Люди без имени - Леонид Золотарев

— Сами не хотят принять участие, и другим мешают, — истерически кричал Житников. — Они хотят заморить нас окончательно с голоду…

— Кто? Маевский? — спросил Рогов, делая гримасу на лице и приседая на четвереньки. — Подлец!

Житниковв попятился. Рогов неожиданно прыгнул и закричал, протягивая руку вперед, в которой был зажат сапожный нож: — Зарежу! Зарежу!

Житников бросился бежать. А Рогов, топая ногами, кричал: — Зарежу! Мерзавец! Всех зарежу, кто подумает, что Маевский желает вреда пленным!…

Голодная толпа, не ожидавшая такого исхода дела, сначала замолкла, а потом переменила разговор на тему: зарезал бы Андрей Рогов Житникова, если бы тот не убежал, или нет?

А утром все так же медленно шли на работу. Перестраивались около магазина, избегая смотреть на него. В мечтах, в разговоре и споре легко выскочить из строя и взломать замок — попробуй на деле: четырнадцать солдат с автоматами и винтовками не замедлят открыть огонь по смельчаку. Когда колонна тронулась вперед, Житников, идущий в голове колонны, выскочил из строя. Они хотел бежать к магазину, но Андрей Рогов успел подставить ногу, и он упал в кювет. Произошло замешательство. Охрана открыла стрельбу. Пули свистели над головами и, сбивая ветви деревьев, прижимали пленных к земле.

— Ложись! — кричали солдаты, продолжая стрелять, не зная причины, почему пленные сгрудились в кучу и бьют кого-то. Житников вырывался, царапался, кусал, державших его и жалобно просил:

— Пустите! Пустите! Пусть застрелят, чем голодная смерть…

— Ты подводишь других… — уговаривал Солдатов.

— Я один пойду, только пустите!

— Переводчик! Переводчик! — кричал старший конвоя, бегая вдоль строя и размахивая пистолетом. — Спроси, что случилось? Почему драка?

Иванов опасался приблизиться к строю, а, встав на пень, чтобы лучше видеть, что происходит на дороге, кричал:

— Русские! Прекратите драку! Какая причина?

— Во! — Рогов вышел из строя и показал Иванову окровавленную руку.

— Господин сержант! — докладывал Иванов, — один русский укусил руку другому. Сейчас его за это бьют.

— Следует! Передай мое приказание — пусть выбьют ему зубы. Следующий раз не будет кусаться, — посоветовал сержант.

Охрана успокоилась, услышав разъяснения Иванова и ответ старшего конвоя, и престала напрасно портить патроны. Старший стал расталкивать пленных, чтобы пробраться в середину столпившихся людей и посмотреть на военнопленного, осмелившегося кусаться в строю, а заодно собственноручно выбить ему зубы.

Житников замахал руками, умоляя выслушать сержанта, когда тот замахнулся на него: — Я не кусался! Я только хотел…

Ближе всех к Житникову стоял Маевский. Когда он услышал откровенное признание сержанту, не испугался, так как тот не понимал по-русски, но вспомнив, что может услышать Иванов, и, не дав ему договорить слово, ударил Житникова под подбородок, что никак не ожидали от него военнопленные. Житников ударился головой о дорогу и потерял сознание.

— Ого! Крепко бьет! — одобрительно заметил сержант и приказал двум военнопленным отнести Житникова в барак.

— Смотрите за ним в бараке. Если понадобится, свяжите и заткните рот, — предупредил Леонид.

Строй двинулся дальше.

Поздно ночью состоялось совещание. Громов стоял на карауле у окна, наблюдая за палаткой охраны. До него доносился спокойный голос товарища:- «Завтра в 11 часов, тот, кто понесет обед на лесосеку, взломает замок и заберет все, что можно есть. Из барака своих галет не брать, а принести те, что возьмете в магазине. Все остальное вынести и спрятать около дороги. На обратном пути захватить все в барак. Оставшиеся в лагере подготовят место, куда можно спрятать ворованное».

План был прост и осуществим. Обедать в барак пленных не водили. Его разносили без конвоя те, кто не работал в силу своей истощенности, и охрана не боялась, что они сбегут.

Ночью никто не спал — думали о завтрашнем дне. Больше всех волновался Леонид. В случае провала — ответственность за товарищей ляжет на него.

Обед принесли не трое, как обычно, а пятеро. Началась дележка. Делила охрана. Распределив приблизительно галеты по количеству людей, один солдат отвернулся, другой показывая на галеты, у него спрашивал:

— Кому?

— Ивану! — кричал отвернувшийся.

— Кому?

— Возьми себе!

— Кому?

— Большому мужику.

И не было обиды. Охранники знали пленных, кого по имени, кого по кличке, кого по росту, а кого не знали, показывали пальцем. Дележка галет их забавляла. Никто из солдат не обратил внимания, что галет было больше, чем в другие дни. Работа сделана аккуратно: часть продуктов была принесена на работу, а остальные — на обратном пути сложили в ведра, взятые для этой цели в количестве большем, чем было необходимо.

Промтовары остались нетронутыми. Сахар высыпали в бочку с водой, папиросы сложили под ступеньки крыльца, а галеты в пачках удобно расположились между двойными стенками барака. Папиросы военнопленным выдавались дневальным только при курении. Запас иметь запрещалось. Курили около печи, предусмотрительно пуская дым в нее. Окурки сжигались, но в бочку не успевали наливать воды — то и знай — бегали с кружками. Каждый чувствовал ответственность не только за себя, но и за других, все делалось с большой осторожностью.

Исчезновение продуктов из магазина обнаружили при следующих обстоятельствах. Охрана хотела забрать продукты из магазина сама: подозрения на нее быть не может — вся вина ляжет на русских, но они опоздали: Дутый не дал согласия.

Слыханное ли дело! В Финляндии среди белого дня грабеж! Поднялся неимоверный шум. Панический слух распространился по всем ближайшим поселкам, вызвав различные кривотолки вплоть до того, что местность посетили партизаны. Сообщили в Никель. Срочно выехал начальник лагеря Мецала и хозяин магазина. Охрана подозревала пленных, но открыто не говорила. Начальство думало по другому: — мирное население вне подозрений, немцы не позволят, русские под конвоем.

Немецкое командование спешно подбросило в район происшествия альпийских горных стрелков (с розой на шлемах) для поисков партизан. Когда сотни австрийцев бродили по лесу и искала следы мнимых партизан, охрана смеялась, но ничего не говорила, боясь скандала. В свою очередь они принимали меры, чтобы поймать пленных с поличным: высматривали, прислушивались, неожиданно ночью появлялись в бараке. Помощь Иванова была бесполезна: пленные ему не доверяли. Улик не было, придраться не к чему. Тем не менее, вся охрана, исключая Дутого, была убеждена в виновности русских.