Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

В небе кружили две эскадрильи поликарповских истребителей И-180. Мы все же решили выпустить небольшую серию этих самолетов для отработки и испытания конструкции. Надо сказать, что эти истребители превосходили все, что имелось на вооружении у финнов. Летали они парами и показали выдающиеся результаты, не имея собственных потерь. Мне стоило больших трудов отговорить Сталина от запуска их в крупную серию.

В итоге в пробитую бригадой брешь в финской обороне хлынули советские войска, растекаясь за спиной укреплений полноводной рекой. Финны дрогнули и начали отступление.

К началу марта стало понятно, что остановить наше наступление они просто не смогут, поэтому финское правительство, опасаясь полного захвата страны, обратилось к советскому с предложением начать переговоры по урегулированию военного конфликта. К тому времени линия фронта проходила по рубежу Котка – Тааветти – Лаппеенранта – Иматра – Наарва в юго-восточной Финляндии, а на севере, в районе Мурманска, части Красной Армии вышли к границе Норвегии. В Москве финскую делегацию промариновали несколько дней, давая войскам выйти на более выигрышные рубежи, а потом начались сами переговоры.

Итогом стала линия государственной границы по достигнутым войсками рубежам, обмен военнопленными, возврат СССР всей захваченной финнами в ходе боевых действий техники и подписание договора о взаимном нейтралитете. На новую границу незамедлительно выехал Дмитрий Михайлович Карбышев. Ему предстояло составить план работ по укреп лению линии государственной границы.

Через месяц после подписания договора с Финляндией эскадра Балтийского флота в составе линкора «Марат», линкора «Октябрьская революция», крейсеров «Киров» и «Максим Горький», лидеров эсминцев «Минск» и «Ленинград», 3-го дивизиона эсминцев численностью в семь единиц, четыре из которых были переоборудованы на ленинградских верфях в корабли ПВО, а три оставшиеся стали кораблями противолодочной обороны, вышли из Кронштадта и взяли курс на Датские проливы.

Всем заинтересованным было заявлено, что эскадра Балтийского флота отправляется Северным морским путем во Владивосток. Слишком уж беспокойные соседи у нас на Дальнем Востоке. Вместе с эскадрой шли два танкера, транспорты снабжения, ледокол «В. Молотов» и плавучий госпиталь. По прибытии эскадры в Мурманск на обоих линкорах практически одновременно, вследствие износа, «вышли из строя» котлы, и они встали на ремонт. Проводку остальных кораблей Северным морским путем без двух основных единиц посчитали нецелесообразной, и эскадра осталась ожидать окончания «ремонта» линкоров. По нашим планам, «ремонт» планировался быть очень долгим. Как минимум до середины июня 1941 года.

После возвращения в Москву меня вызвали в Кремль и вручили орден Ленина. Наконец-то я смог заняться вертолетной тематикой. На чертежных досках в КБ у Камова и Миля рождалась новейшая, не имеющая аналогов техника. Наш первый, по-настоящему боевой вертолет совместной разработки чем-то напоминал Ка-50, как если бы он был выполнен по классической схеме. Сами работы по созданию боевых вертолетов получили с легкой руки Михаила Миля название «Проект “Шершень”», от моей фамилии Шершнев.

В КБ Микулина специально для вертолетов доработали двигатель АМ-35, который к своей маркировке прибавил букву «В» (вертолетный). Таких двигателей устанавливали два, разнесенные по обе стороны фюзеляжа в бронированных обтекателях. Между двигателями располагались редукторы и топливные баки. Корпус вертолета представлял собой бронекапсулу, которая при испытании обстрелом выдержала попадание 15-миллиметровых снарядов немецкой авиапушки с дистанции 150 метров, а бронестекло уверенно держало 7,62-миллиметровые пули со 100 метров.

Когда осматривали результат обстрела корпуса, Камов бросил фразу:

– Это не вертолет, а летающий танк какой-то получился.

Так название «летающий танк» закрепилось за винтокрылыми ударными вертолетами.

Первый полет наш «Шершень», изготовленный на опытном производстве ЦАГИ, совершил в мае 1940 года. Перед этим Чкалов почти месяц ходил за мной буквально по пятам и уговаривал именно его назначить испытателем вертолета. Знал бы он, как я хотел первым поднять в небо настоящую боевую машину, но Сталин мне категорически запретил самостоятельно летать. Так что ставил вертолет, как говорится, на крыло Валера.

Семка тоже не остался в стороне. Он упросил меня направить его на производство, чтобы, как он выразился, своими руками участвовать в сборке нового вертолета. Пришлось выполнить его просьбу и написать направление как специалисту «Бюро перспективных разработок» для участия в процессе изготовления и сборки опытного образца техники. А еще Семка поступил на заочное отделение в техникум. До начала войны он его точно окончит и будет дипломированным специалистом.

Испытания показали, что вертолет развивает максимальную скорость 240 километров в час, потолок составил 3000 метров, дальность полета – 400 километров, а с ПТБ[47] – 900 километров, но без боевой нагрузки. Боевая нагрузка составила 1 тонну.

По вооружению надо сказать отдельно. На вертолет устанавливали под фюзеляжем только что разработанную авиапушку ВЯ-23 с боекомплектом 300 снарядов, два крупнокалиберных 12,7-миллиметровых пулемета БС с 500 патронами на каждый по бокам кабины пилота, на пилонах – два пулемета ШКАС с 1500 патронами на каждый и два блока НУРС[48] на тех же пилонах, имеющих по 20 сквозных труб-направляющих для запуска 82-миллиметровых реактивных снарядов, специально разработанных в КБ Королева. От уже применяемых в авиации РС-82 они отличались устройством складных стабилизаторов, которых стало шесть. Они в сложенном положении были закрыты стаканом, срывающимся при пуске, принудительно раскрывались при выходе ракеты из трубы и намертво фиксировались.

Первые боевые стрельбы произвели на Сталина и Ворошилова ошеломляющее впечатление. Колонна из пяти списанных танков Т-26 и одного Т-28 была растерзана в клочья.

От полевых укреплений, в том числе от пары дзотов, мало что осталось. Размещенные в окопах полного профиля манекены были все разорваны пулями и осколками. И все это сделала лишь одна винтокрылая машина.

Завершив разгром мишеней, вертолет сделал эффектный вираж и приземлился прямо напротив блиндажа, из которого Сталин, Ворошилов, Камов, Миль и я наблюдали за происходящим. С правого борта открылась дверца, и из нее на землю спрыгнул довольный, улыбающийся Чкалов.

– Товарищ Сталин! – Чкалов лихо отдал честь и вытянулся по стойке смирно. – В ходе испытаний бортового вооружения вертолета была полностью уничтожена колонна танков условного противника и узел обороны с огневыми точками. Докладывал заместитель директора по летно-испытательной работе «Бюро перспективных разработок» Чкалов.

– Молодец, товарищ Чкалов. – Сталин пожал руку Валерию. – И вы молодцы, товарищи, – повернулся он к нам. – Есть мнение, что за разработку этой замечательной машины вы все трое будете представлены к званию лауреатов Сталинской премии первой степени и к правительственным наградам.

Вскоре у меня на груди красовался еще один орден Трудового Красного Знамени и Почетный Знак лауреата Сталинской премии[49]. Камова и Миля наградили также.

На вертолетном заводе, расположенном неподалеку от станции Ухтомская, начали серийное производство ударных вертолетов, получивших обозначение КМ-1Ш