Люди без имени - Леонид Золотарев

— Тысячу двести!

Читайте! — и ротный указал на лозунг, который Олави ночью помогал прибивать Арве.

«— Один финн — равен десяти русским?» — хотел сказать Олави, прочитав лозунг, но лейтенант затопал ногами и закричал:

— Сволочь! Скотина! Подлец — убью!

Олави не на шутку испугался и, не понимая причины вспышки гнева ротного, смотрел испуганными глазами по сторонам.

Ротный подбежал к Арве и крикнул: — Подлец! Зачем поставил вопросительный знак! — Какко перевел взгляд с лейтенанта на лозунг и тут только понял, чем недоволен Блинов. Строй оживился. Многие только после слов командира обратили внимание, что на лозунге: «Один финн — равен десяти русским», на конце стоял большой вопросительный знак.

— Не могу знать! — спокойно ответил Арва и достал из кармана бумажку. — У майора так написано!

— Сию же минуту сотри! — приказал лейтенант и обратился к роте: — Солдаты! Настал наш черед идти на фронт защищать родину. Будьте храбрыми в бою, беспощадными к большевикам! Запомните лозунг: один финн — равен десяти русским, и вы всегда победите.

Лейтенант намеревался произнести большую речь перед своей ротой, но Арва испортил ему настроение, и он решил, что эффекта, которого он ожидал, не выйдет, и поспешил уйти.

Вечером он вызвал к себе фельдфебеля.

— Слушай, Кукушкин, мне нужно пару тысяч марок.

— Ой, боже мой, где я их возьму, вчера последние отдал? — взревел Кукушкин, хватаясь за голову.

— Вчера мы славно гульнули, а сегодня прощальный вечер, — продолжал говорить лейтенант, не обращая внимания на возгласы Кукушкина. — Деньги у тебя есть, я знаю, наверное, всю роту обворовал: привычка у тебя купеческая — умеешь жать копейку! Беру на тех же основаниях, — сказал Блинов, как будто Кукушкин уже дал согласие одолжить деньги:«-Марка за рубль, когда прибудем в Россию».

— Блинов, — умоляюще заговорил Кукушкин, — ты должен мне двенадцать тысяч…

— Велика беда, — прервал его Блинов, — буду должен четырнадцать! Что ж по-твоему мне не идти на прощальный бал? А девушки там какие, любо посмотреть! Выкладывай, быстрее купчина, — уже зло проговорил он, — не то потеряешь многое, в России марки не нужны…

Но Кукушкин запротестовал и не давал денег. Когда он узнал, что предстоит отправка на фронт, опасался давать в займы деньги, думая, что Блинова могут убить, но не допускал мысли о своей смерти.

— Так как быть? — спросил Блинов.

— Не могу знать!

— Кукушкин, Блинов продает двухэтажный дом в Великих Луках! Задаток в пять тысяч — дальше договоримся!

Кукушкин долго думал. Он видел своими глазами завещание его отца, что в случае победы над русскими, все имущество переходит ему, Блинову. Алчность, стремление снова разбогатеть и прожить старость в довольстве поборола совесть Кукушкина, и он забыл, что недавно божился об отсутствии у него денег.

— Вот пять тысяч, которые вы просили, — и Кукушкин протянул пять бумажек.

Блинов спрятал деньги в карман. Фельдфебель переступил с ноги на ногу и после долгих колебаний заговорил: — Вы знаете, не приведи бог этому случиться, а если вас убьют — мои деньги пропали.

— Если вы не верите офицерскому слову, тогда возьмите свои деньги обратно!

— Что вы, господин лейтенант, как я могу не верить, чай мы с твоим папашей-то дружки!

— Так в чем же дело?

— Я говорю, если с вами случится несчастье… Я не желаю вам смерти, но на войне все может быть.

Блинов снова спрятал деньги в карман, прошелся по комнате, взглянул в зеркало и весело произнес: — После моей смерти вы остаетесь законным наследником всего бывшего богатства моего отца в России. Чтобы слова не остались голословными, напишите завещание, я подпишу, а сейчас убирайся — мне пора собираться на бал!

— Постой, чуть не забыл! Выдай Арве новое обмундирование и продукты на дрогу — Блинов поближе подвинул к себе зеркало, посмотрел, хорошо ли выбриты щеки. — Пусть едет с богом, хотя место ему на виселице! — Предписание на имя начальника лагеря военнопленных в Петсамо-Никеле возьмешь у меня в столе.

Когда Блинов остался один, пересчитал деньги, полученные от Кукушкина, и весело засмеялся, скаля ровные мелкие зубы.

— Денег обратно не получишь, купчина, а пулю в лоб возможно…

Убьют меня, с мертвых долги не берут; — тебя — мертвым не платят. А мы сегодня гульнем, что богу тошно будет! А завтра — что черт пошлет!

19. В лесном лагере

В лесу, за колючей проволокой, одинокий барак. Рядом озеро, а в него впадает небольшая горная речка. Солдаты — охранники живут в палатке недалеко от водопада. Каждое утро они обливаются водой, балуются под водопадом, а потом, жизнерадостные и веселые, вскидывают винтовки наперевес и подходят к воротам зоны.

Ни красота северной природы, ни шум водопада, ни веселое пенье птиц в лесу на восходе солнца не радует военнопленных. Они, заложив руки за спину, с опущенными взорами гуськом идут по тропинке к шоссе. Впереди, сзади и по бокам солдаты. На шоссе, перед магазином, в котором рабочие-финны получали продукты, когда работали на лесозаготовках, строятся в колонну по четыре и двигаются с полкилометра на юг. Затем солдаты разбивают военнопленных по десяткам и начинается работа. Шесть групп с утра до вечера пилят дрова. Увильнуть от работы нельзя: охрана знает каждого в лицо. Норма небольшая — полтора кубометра на человека, но пилить лес нужно не подряд, а отмеченный лесником. Лес небольшой, чахлый, деревья стоят один от другого на десятки метров, а силы военнопленных окончательно истощены. Условия труда невыносимы; питание с каждым днем ухудшается.

Из всех лагерей Финляндии — это был самый страшный. Беззаконие и расправа царила во всем. Безмолвие окружало лагерь. Ни единой человеческой души, кроме солдат и военнопленных. Охрана, набранная из молодежи призывного возраста, не видевшая фронта и ужасов войны, проникнутая фанатической ненавистью к русским, которая вдалбливалась годами чудовищной пропагандой, состояла из людей, имевших физические или умственные недостатки. Не встречая ни от кого препятствия, они всю злобу вымещали на пленных.

Охранник бригады, в которой находился Маевский, всегда надутый, с заспанным и угрюмым видом. Он типичный ипохондрик, разговаривающий сам с собою. Как другие солдаты, он не интересовался, откуда родом и где раньше работал пленный, не разрешал никому подходить к себе и разжигать для него костер. Его физическая сила, угрюмая физиономия с налитыми кровью глазами внушала страх и отвращение. Целыми днями он просиживал на пне, не интересуясь окружающим. Пленные боялись удалиться из пределов его обзора и сорвать прошлогоднюю ягоду. В работе он не подгонял. Ему было безразлично, работают русские или нет, но как только начинали громко разговаривать, глаза его зловеще блестели, наливаясь кровью, придавая ужасный вид. Единственное занятие — финка, которой он режет беспрерывно прутик. Даже солдаты держатся от него в стороне. Его напарник обычно удаляется к соседним бригадам. Иногда, видя напрасные усилия пленных поднять тяжелые бревна, он молча подходит, помогает навалить или переносит сам. В отличие от других солдат, никогда не кричит и не ругается. Привычные слова русской брани, заученные финнами, не срываются с его уст.