Жена моего босса - Ольга Карпович

– Эй-эй, ты че? – залепетал тот. – Я ничего не делал! Просто мимо проходил…

– Что ты шныряешь постоянно по всему дому? Высматриваешь, вынюхиваешь? Может, тебя сюда заслали, а?! – с ненавистью хрипел Руслан, наступая на Дениса. – Может, и камеру тогда ты вырубил? Отвечай, гнида, ты стукач?

Он ощутимо потряс Дениса за плечи. Тот вырвался, отскочил в сторону:

– Да отстань ты от меня! Ты че, упал, что ли? Че я сделал-то? Подумаешь, шел в свою комнату, голоса услышал… Я че, виноват, что у тебя с этой телкой проблемы?

Руслан глубоко дышал, стараясь взять себя в руки. Конечно, Денис ни в чем не виноват, зря он на него сорвался – нервы ни к черту. Ссора с Ольгой выбила его из колеи, а тут еще этот придурок услышал то, что слышать ему совершенно не полагалось, вот и попал под горячую руку.

– Ладно, – глухо бросил он. – Извини. Я че-то попутал…

– Ну ты совсем бешеный, – злобно буркнул Денис, одергивая сбившуюся набок майку.

– Ну все, не пыли, я ж извинился, – повторил Руслан. – И запомни, я не знаю, что ты там себе придумал, но у меня с Ольгой Николаевной ничего нет. Ясно тебе? И не вздумай языком трепать, понял? Все, свободен! – Он развернулся и зашагал через сад к пристройке для охраны.

Глава 18

Миша Чернецкий сидел в кабинете, разглядывая разложенные на столе проспекты компаний, торговавших земельными участками в Подмосковье. Вот неплохое место – обратил он внимание на одну из красочных фотографий. Сосновый лес, спуск к реке, берег песчаный. Можно будет на рыбалку ходить. Когда-то Оля это любила.

Сидеть молча в утренней серой полумгле, не сводить глаз с покачивающегося на глади воды поплавка, слушать тишину, нарушаемую лишь тонким звоном комарья. Словно выпадаешь на несколько часов из привычного бешеного ритма жизни, проваливаешься в какое-то древнее эпическое спокойствие. Осознаешь, что, как бы ты ни суетился, как бы ни спешил успеть все и сразу, все твои порывы ничего не стоят перед этим бесконечным, неспешно светлеющим небом, перед спокойной, журчащей о чем-то своем водой, перед пробуждающейся ото сна землей.

Долбаная жизнь, ничего не успеваешь. С собственной женой, кому сказать, наедине уже сто лет не оставался.

Миша машинально откинул крышку «Хьюмидора», вытащил толстую пахучую сигару, закурил, роняя пепел на глянцевые листы.

Понятно, что Олькин устала от этой постоянной нервотрепки, напряжения. Обижается, бесится. Клуб этот чертов завела – все назло, чтобы дать понять мужу, что у нее тоже есть своя, отдельная жизнь. Отвлечь ее чем-то надо, порадовать. Купить, в самом деле, небольшой участок, только на другом конце области, подальше от ее сраных лошадей. Выстроить дом – не такой, как эти хоромы, а маленький, уютный, вроде дачи. Чтоб никого вокруг, лишь тишина, спокойствие, природа. Чтоб выезжать всей семьей – порыбачить, по лесу походить, на лодке покататься.

Решено, надо покупать участок. Олькин рада будет – с головой уйдет в строительство дома. Надо найти ей хорошего архитектора, пусть пообсуждают проект, отделку, что там еще? Олька успокоится, и в доме наступит мир и согласие. Он терпеть не мог все эти семейные дрязги, разборки, выяснения отношений. Этого добра ему с головой хватало по работе. А дома должна была царить гармония. Если кто из домочадцев недоволен – грустит, сердится, значит, нужно проявить внимание, купить какой-нибудь подарок, сделать сюрприз – тем дело и кончится.

Миша внимательнее вгляделся в фотографию земельного участка в Звенигородской области. На снимке видна была прозрачно-серая гладь Москвы-реки, в которой опрокинуто отражался резной осенний лес. Из-за деревьев виднелись белокаменные башни старинного монастыря, вдалеке лепились друг к дружке деревенские дома. Красота! Самое место, чтобы всем успокоиться и наладить мир в семье.

Он уже потянулся за телефонной трубкой, собираясь позвонить риелтору, когда в дверь кабинета постучали. На пороге появился один из Руслановых парней – как бишь его? Ага, Денис, точно. Этого Миша запомнил плохо; Руслан, кажется, не слишком доверял бывшему сослуживцу и поручал ему всякую мелочь: следить за помещением для прислуги, дежурить на воротах вторым номером и т. д. Интересно, чего это ему понадобилось от босса? Пришел проситься на передовую?

– Здорово, Диня, как жизнь молодая? – по обыкновению, радушно приветствовал его Миша. – Давай садись, рассказывай.

Денис присел к столу, доверительно придвинулся поближе и, заглянув Мише в глаза, вкрадчиво произнес:

– Михаил Аркадьевич, не хотелось вам говорить… Я вообще терпеть не могу сплетни, всякие пересуды. Но вас я глубоко уважаю, вы оказали мне такое доверие – взяли на службу, и я…

– Слышь, хорош мне в любви признаваться, я на тебе все равно не женюсь, – схохмил Чернецкий. – Ты дело говори! Зачем пришел?

– Хорошо, – и Денис, скорбно потупив глаза, передал боссу все, что слышал вечером в саду, – весь разговор Руслана и Оли.

Денису было страшно, очень страшно. Этого мужика с черными бешеными глазами он боялся как огня. По своей воле и не подумал бы идти к нему с таким докладом. Но человек, державший Дениса за яйца, Петр, едва услышав о том, что у начальника охраны Чернецкого какие-то замуты с женой босса, аж подпрыгнул от радости. А узнав, что Руслан хоть и в сердцах, а все же обвинил Дениса в двойной игре, на минуту задумался, собрав складками большой лоб с залысинами, поскреб затылок и выдал:

– Дуй-ка ты, товарищ Денис Мальгин, к своему боссу и докладывай ему все, что слышал.

– Э-ээ, я не пойду, – заупрямился Денис. – А если он меня застрелит за такие новости?

– Не застрелит, – заверил его Старшов, – так, может, мясо от костей отобьет слегка. А вот если Умаров успеет ему настучать про свои подозрения, вот тогда да, застрелит. Только предварительно яйца тебе пассатижами открутит… Нам сейчас нужно успеть ударить первыми – это во-первых. А во-вторых, пока у него с Умаровым любовь и взаимопонимание, нам до него добраться не удается, несмотря на твою неоценимую помощь. А теперь, глядишь, наш Отелло со своим телохранителем рассорится, тут мы твоего босса и поймаем. В общем, давай, Мальгин, жми к начальству, информируй, потом мне доложишь о реакции. Будешь хорошо себя вести – получишь конфетку.

И вот Денис, трясясь от страха, сидел перед Чернецким и выкладывал ему все, что успел услышать в тот вечер, приукрашивая от себя подробностями. Миша слушал, не поднимая глаз от полированной поверхности стола. Лицо его было бесстрастным, только возле губ все глубже залегали суровые, мрачные складки и тяжелел подбородок.