Рубеж - Андрей Валентинов

Пан Рио? Да неужто?

Он?

Точно, он!

А еще точнее — они.

На пане Рио был теперь не странный плащ, и не бронь, а дорогой жупан и мохнатая шапка с синим верхом. И спутник приоделся. Этого тощего фертика с надменным лицом Ярина уже встречала. У хаты Гриня Чумака. На вороном коне ускакал фертик. Как его Гринь назвал? Крамольник, кажется? Да, точно, лекарь Крамольник. Ну и имечко!

Девушке захотелось протереть глаза — или, еще лучше, перекреститься. Ну это же надо! Сами пришли!

— Добрый вам день, Панове! Или на суд приехали? На красивом неподвижном лице пана Рио не дрогнул ни один мускул.

Поклон — вежливый, но не слишком низкий. Крамольник кланяться не стал, лишь подбородком дернул.

Пан Рио помедлил, затем шагнул вперед.

— Добрый день, госпожа Ирина! Надо побеседовать… поговорить… обсудить.

Невидимый толмач вновь оказался на месте. Ярина покосилась на Хведира. Бурсак понял, прокашлялся — и медленно заговорил на странном гортанном наречии.

Пан Рио вздрогнул, быстро переглянулся с Крамольником.

Ярина усмехнулась — то-то!

На этот раз толмач не понадобился. Говорили долго — и бурсак, и пан Рио явно подбирали слова. Наконец Хведир кивнул, повернулся к девушке.

А пошли в хату, панна сотникова. И вправду, есть разговор.

От угощенья гости отказались. Рио просто поблагодарил, а Крамольник не утерпел — сморщил нос, отставив кубок с медом в сторону. Ярина невольно обиделась: славный ведь мед, ставленый! Хоть бы не морщился, невежа!

— Мой друг к'Рамоль — лекарь, — пан Рио впервые улыбнулся. — Он считает, что здешние напитки очень опасны для здоровья.

— И как вы это… пьете? — Крамольник вздохнул, покачал головой. — Если хотите, госпожа Ирина, я сообщу вам рецепт… состав…

Невидимый толмач трудился вовсю. Девушка ждала. Неужто о медах да о наливках речь пойдет?

— Пан Рио считает, что порох в бочонке подмочен, — вполголоса проговорил Хведир.

— Что?!

Гость кивнул — уже без улыбки.

— Я еще плохо разбираюсь в вашей… системе вооружения, госпожа Ирина, но, как я понял, порох должен быть сухим.

— Откуда знаете? О том, что подмочен?

Пан Рио переглянулся с лекарем. Тот нахмурился.

— Наша… знакомая сейчас… подружилась с господином Мацапурой. Этим утром… Господин Мацапура думал, что она еще спит, когда отдавал приказ своему слуге. Она… Наша знакомая услыхала и рассказала мне…

Толмач явно сбивался — то ли устал, то ли самому пану Крамольнику нелегко давался рассказ. Ярина задумалась, пытаясь понять, о ком лекарь толкует. Уж не о чернявой ли ведьме? Так-так, теперь ясно! Как это кличут ее? Сало, кажется? Выходит, соблазнился кот Мацапура заморским сальцем! Уж не с того ли Крамольник хмурится?

— И для того вы приехали, панове? Или мы сами бы порох не проверили?

Ярина понимала, что не совсем права. Кто ведает, может быть, и не проверили. А перед самым боем открыли бы — и руками развели.

Пан Рио ответил не сразу. Наконец кивнул:

— Не только поэтому, госпожа Ирина. Наш товарищ… Его зовут Хостик… Он пребывает в месте заключения… узилище… буцыгарне… Мы приехали просить госпожу Ирину проявить снисхождение… милость.

Ага! Девушка хмыкнула — вот теперь и о деле заговорили, заброды! Что товарища не бросили — добре, конечно, а вот все прочее…

— Мы понимаем, по вашим законам… обычаям… правилам… наше поведение выглядит неправильным… ошибочным. Но мы готовы объяснить … растолковать…

— Это вы пану писарю сотенному растолкуйте! — Ярина встала, кивнула на Хведира, молча слушавшего этот странный разговор. — Ваш Хвостик ему верную пометину оставил. Так что, Панове, разговор наш будет долгий да серьезный. А пока тут сидите, недосуг мне. Вечером потолкуем!

— Госпожа Ирина! — пан Крамольник вскочил, бросил быстрый взгляд на Хведира. — Я — лекарь! Я — неплохой лекарь! Я готов провести лечение… исцеление…

Девушка только рукой махнула. Тоже мне, исцелитель нашелся! Чем там у этих антиподов лечат? Не иначе, крыс освежеванных к ранам прикладывают!

Вошел Агмет, недобро покосился на гостей, заворчал. Ярина кивнула:

— Седлай! Едем!

Вернуться в Валки довелось лишь вечером, когда в маленьких окошках уже зажигались желтые огоньки. Стража оказалась на месте — при рушницах и шаблях. Миско Швец расстарался — нашел в старом погребе две древние чугунные гаковницы и расставил их на околицах, чтоб вдоль улиц картечью палить. Это порадовало — но ненадолго. Больше радоваться было нечему.

В Минковке и Перепелицевке мугыри и подсоседки с подкоморниками не оплошали — тоже рогатки выставили да рушницами обзавелись. Это не удивило: села черкасские, коренные. А вот в иных местах дела шли хуже. Вернее, никак не шли. Мужики хмурились, качали головами, но зброю не брали, отговариваясь, что и неученые они, и женки против, и детишек кормить надо. В Гонтовом Яру и того хуже — мугыри во главе с выборным да с попом Гервасием хоть и вежливо, но твердо попросили «панночку сотникову» прочь убираться и к ним не приезжать боле, потому как они люди мирные, и женки опять-таки сильно против.

Ярина даже не обиделась — удивилась. Или глупым мугырям охота женок да детишек врагам на позорище отдать? Удивилась — но вскоре ей пояснили. Шепотом, оглядываясь и прося, чтобы никому-никому… Она приехала не первой. Еще поутру в село прискакали крепкие хлопцы на справных конях — сердюки зацного пана Мацапуры-Коложанского. Прискакали без подарков, зато с верным словом от своего пана. Обещал Мацапура-Коложанский село от всех врагов оборонить твердой рукой. И в том слово свое давал, прося же безделицу — с будущего урожая четверть да выгон за селом, да право рыбной ловли в реке и на прудах. Велел подумать — да побыстрее. Главное же, наказывал пан Мацапура к черкасам валковским за подмогой отнюдь не обращаться, потому как сил у них мало, а хлопот от Черкасов тех много будет.

Стало ясно — если не все, так главное. Похоже, сердюки Мацапуровы не только в Гонтовом Яру побывали. Вот хитрые мугыри и задумались. То ли вправду за зброю браться, то ли выгоном откупиться, дабы уцелеть, с печей не слезая.

Спорить Ярина не стала. Понимала — не убедит. Мугырь — он мугырь и есть: жаден, а душа заячья! Вот и обороняй таких!

Возле дома пана писаря скучал караул во главе со старым знакомцем — наказным есаулом Климко Чалым. Теперь есаул был уже не пеший — комонный. Правда, не на боевом коне, а на пахотной кляче с овчиною вместо седла. Увидев панну сотникову, парень чуть на землю не свалился, однако же усидел, взмахнул пикой и поспешил доложиться.

Нового Ярина не узнала. Все тихо, спокойно, кашу сварили — пшенную с салом; а пан Теодор Еноха в доме — с гостями заговорился.