-дружелюбного Легионера.

— Кончай эти страшные разговоры. Ты всерьез веришь во всю эту ерунду о рае и аде?

Легионер с серьезным видом кивнул.

— Есть только один истинный Бог, Аллах, и он знает, как отделять овец от козлищ.

Малыш испуганно огляделся и подался к Легионеру, нервозно ковыряя в носу.

— Скажи, кореш, как мне попасть в сады Аллаха?

Легионер устало улыбнулся с безнадежным видом.

— Тебе это будет очень трудно, мой друг. Потребуется очень многое для того, чтобы тебя туда пустили. О, Аллах велик!

Малыш с твердым убеждением сказал:

— Да и черт с ним! Только скажи Малышу, что он должен делать, дабы попасть в рай. Из двух зол выбирают меньшее, так ведь? — обратился он к Порте.

Порта с серьезным видом кивнул.

Малыш таращился на него несколько секунд.

— Ты что, праведный? Попадешь в сады Аллаха?

— Конечно, — ответил Порта. — Я давно об этом позаботился. Я не идиот. Вдруг меня в эту минуту застрелят, и мне придется вечно терпеть адские муки?

Малыш спросил у каждого из нас, праведны ли мы.

Каждый убедительно подтвердил свою праведность.

Малыш, чуть не плача, обратился к Легионеру:

— Господи! Малыш один отправится в этот проклятый ад, о котором ты столько говоришь. Если б хоть один из вас отправился со мной, было бы не так скверно. Но совершенно один, я этого не вынесу. Это несправедливо. Ты должен помочь мне, кореш. Малыш пойдет на все, чтобы заключить мир с Аллахом.

Легионер строго посмотрел на него.

— Уверен, что на все?

— Да, да, — ответил Малыш, безудержно кивая. В его отчаянном лице засветилась надежда.

— Отлично. Ты должен будешь простить своих врагов. Сможешь?

— Запросто! — воскликнул Малыш и крепко обнял Легионера. — Прощу тебе все зло, которое ты мне причинил.

— Я? — выдохнул удивленный Легионер, когда Малыш его выпустил.

— Да, ты, — улыбнулся Малыш. — До последних двух минут ты был моим заклятым врагом. — Достал из кармана пакетик. — Здесь крысиный яд. Я собирался подсыпать его тебе в пиво в день победы, потому что ты был мой враг — ты ударил меня сапогами в лицо и сломал нос.

— Черт возьми! — воскликнул Легионер и уставился на счастливого Малыша.

— Знаешь? — Малыш уже все обдумал. — Ты должен был только сперва взглянуть на Томми, когда они будут проходить через Бранденбургские ворота.

— Томми? — удивленно спросил Штеге.

— Да, кто же еще? Войну выиграют англичане.

Малыш снова повернулся к Легионеру.

— Когда ты пошел бы с нами в пивную отмечать победу англичан и мечтал бы о жизни среди шлюх в марокканских борделях, то подскочил бы со стула, как кот, севший на горячую плиту. Это снадобье за десять минут отправило бы тебя на тот свет. Но теперь тебе не нужно беспокоиться. Малыш тебя простил!

Легионер дружелюбно кивнул.

— Хорошо. Я принял твою исповедь. Но поскольку времени у тебя мало, тебе придется уплатить штраф.

— Какой еще, к черту, штраф? — недоверчиво спросил Малыш.

— Отдашь мне весь табак и выпивку, дабы убедить Аллаха, что раскаялся в своих злоумышлениях против верного и преданного товарища по оружию.

Малыш хотел было запротестовать, но получил предупреждение:

— Вспомни об ужасных адских муках и отдавай наложенный штраф.

Малыш покачал головой.

— Как? Разве ты не совершал никаких злодейств? — выкрикнул Порта.