Рубеж - Андрей Валентинов

Девушка задумалась. А и вправду, кто? Ни писаря не осталось, ни есаула, ни черкаса реестрового.

— А хоть он, — Ярина кивнула на мрачного Хведира. — Роду он черкасского, и батька, царствие небесное ему, сотенным писарем был!

Хведир даже головы не поднял — будто не слыхал. В толпе засмеялись.

— Не, не годится! — Миско Швец взлохматил буйную шевелюру. ~ Пусть пан бурсак покуда в писарях, как батька, походит. Он — человек ученый, ему и писарем быть. Верно?

Толпа вновь загудела — согласно, дружно. Ярина облегченно перевела дух. Раз уж чины делить начали, значит, не побегут!

— А сотником тебе быть, Ярина Логиновна, некому больше. Девушка невольно покраснела, в висках застучала кровь. О таком и не мечталось. Не мечталось, не думалось. Куда там в сотники! Тут бы раз с батькой в поход сходить — и то не брали!

— Девка она! — послышгщсячей-то рассудительный бас. — Девка славная, боевая, да один хрен: разве можно девку в сотники?! Ярина только вздохнула. Все верно! Замечталась, дуреха!

— И кто ж такое сказал? — Миско резко оглянулся, хмыкнул. — Да это мы все — бабы, а она — единственный вояка на все Валки! Кто бежать хотел да хомяком в нору ховаться, а?

Рядом со Швецом уже собрались его погодки: крепкие, плечистые, один в один. Кое-кого Ярина помнила. Тоже из голоты, доброго кожуха — и того нет.

— Ярину Загаржецку — в сотники! Слава! — крикнул кто-то, и весь майдан дружно отозвался:

— Слава! Слава! Не уйдем! Не сдадимся! Ярина словно очнулась. Криком сотники не ставятся. Через день-другой из Полтавы наказного пришлют, но ждать все одно нельзя.

— Теодор Лукьяныч!

Парень поднял голову, взглянул удивленно.

— Поезжай в управу сотенную да всех волонтиров запиши, да амбар открой, где припас хранится, да погреб пороховой. Понял ли, пан писарь сотенный?

Бурсак подумал, кивнул. Ярина повернулась к Швецу:

— А ты, пан Миско, при мне сотенным товарищем будешь. Проследи, чтоб на улицах порядок был да чтоб не стреляли попусту. И об есаулах наказных подумай, вечером назначим.

— А головы брить? — поинтересовались петушиным фальцетом. — То холодно, панна сотникова!

— Брить, ясное дело! — хором ответили ему. — Голову брить, а чуприну оставлять, да усы. И пшена с салом запасай, и ложку с казанком бери! Чай, теперь черкас — не мугырь!

Ярина улыбнулась.

— Зброи много, Яринка, — Хведир устало вздохнул, откладывая гусиное перо. — Да только старая вся. Рушниц справных нет, и янычарок нет, улдымки, фузеи без пружин, флинты. Какие ржавые, какие без кремней, шабли ржавые. Гармата есть, да только без ядер.

Здоровая рука сдернула с носа очки, парень повертел их, растерянно оглянулся.

— Протереть бы! Подсоби!

Ярина выругала себя за недогадливость и взялась за окуляры — тереть до блеска толстые стеклышки. Ночь прошла, уже утро. Сделано немало, да вот поможет ли? Люди есть — восемь десятков записалось. Но только кто? Голота — ни коней, ни зброи, ни выучки. Только пятеро и служили, и то не в черкасах, а на востоке — в стрельцах городовых. Это ли войско?

— И коней мало, — Хведир вновь нацепил окуляры, заглянул в исписанный мелкой красивой вязью лист. — Восемь коней, настоящих, боевых, а остальные — клячи селянские, на них не поездишь.

— Ничего, — девушка заставила себя улыбнуться. — Не в том сила! Да, валковский обыватель воевать не обучен, зброя стара и коней боевых нет. Зато на всех въездах-выездах уже стоят рогатки, а за рогатками — хлопцы с фузеями. За околицами спрятаны секреты, чтобы враг внезапно не налетел, а пушку зарядили гвоздями да подковами. В упор ахнет — добре будет.

— Я Миско Швеца в Минковку послала да в Перепелицевку, чтоб народ поднимал, — девушка присела к столу, бегло проглядела записи. — Надо бы порох пощупать, а то пишешь — «три бочонка», а что в тех бочонках…

Бурсак что-то хотел пояснить, но не успел. Негромко заскрипела дверь.

— Ханум-хозяйка! Говорить надо!

Агмет подошел к столу, расстегнул жупан, бросил недоверчивый взгляд на разложенные бумаги.

— Зачем глаза портишь, бачка Хведир? Мой один глаз иметь — лучше , твоих два видеть!

Бурсак только руками развел. Агмет, не снимая шапки, присел на лавку, хлопнул широкой ладонью по колену.

— В Хитцах был. Все смотрел, хорошо смотрел. Не наша это был. Не татары!

Ярина и Хведир переглянулись. Им самим не очень верилось в неведомо откуда взявшихся крымчаков. Из всех селян, что в Хитцах жили, уцелели трое: те, что сразу в лес убежали. Они и рассказали о татарах: и платье татарское, и луки. Стрелы Ярина сама видела — и не одну. Какие в стены впились, какие в телах холодных застряли.

— Не наша, не татары! — на мрачном лице Агмета промелькнула ухмылка. — Шайтан умный шибко, да моя не глупее. Следы смотрел — не наши кони! Заводных нет, а наша без заводных в поход не идет. А главное — рушницы. Откуда у татар-крымчак рушницы? Наша с лук-саадак идет, наша рушницы йок — нет совсем.

— Значит, не татары, — девушка поджала губы, задумалась. — Кому же это быть?

— Может, москали? — неуверенно предположил бурсак. — У них татар в войске много, и рушницы есть.

— Кто бы ни был, — Ярина поднялась, устало провела ладонью по лицу. — Придут — разберемся.

— Сейчас сани приезжать, — Агмет кивнул на дверь. — От Дикого Пана приезжать. Бочонок пороха привозить, пять рушниц привозить. Бар якши!

Девушка удивленно покачала головой. Вот, значит, как? Ну, спасибо пану Мацапуре!

— Они сразу назад уезжать, а двое тут оставаться. Тебя, ханум-хозяйка, видеть хотят. Я их велел караул стеречь, никуда не пускать.

— Зачем? Они же помочь приехали!

Почему-то сразу подумалось о пане Юдке. Вот бы его сюда с дюжиной-другой сердюков! Никаких татар с москалями и на околицу бы не пустили!

— Помочь? — татарин вновь усмехнулся. — Знай наша этих «помочь»! Ханум-хозяйка и бачка Хведир пана Рио хорошо помнить?

— Кого?!

На майдане собрались хлопцы — не меньше дюжины, кто с мушкетом, кто с фузеей, а кто просто с пикой. Порох в небольшом, потемневшем от времени бочонке стоял тут же, прямо на снегу.

Ярина подошла, головой покачала:

— Эй, кто старший?

Незнакомый безусый хлопец подбежал, стукнул древком пики в снег:

— Наказной есаул Климко Чалый, панна сотникова! Девушка вздохнула. И с такими воевать! Есаул сиволапый…

— Кто же порох так бросает? А ну-ка быстро — порох в погреб, да запереть, да караул верный приставить! Гости где?

— Там! — пристыженный десятник вздохнул, обернулся. — Бона!

Хлопцы расступились. Ярина, все еще не веря, шагнула вперед.

Пан Рио? Да неужто?

Он?

Точно, он!

А еще точнее — они.