Когда Кузнечики выходят на охоту (СИ) - Ли Марина

Мужик, которого укусила проклятая каким-то умельцем змея (И не спится же ей в такой лютый холод!)

Порча обычная, порча черная, Порча детей, проклятие от которого все тело покрывается мелкой зудящей сыпью, демоническая водянка — болячка, которая досталась нам в наследство со времен войны с обитателями бездны.

Ни одну из этих болезней невозможно вылечить без магии. Я раз, другой, десятый черпала силы из своего резерва, а эрэ Моррис сидел в углу с нагловатой улыбкой на тонких губах и не торопился мне помогать.

— Ты гораздо сильнее, чем мне докладывали, — лишь однажды обронил он, а все остальное время предпочитал отмалчиваться.

В какой-то момент мне стало страшно. Что если больные сегодня не закончатся? Что если я истрачусь досуха? Кто в этом случае мне поможет восстановиться? Эрэ Моррис?.. Нет, он, несомненно поможет, каждый из нас давал клятву и просто не может не помочь коллеге — но стоило мне представить, какая рожа при этом будет у моего якобы наставника, как весь страх прошел.

А ему на смену пришла злость. Настоящая, огненная, острая, как жгучий перец, и такая сильная, что только благодаря ей мне удалось дотянуть до конца приема и без жалоб добраться до Цитадели.

А там меня приняла в теплые объятия Пейдж.

Она помогла мне раздеться и умыться, накормила горячим бульоном с сухариками, напоила отваром из сушеных ягод и уложила спать.

Следующие пять дней прошли в том же режиме. С одним, правда, отличием: несмотря на то, что выматывалась я не меньше, чем в первый день — Моррис, как и обещал, устроил мне веселенькую жизнь! — игнорировать общий ужин мне запретили.

Я не знала, зачем это им было нужно. Пейдж полагала, что «зеленые сволочи» хотят потешить свое самолюбие, любуясь моими синяками под глазами и общей утомленностью. Не стоит и говорить, что мы обе прикладывали не малые усилия для того, чтобы не доставить им такой радости. Поэтому каждый день я на проклятый ужин собиралась, как на бал.

— Чтоб они провалились со своими традициями, — шептала Пейдж, помогая мне завязать тесемки на шерстяных штанах, которые я поддевала под платье, чтобы не околеть в этом рассаднике здоровья. — Когда уже закончатся наши мучения? Ни днем ни ночью от этих извергов в зеленых капюшонах покоя нет!

— Не ворчи. Уже совсем скоро приедет Джона и заберет нас домой.

— До этого вашего «скоро» еще дожить надо, — оптимистично напомнила моя помощница. — А если вас опять среди ночи разбудят и к очередному смертельно больному в лазарет погонят? Да вы же на ногах уже чуть стоите! Кожа прозрачная, а на лице одни глазюки остались... Вот приедет эрхэ Дойл, как я оправдываться перед ним за ваше бездыханное тело стану?

— Если его волки не съедят, — хохотнула я, вспоминая наше первое утро в Цитадели.

Пейдж возмущенно ахнула и с такой силой дернула подол моей юбки, расправляя невидимые складки, что в ней что-то подозрительно затрещало.

— И прекращай Джону эрхэ Дойлом называть. Я каждый раз пугаюсь, когда ты так говоришь.

— Вот когда он мне сам запретит, тогда и перестану, — взбрыкнула моя помощница. С каждым дне м она становилась все смелее, все больше открывалась, окончательно перестала бояться того, что я ее брошу и даже начинала потихоньку огрызаться на местных мужчин, которые ее, в общем-то, не трогали.

Вниз мы по традиции спустились за минуту до ужина. Все уже давно собрались, и стоило нам войти в столовую, как Моррис, не дожидаясь, пока мы с Пейдж займем свои места, отдал приказ подавать еду.

К ужину сегодня был овсяный суп, тушеный в овощах кролик, заливная рыба, мясной пирог и сладкая манная каша со свежими ягодами вместо десерта. Запивать все это предлагалось ледяным клюквенным пуншем или горячим молоком. И надо сказать, что за все время моего нахождения в Цитадели местный повар ни разу не повторился, однако все эти кулинарные изыски я готова была променять на молочный суп, который однажды помогала готовить на летней кухне орденского замка.

— Что-то наша студентка сегодня совсем загрустила, — с издевкой в голосе протянул эрэ Моррис, салютуя мне бокалом с пуншем. — Устала?

— Задумалась, — ответила я и потянулась за своим напитком, чтобы повторить жест моего мучителя, но стоило мне дотронуться до хрустальной ножки, как мою руку пронзила острейшая боль. Я тихо охнула, торопливо отдергивая пальцы.

— Что случилось? — дружелюбно улыбнувшись, спросил Моррис.

— Ничего, — ответила я, рассматривая оловянное колечко, которое я чуть менее месяца назад выкрала из бабкиного дома. — Судорога...

— Это от нервов. — Во взгляде мужчины на миг промелькнуло какое-то злое удовлетворение, но кроме меня, по-моему, никто этого не заметил. Народ успел привыкнуть к нашим постоянным перепалкам и уже перестал за ними следить. — Ты слишком много нервничаешь, тогда как целитель должен в любой обстановке иметь холодную голову. Иначе может пострадать сам и погубить своих пациентов.

— Поверьте, моя голова более чем холодна, — пробормотала я. Перстень ядов на моем пальце ожил, превратившись в маленькую змейку со злыми рубиновыми глазками и острым раздвоенным язычком. — И судорога у меня скорее от холода, чем от нервов.

— Холод способствует работе мозга, — тут же отозвался Моррис, я же скривилась от успевшей приесться аксиомы. — А огонь в этом камине разжигается лишь зимой, которая уже давным-давно закончилась.

Закончилась. Как же! Сегодня утром, пока я дошла от главного здания Цитадели до больницы, у меня пальцы к перчаткам примерзли, по щекам же из-за пронизывающего ветра катились не слезы, а ледяные горошинки. Впрочем, к холоду я привыкла быстро, а вот с нечеловеческой усталостью справлялась с трудом.

Змейка на моем пальце вновь обернулась кольцом, и я посмотрела на стоявший передо мной пунш, в которую кто-то подсыпал отраву.

Меня хотели отравить?

Во имя магии и Предков! Но кому это надо? Зачем? Завистников в Цитадели у меня не было, потому что каждый из местных прекрасно знал о моем временном статусе. Эрэ Моррис хоть и на дух меня не переносил, но чтобы убить. И главное — как? Напиток подавался в кувшинах, всего их было, наверное, порядка двух десятков и только возле меня стояло два. Как отравитель узнал, из какого именно я решу себе налить пунша? Или он решил отравить всех?!

Я испуганно глянула на Пейдж. Женщина, ничего не подозревая, запивала мясной пирог молоком. Слава Предкам! А вот целитель с другой стороны от меня жадно отпил из своего бокала пунша и довольно зажмурился.

Я выхватила посуду у него из рук.

— С ума сошла? — выкрикнул он, привлекая к нам внимание остальных.

— Не налегай на спиртное, — выдохнула я, испытывая облегчение из-за того, что кольцо на моем пальце молчало. — Это я тебе как целительница говорю.

Значит, отравить хотят именно меня. Но кто?

Аппетит у меня моментально пропал, и я осторожно огляделась. В мою сторону никто не смотрел, не сверлил нетерпеливым взглядом отравленный пунш...

— Немного пунша в конце тяжелого рабочего дня еще никому не повредили, — внезапно произнес Моррис, глядя на меня со своей стороны стола. — Так что можешь не волноваться по этому поводу. Кстати, ты почему ничего не ешь? Отсутствие аппетита — первый признак болезни.

— Я сыта, — ответила я, поднимаясь из-за стола. — Разве что пирожок возьму с собой в комнату, да кувшин с горячим молоком.

— И от пунша не отказывайся, мой тебе совет, — кивнул Моррис. — Он сегодня на диво удался.

— Обязательно воспользуюсь вашим советом. Пейдж, поможешь мне?

— Конечно.

Несколько пирогов моя помощница по своей привычке сложила в белоснежный платок еще в самом начале ужина, а после моих слов резво вскочила на ноги, забирая со стола узелок и бокал с отравой.

Войдя в комнату, я первым делом забрала у Пейдж бокал, и тут же кольцо на моем пальце снова превратилось в змейку. Она лениво шевельнулась, приоткрыла один глаз и посмотрела на меня, как мне показалось, с укоризной.

— Предки! Что это? — испуганно вскрикнула Пейдж.