Орел в песках - Саймон Скэрроу

— Думаешь? Когда была завоевана Иудея? Во времена Помпея, больше ста лет назад. А иудеи все так же непокорны. Они цепляются за свою религию, словно это единственное, что имеет значение.

— Это можно исправить — нужно только убедить их поклоняться нашим богам; или хотя бы заставить поклоняться и нашим, и своим, — нетерпеливо объявил Макрон.

— Ничего мы не добьемся! Может быть, лучше отказаться от мысли включить Иудею в империю — иначе придется раздавить местных жителей, уничтожить их религию и всех, кто ее исповедует.

— Это можно, — согласился Макрон.

Катон вытаращился на друга:

— Я ведь иронически.

— Иронически? В самом деле? — Макрон покачал головой и откусил еще кусок мяса. — А я — нет. Если мы хотим обезопасить империю, то управлять этими землями должны мы. Не Парфия. Местным придется принять закон Рима, иначе им не поздоровится.

Катон не ответил. Ему было очевидно, что подход Макрона ограничен. В Иудее, как и в большинстве провинций, римляне стремились насадить правящий класс — для сбора налогов и проведения в жизнь законов. Однако же простой народ игнорировал тех, кто, с подачи завоевателей, объявлял себя вождем. Именно поэтому Иудея превратилась в язву на теле империи. Иудеев невозможно было склонить к тому, чтобы они занимались своими делами по римским правилам — их религия запрещала это. Поэтому Риму придется вмешиваться, чтобы насадить свой закон. К сожалению, вмешиваться придется в таких масштабах, что затраты по удержанию Иудеи намного превзойдут доходы от налогов, которые можно получить, если только не выжать из людей последнее — а это, в свою очередь, рано или поздно приведет к восстанию. Потребуются новые войска, чтобы поддерживать порядок. Новые налоги потребуются, чтобы оплачивать выросшие гарнизоны, которые необходимы, чтобы удержать Иудею в узде — порочный круг восстаний и репрессий разомкнуть не удастся. Неудивительно, что центурион Пармений устал и измучился за годы службы в провинции.

Внезапно Катона осенило, что именно поэтому Пармений с такой готовностью отдал Кантия толпе. Солдат разъярил жителей деревни, и Пармений оказался перед суровым выбором. Попытайся он защитить своего бойца, не обращая внимания на проступок, или спасти его, спровоцировал бы бунт и подлил бы масла в огонь, беспощадно пожирающий Иудею. Смерть Кантия послужила сигналом и римлянам, и иудеям: никто не стоит над законом. Если бы этот принцип стал общей политикой, тогда стало бы возможным некоторое примирение между Римом и Иудеей.

Макрон пристально посмотрел на друга:

— Ты меня, парень, не путай. Что бы ты ни думал о положении — что тут правильно, что неправильно, — у нас есть задание. Задание непростое. Не ломай зря голову над тем, куда все катится. Думай о том, что мы должны делать. Об остальном поразмыслишь позже, когда появится свободное время… — Макрон хихикнул. — И если жив будешь.

— Постараюсь. — Катон улыбнулся в ответ.

— Хорошо. Кстати, пока я в отъезде, последи за фортом — мне так спокойнее.

— А ехать обязательно?

— Нам нужны все друзья, которых мы можем заполучить. Если мой план сработает, мы восстановим отношения с набатеями. А этот гад Скрофа ответит за многое.

— Да, — тихо ответил Катон. — Ты точно хочешь, чтобы я остался здесь?

— Безусловно. Большинство офицеров — добрые воины, но мы видели, как легко их сбить с пути. Некоторым я все еще не доверяю. За ними нужно приглядывать. Будет очень некстати, если они устроят переворот с целью вернуть Скрофе власть. Это станет катастрофой. Придется тебе остаться, Катон. Кстати, я-то думал, что ты с радостью покомандуешь когортой.

— Это большая ответственность, а раз есть сомнения в преданности офицеров, то я бы охотнее оказался в поле.

— Я и не сомневаюсь. — Макрон посерьезнел. — Но не сейчас. Будешь командовать здесь. Ты знаешь, на кого можно положиться. Пармений хоть и не молодеет, но честный и прямой, как все солдаты старой закалки. Если со мной что-нибудь случится, займись Баннусом. Не вздумай рыскать по пустыне и искать мести, понял?

— Понял, командир. Я свой долг знаю. Только и ты не рискуй понапрасну.

— Я? — Макрон оскорбленно прижал руку к сердцу. — Рисковать? Я и понятия не имею, как это делается.

Над пустыней занимался рассвет. Ворота форта со скрипом раскрылись, и Макрон вывел два эскадрона всадников. Несмотря на жаркие дни, ночью было холодно. Катон стоял на башне над воротами, завернувшись в толстый плащ. Его друг направлялся к каменистой дороге, ведущей из Бушира на юго-восток — к великому торговому пути, по которому караваны везли в империю драгоценные товары из стран, где не бывал ни один римлянин. Первые лучи солнца окрасили песок в огненно-красный цвет, а пыль, поднятая лошадиными копытами, кружилась оранжевыми смерчиками. Длинные тени дрожали на плато, словно рябь на темной воде, и Катон не мог отделаться от неприятного предчувствия, глядя на небольшую колонну, уходящую на схватку с грабителями.

Когда стало трудно различать Макрона среди остальных всадников, Катон взглянул на длинные казармы, протянувшиеся от стены. Форт был в его распоряжении, и Катон, к собственному удивлению, почувствовал, что под всеми заботами — справится ли он с новой ролью? — таился восторг: молодой центурион исполнял обязанности командира Второй Иллирийской когорты.

Глава 19

— Они здесь, командир, — негромко сказал декурион.

Макрон открыл глаза. Уже рассвело, и декурион темнел силуэтом на фоне бледно-голубого неба. Отряд скакал во весь опор два дня, а в последнюю ночь бойцы хорошенько поужинали и выспались — на этом настоял Макрон, твердо верящий в старое солдатское присловье, что сражаться нужно на сытый желудок. Лагерь просыпался. Макрон отбросил одеяло, встал, напрягшись, и потянулся так, что хрустнули суставы.

— А-а-а! Уже лучше! — Он повращал головой и повернулся к декуриону. — Давай, веди.

Офицеры пересекли двор набатейской дорожной станции и поднялись по лестнице на сторожевую башню над воротами. Декурион, стоя рядом с Макроном, оглядел тускло освещенную землю к югу от станции и показал:

— Вон там, командир.

Макрон прищурился и заметил какое-то движение — крохотные разбросанные точки на пустынном горизонте; на плато из низины появился караван.

— Вижу.

Караванщики вели по торговому пути длинную цепочку нагруженных животных, направляясь к дорожной станции. Несколько всадников отделились от авангарда и рысью двинулись к воротам. Макрон повернулся к декуриону:

— Поднимай людей. Пусть будут готовы, когда караван сюда доберется.