После бури - Фредрик Бакман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папа знал ее лучше. Они… дружат с незапамятных времен. У Рамоны был бар, папа забирал оттуда дедушку, когда он выпивал лишнего.
Старик усмехнулся:
– Ах вот оно что. Но тебе же не приходилось забирать папу из бара?
– Папа не пьет! – произнесла Мая так резко, будто ей все время приходилось его защищать.
Старик умоляюще сложил ладони:
– Извини, я не хотел тебя обидеть.
Мая вздохнула:
– Да… конечно, я понимаю. Просто если бы вы знали моего папу… это самый порядочный человек на земле. Папа ни разу в жизни не нарушил ни одного правила.
– Он тоже помешан на хоккее, как и все в Бьорнстаде?
Мая вдруг громко расхохоталась:
– Шутите? Он раньше был спортивным директором в клубе. А сейчас работает на мамином предприятии.
– Ах вот оно что, так это твоя мама – тот самый «предприимчивый бьорнстадский народ»! – подколол ее старик.
Мая улыбнулась:
– Вообще-то мамино предприятие находится в Хеде. Папа на нее из-за этого дуется.
– Еще бы. А почему он уволился из клуба?
– Потому что он любит маму, – выпалила Мая не задумываясь.
Собеседник на секунду растерялся. Печально улыбнувшись, он посмотрел на свои руки – Мая заметила, что обручального кольца у него нет. Старик потянулся за портфелем, достал оттуда толстую стопку бумаг и положил на колени.
– Повезло им, – сказал он, не поднимая взгляда.
Мая кивнула.
Он так долго молчал, что Мая уже подумала, будто обидела его, и спросила:
– Что читаете?
– Годовые отчеты.
– Ух ты. Как… интересно.
– Да, бывает интересно. Если знаешь, что искать, – заверил ее старик.
Мая ему не поверила. А зря.
* * *
На улице возле «Шкуры» припарковался американский ретроавтомобиль. Петер стоял на пороге и рассматривал его – он не знал, чей он, и совершенно не интересовался машинами, но по чистой случайности помнил год выпуска этой модели. Когда он начал играть в НХЛ, его подбросил на тренировку товарищ по команде, который только что купил точно такую же. Та была совсем новенькая, а эта – ржавая и ветхая. Примерно такая же, как сам Петер.
Вернувшись из туалета, Теему взял телефон и прочитал сообщения. Странный он все-таки человек, подумает Петер некоторое время спустя, от плохих новостей ему хоть бы хны. У Теему, вопреки ходившим о нем слухам, был ровный спокойный темперамент. От того, что он прочитал в телефоне, температура тела упала на пару градусов, он стал более сдержанным и молчаливым, и у Петера мурашки побежали по коже. Именно так он научился определять, кого из людей стоит бояться, – полагаясь не на их поведение, а на собственные ощущения.
– Мне пора. Завтра продолжим? – спросил Теему, не отрываясь от телефона.
Петер кивнул, раздумывая, стоит ли что-то добавить. Когда они погасили свет и заперли двери, его взгляд упал на фотографию, висевшую у двери, – на ней была изображена маленькая мрачная девочка, стоявшая на льду в зеленом свитере, настолько крошечная, что, очевидно, не нашлось даже перчаток ее размера.
– Она будет лучше тебя, – сказал Теему у него за спиной, и Петер удивился, сколько нежности было в его голосе.
Теему и сам удивился и почти смутился. Не глядя друг на друга, оба прокашлялись и вышли на улицу. Петер, разумеется, слышал об этой девочке. Ей было лет шесть-семь, и звали ее Алисия, она проводила много времени дома у старого Суне, бывшего тренера основной хоккейной команды Бьорнстада, где изрешетила шайбой все стены. Алисия была из тех детей, кому дома приходится несладко, но все-таки не настолько, чтобы бить тревогу; дома был вечно пустой буфет и тяжелые кулаки, но все же не настолько пустой и не настолько тяжелые, чтобы органы опеки могли забрать ее из семьи. Дом Суне стал для Алисии убежищем и досуговым центром, а пару лет назад под руководством Рамоны Теему принял отличное решение: ночью, пока Алисия спала, люди в черном пришли к ней домой, прошествовали на кухню, поставили на стол баул с хоккейным снаряжением и объяснили взрослым, что теперь девочка под защитой Группировки. С тех пор из дома она приносила гораздо меньше синяков, чем с тренировок в ледовом дворце. Однажды она станет лучшей.
Теему пошел к машине, Петер последовал за ним, думая о том, что еще совсем недавно все были бы в шоке, увидев, как он садится в машину с самым отпетым бандитом Бьорнстада. А теперь? Теперь всем на него наплевать, даже ему самому. Со временем лес стирает иллюзии у каждого, даже у него. Петер знал, что Теему не чурается насилия, но помнил также, как несколько лет назад полиции было недосуг расследовать кражи со взломами в Бьорнстаде, зато, когда прокатился слух, что браконьеры якобы подстрелили волка, та же полиция мгновенно нашла время и силы выслать на место вооруженную до зубов оперативную группу на вертолете. А кражами в итоге занялась Группировка, как именно, Петеру знать совсем не хотелось, но он понимал, почему Теему пользуется таким авторитетом. От полиции его отличал не кредит насилия, а кредит доверия. Спросите Алисию.
Американский ретроавтомобиль так и стоял у входа, когда они прошли мимо. Телефон Теему зажужжал от нового сообщения, но он не стал его проверять – все писали одно и то же.
– Я смотрю, ты пользуешься популярностью, – заметил Петер.
– Им лишь бы потрепаться, – бесстрастно ответил Теему.
– Мои дети тоже все время шлют сообщения. Там и слов-то никаких нет, только всякие рожицы. Звонить больше не принято?
Теему громко заржал:
– Черт, Петер, ты как столетний хрыч!
– Иногда это и правда так.
Они сели в «сааб» и молча тронулись с места, а когда тишина стала неловкой, Теему, естественно, заговорил о хоккее:
– Думаешь, он будет играть в этом году?
– Кто?
– Амат! Говорят, он квасит целыми днями…
– Кто говорит?
Теему пожал плечами:
– Сам знаешь. Люди говорят.
Люди, конечно, говорят, но не с Петером. Время не ждет, мальчики становятся мужчинами, таланты оказываются не у дел, от демонов не убежишь. Даже если ты самый быстрый конькобежец во всем городе. Однажды Суне сказал, что главное достижение Петера на поприще
