Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ага. Ладно, я пойду. Нужно подготовиться к завтрашним семинарам.
— Давай.
Мама взмахивает рукой, продолжая собирать чемодан, а я начинаю медленно молиться, чтобы Гирш сегодня не приехал в этот дом.
22.2
Странно все это. Получается, мама не в курсе, что Ян еще вчера заглядывал в этот дом? И никто из персонала ей об этом не доложил? Становится все интересней.
Честно говоря, мне абсолютно плевать, что за тайны витают в воздухе особняка. Больше волнует другое — слова Гирша про учебу. Неужели он реально будет учиться вместе со мной? Может, это какой-то прикол? Хоть бы. Иначе я точно сойду с ума.
Открываю ноутбук и бегло читаю текст лекции. Изо всех сил стараюсь запомнить хоть что-то, но мозговая активность сейчас на нуле. В голове рой мыслей, но к учебе они не имеют ни малейшего отношения.
«Ян. Ян. Ян», — назойливо твердит подсознание.
Боже, самой от себя тошно.
Ну почему я такая тряпка? Он меня растоптал, а я продолжаю о нем думать.
Дурочка. Влюбленная дурочка.
Губы подрагивают от очередного признания в чувствах, хоть и самой себе.
Интересно, если я скажу так Яну, как долго он будет надо мной смеяться?
— Никуша, проводишь? — мама заглядывает ко мне в комнату, когда за окном начинает смеркаться.
А я ведь даже не заметила. Только-только солнце светило.
— Конечно, — откладываю ноутбук в сторону и поднимаюсь с кровати.
Мы спускаемся по лестнице под тихие мамины переживания.
— Не забывай кушать. Хорошо высыпаться, и самое главное — не истязай себя учебой. Ты умница, — кладет ладонь мне на плечо, — но отдыхать тоже нужно. Договорились?
— Договорились.
Касаюсь губами маминой щеки, снова замечая в ее глазах слезы. Она отворачивается, обмахиваясь ладошкой, и начинает болтать еще активнее.
Так происходит далеко не первый раз. Мы никак не можем поговорить по душам, но ее реакции просто разрывают мне сердце. Все же я, наверное, жалкая, раз в глубине души уже давно ее простила.
— Не скучай. Звони в любое время, хорошо?
— Хорошо, мам. А Вячеслав где?
— Он приедет на вокзал сразу из офиса.
— Удачи, — бросаю напоследок.
Мама кивает, делает шаг к двери, а потом я каким-то образом оказываюсь в ее крепких объятиях.
От мамы вкусно пахнет. У нее шикарные духи с невероятным шлейфом.
Наманикюренные руки сжимают мои ладошки, когда она немного отстраняется.
— Прости меня. За все.
— Мам…
— Просто знай, что я тебя люблю. Очень-очень люблю. Я совершила так много глупостей, причинила тебе так много боли…
Мама говорит сквозь слезы, которые исполосовали и мои щеки тоже. Тру глаза. Дышу.
— Мне было так страшно признавать ошибки, Ника. Прости меня. Я обещаю, что всегда, теперь всегда буду к тебе прислушиваться. Я буду на твоей стороне, что бы ни произошло, слышишь? Только на твоей.
Я киваю. Часто-часто. Обнимаю свои плечи и шумно выдыхаю.
— Я тоже тебя люблю, — шмыгаю носом, стараясь не сорваться на громкий слезливый вой.
— Моя девочка.
Мама снова обнимает. Гладит по спине. Целует в лоб, щеки. Крепко сжимает мою руку и только потом выходит за дверь.
Я еще минуту стою не шевелясь, а когда прихожу в себя, чувствую колоссальное облегчение. Я давно хотела выдохнуть. Услышать от нее слова любви, не важно, как они будут сказаны.
В детстве мне ее сильно не хватало. Этой самой любви. Ни в отношении. Ни в разговорах.
— Какая умиляющая картина, — голос Яна врывается в мое сознание болючей иглой.
Он умеет все испортить. Ему даже делать для этого особо ничего не нужно. Простого появления будет достаточно.
— Ты-то здесь что делаешь?
Торопливо вытираю слезы и только потом разворачиваюсь к нему лицом. Знаю, что глаза красные, но сбегать молча я больше не намерена.
— Где? У себя дома?
Гирш стоит у стены. Между нами шагов пятнадцать. Он в расстегнутой куртке и уличной обуви. Волосы на голове растрепаны, а руки он убрал в карманы джинсов.
На лице гадкая улыбка, которую я просто ненавижу, так и хочется зарядить ему чем-нибудь, да посильней.
— Снова убежишь?
— Сбегать это больше в твоем стиле, — пожимаю плечами, намереваясь подняться к себе.
— Браво. — Он с усмешкой хлопает в ладоши. — Была у стоматолога?
— Что?
— Отрастила зубки.
— Так себе каламбур, — намеренно складываю руки на груди, чтобы было проще мысленно от него закрыться.
— Просто учти, что сегодня здесь будет шумно.
— Что ты имеешь в виду?
— Увидишь.
Понимание его слов не заставляет себя долго жать. Все становится на места, когда часов в десять на весь дом начинает орать музыка.
Накрываю уши ладонями и снова перечитываю абзац. Раз. Второй. Третий.
Да он издевается?
Фурией вылетаю в коридор, но оказавшись на ступенях — замираю. Гостиная превратилась в самый настоящий притон. Везде бутылки, стаканчики, танцующие и чуть ли не занимающиеся сексом люди.
Что он тут устроил? Ненормальный.
— Нравится?
Вздрагиваю.
Гирш с ухмылкой на губах стоит прямо позади меня. В последнее время он подкрадывается абсолютно бесшумно. И это пугает. Так очень легко растерять любые зачатки бдительности.
— Что здесь может нравиться?
— Подумал, что в этот раз ты тоже захочешь познакомиться с моими друзьями.
Он отвешивает жирный намек на нашу с ним, можно сказать, первую встречу, когда я с чего-то решила, что он нормальный.
— Туси со своими долбанутыми друзьями сам. И лучше где-нибудь подальше от меня.
— Это не выйдет. — Ян подходит ближе. Зажимает меня между собой и перилами, за которые я держусь. — Присмотрись получше. Никого не узнаешь?
Бегло осматриваю «гостей». В доме не горит основной свет, только красные лампы, словно мы в борделе.
— Ася?
— Угу. Только ее заметила?
Всматриваюсь еще. Нет. Здесь половина моей группы. Как он? Зачем?
— Решил вливаться в новый коллектив.
Он отвечает до того, как я успеваю задать вопрос.
— Как ты вообще попал в мою группу? Это нереально.
— Идем.
Он перехватывает мою руку так, что я даже среагировать не успеваю.
— Куда? — шагаю следом, чувствую, как алеют щеки.
— Сюда.
Ян пропускает вперед, толкая дверь в свою комнату ногой.
Я никогда здесь не была. Прекрасно знала, где
