Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

– Нынешние парни перед зеркалом проводят времени не меньше девиц, – сказала Марина, усмехаясь.

Однако лишь только музыка заиграла, ухмылка на ее лице исчезла. На сцене показалась тоненькая девушка, которая запела немного хриплым голосом песню Бонни Тайлер «It’s a heartache», – и это в кафе, не знавшем музыки другой, кроме российской эстрады. Юля начала немного расслабляться и стала пить свой коктейль. Марина не могла оторвать глаз от сцены. Однако взгляд ее был пустой, словно она не музыкантов рассматривала, а что-то позади них, обивку стен или провода от техники. Юля впервые заметила, что с ней было что-то не то. Всегда жизнерадостная и энергичная, теперь она была сутулой, под веками сильно проступили лучи морщин, а уголки губ безнадежно висели, создавая мешки под щеками в области подбородка. Возраст был не только неумолим, но и совсем жаден до ее лет: она теперь казалась старше, чем была на самом деле.

– У тебя все в порядке, Мариш? – спросила Юля осторожно.

Юлю на мгновение что-то кольнуло; показалось, что взгляд Марины был как у раненого зверя; та отвела глаза и снова стала смотреть на сцену.

– Марина, – вновь позвала Юля, – что тебя беспокоит? Что случилось? Вы с Виталиком поссорились?

– Если бы, – вздохнула та.

– Ты не хочешь говорить об этом?

Марина снова бросила на нее тот же немного жалобный взгляд, губы приоткрылись и снова закрылись, не проронив ни звука. Ее раздирало давнее желание высказаться хоть кому-то, но разум протестовал, не предвидя ничего хорошего.

– Я скажу тебе, – наконец выдавила из себя Марина, – но только ты обещай одно: что не будешь осуждать, ругать меня, даже если я это заслужила, а я заслужила. Мне и так плохо, пожалуйста, просто выслушай. Если ничего хорошего сказать не сможешь, то лучше промолчи.

– Ладно, – удивившись, ответила Юля.

Когда Марина ей все рассказала, Юля вздохнула с небольшим облегчением.

– Меня теперь только один вопрос мучает: вот если бы я не стала ссориться с ним, если бы переехала к нему и порвала с Виталиком, он бы ведь не вернулся в семью, ведь так? Я сама во всем виновата. Сама дала ему время остыть, взять паузу, помириться с женой. Я толкнула его на этот шаг.

– Да ну брось ты! Это все равно бы рано или поздно произошло, – возразила Юля, – и чем раньше, тем лучше. Наоборот, хорошо, что ты не порвала с мужем. Иначе все было бы намного болезненнее.

– С чего ты так решила?

– Судя по тому, какой этот Роман совестливый и порядочный человек, он бы не расстался с детьми.

– А со мной разойтись – это порядочно? – возмутилась Марина. – Это по совести? И потом, кто бы его заставлял с ними расставаться? Я бы не была против его встреч с ними.

– Это тебе так кажется, что он бы с ними виделся, и все было бы отлично. Мужчина вдали от детей перестает быть отцом. Есть большая разница, видеть их каждое утро, вечер, выходные, выполнять все обязанности по их воспитанию – и видеться раз в месяц. Совершенно не одно и то же.

– Отец всегда будет отцом, какие глупости ты говоришь.

– Глупости? Ты сама без отца росла, но делаешь вид, что не понимаешь! – воскликнула Юля уже немного раздраженно. Хотя она и обещала не осуждать, но вот уже давила на подругу.

– Мне он не очень-то и нужен был, – ответила Марина сухо.

– Потому что у тебя его никогда не было! А если бы был, весь такой любящий и неповторимый, а потом бы переехал жить к чужой тете и стал видеться с тобой раз в месяц, а то и год, тогда бы ты ощутила разницу.

– Ну что ж, ему теперь из-за детей нужно обязательно жизнь и себе, и мне ломать? Они вырастут, а мы станем старыми, жизнь наша пройдет. А он ради них все оставшиеся годы будет мучиться со своей стервой.

– Да, так и будет. Он будет мучиться. Потому что он настоящий человек, настоящий мужчина.

– Да брось ты, разве настоящий мужчина будет так убиваться по детям? – Марина, казалось, не верила ни единому ее слову.

– Конечно! Именно в этом и предназначение настоящего мужчины – в заботе о своем потомстве. Тебе просто посчастливилось встретить такого. Знаешь, для чего мы заботимся о своих детях? Чтобы они заботились о нас в старости? – Марина кивнула, не задумываясь. – Нет, друг мой. Для того, чтобы они заботились о своих детях. Законы рода. Род имеет значение большее, чем что-либо на свете. Другой бы на месте твоего сбежал бы, лишь только начались проблемы со старшим сыном. А он остался, еще детей родил и поднял, и старшего поднимет. Если бы все мужчины были такими, как он, да как Виталий…

Резко поднявшийся голос Юли внезапно осекся. Она замолчала и ничего больше не говорила, лишь качала головой то ли с укоризной, то ли с другой, какой-то, очевидно, не очень гуманной по отношению к подруге мыслью, пристально глядя на Марину. Та, поймав ее взгляд, отвернулась. Но затем снова посмотрела на подругу. Юлин взор не менялся. Марина поджала губы. Наконец, не выдержав, она сказала:

– Я знаю, дружочек, о чем ты сейчас думаешь. Ты, верно, задаешься вопросом, чем такой распутный человек, как я, заслужила таких благородных мужчин?

Юля ничего не отвечала, лишь продолжала смотреть на стол. В это время на сцене стали выступать посетители кафе, пели песни-караоке. Две пьяные полные девушки-блондинки на высоченных каблуках и в трикотажных коротких платьях, обтянувших их складки на теле, пели настолько старые песни, что Юля даже не могла вспомнить, чьи они были.

Марина, однако, продолжала говорить, не давая ей угадать певицу.

– А я ничем не заслужила, вот и весь ответ. Я просто не размениваюсь на ничтожных людей. У меня что подруги, что мужчины – всегда стоящие. Уметь ценить себя нужно, девочка моя, вот и все.

– Я обещала не осуждать тебя, – выпалила вдруг Юля, – но скажи, разве тебя ни капли не волнует, что ты Виталика обманываешь? Ведь это человек исключительной доброты и честности.

– А что я сделаю? – пожала плечами Марина, нарочито отнекиваясь от какой-либо ответственности перед мужем. Как будто чем больше она демонстрировала равнодушия на людях, тем больше его было в ней на самом деле. – К кому сердце лежит, к тому и око бежит.

Но вечер на этом не закончился. Они выпили еще несколько бокалов, прежде чем Марина взошла на сцену. Юля осталась сидеть за столиком: даже