Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник - Евгения Смирнова

– А со мной? – просто спросил Вадим.

Лиля промолчала, и он выпустил ее руку из своей.

14.

На маленьком клочке бумаге неразборчивым почерком Степаша написал для Ивана адрес и инициалы Маши, его младшей сестры по матери. Он сунул листочек Ивану в руку, когда уезжал с места происшествия в доме актрисы. Преступника поймали, отвели вниз и усадили в бобик. Кажется, случился еще какой-то скандал с ее женихом, которого никак не хотели пропускать к невесте, он оказался тоже очень богатым и знаменитым, и достаточно сильным, и все-таки был допущен. Актриса истерик не закатывала, показания дала быстро, вот только друг ее, известный адвокат, кажется, по фамилии Антонов, уехал в какой-то спешке и обещал завтра быть в участке и с показаниями.

Степаша довольно потер свои большие уши, и подумал, что за это дело могут и полковника дать. Все-таки такие люди во всей этой истории замешены. Если привлечь прессу, то… Хотя, нет. Прессу никак нельзя, он обещал Ивану, что дело не получит огласки, поэтому занимаются теперь им только проверенные люди. А, значит, полковника ему не видать. Ну и ладно, походит пока в подполковниках, в подполковниках тоже, совсем даже и не плохо.

Утром ударил мороз, и вчерашний талый снег превратился в сплошной гололед. А днем пошел настоящий снег, пушистый, белый, запахло зимой и немного счастьем. Мила крепко держала под руку Машу и совсем не смотрела вперед, она то и дело поднимала голову кверху и думала об Иване. А вдруг он ее ищет? Вдруг раскаялся? Вдруг понял, что она ему нужна?

– О чем ты задумалась? – спросила Маша.

Она тоже думала об Иване и совсем не верила, что он ее ищет. Нет, она, конечно же, представляла, как откроет дверь, а он на пороге с охапкой белых лилий. И что у нее появится брат, и что он будет защищать ее ото всех и ласково называть «сестренкой».

– Да так. Знаешь, мне сегодня отчего-то очень хорошо. Может потому, что зима?

– Может.

– А еще я решила, что приду и непременно позвоню родителям.

– Давно пора.

Маша улыбнулась.

– Вон, смотри, – Мила толкнула подругу в бок, – елочный базар. Давай посмотрим.

– Зачем, у меня искусственная есть, – удивилась Маша, – она хоть и старенькая, но очень красивая, а игрушки мне от бабушки достались.

– Да ты что! Разве можно Новый год с ненастоящей елкой встречать?

– Как ты интересно сказала. С «ненастоящей» елкой. Это значит и Новый год ненастоящий получится?

– Конечно!

Мила тянула Машу за руку, и та послушно шла за ней.

– Мы дома каждый год живую елку ставим или сосну. Папа всегда приносит елку за пару дней до праздника. Я этот момент с самого детства люблю. Мы сначала прибираемся дома, делаем генеральную уборку, а потом выбираем место, где в этом году будет стоять елочка. Но больше всего я люблю, когда в последние дни старого года ударяют морозы, тогда елка такая замершая, словно снежинка. А в тепле она начинает оттаивать и такой невероятный запах по квартире идет. И сразу же становится понятно, что впереди Новый год и новое счастье. Только в этом году, наверное, так не получится.

– Почему? – машинально спросила Маша.

Она завидовала Миле, завидовала тому, что она может сесть на самолет или поезд и обнять своих родных, а ей придется встречать очередной Новый год в одиночестве, чокаться бокалом со своим отражением и есть пироги по бабушкиному рецепту.

– А и правда, почему? Вот возьму и куплю билет на самолет! У нас же впереди еще целая неделя, мы все успеем. Отпраздную новый год с родителями, а потом вернусь. Классно я придумала.

Маша грустно улыбнулась и кивнула.

– А так новый год встречать думаешь?

– Наверное, как обычно.

– Это как? – не унималась Мила.

– Ну не знаю. Куплю бутылку шампанского, испеку пирог…

– Вот я дура! – воскликнула Мила. Она резко затормозила.

– Как же я не подумала?

– О чем ты? – спросила Маша, уже начавшая привыкать к внезапным озарениям подруги.

– Решено! – провозгласила Мила. – Ты летишь со мной!

– Я не могу! – испугалась Маша.

– Почему?

Мила снова потянула Машу вперед, боясь, что мужик в лохматой шапки купит ту маленькую елочку, которая ей приглянулась издалека.

– Ты не понимаешь, Мила. Так нельзя. Чужой человек на праздник, что скажет твоя семья?

– Можно. У меня самая прекрасная семья на свете, я сегодня же расскажу все мамочке и папочке. И они тебя полюбят, ну я же тебя полюбила!

– Не знаю, стоит ли. И куда ты бежишь?

Но Мила уже не слушала ее, она, что есть сил, рванула к елочке, схватилась за нее белоснежной пушистой варежкой и сказала:

– Она наша!

– Я первый ее выбрал.

Мужик в лохматой шапки тоже взялся за елочку.

– Вы что хотите испортить себе карму и Новый год?

– Почему это? – насторожился он.

– Вы отказываете в праве приобрести эту елочку беременной женщине! Подумайте, к каким последствиям это может привести?

Мужик насторожился, но руки не убрал.

– Маруся, ущипни его немедленно! Он не хочет отдавать мне елку!

Мила сказала это в тот момент, когда Маша подходила к ним, и оказалась как раз за спиной лохматой шапки. Она хотела убрать руку Милы от елки и прекратить этот цирк, ну, в конце концов, здесь же не меньше пятидесяти елок, но как только она протянула руку, мужик заголосил.

– Щиплются, щиплются! Уберите этих ненормальных кто-нибудь!

И побежал прочь.

Мила торжествовала, а Маша озиралась по сторонам, не видел ли этого концерта кто-нибудь из ее соседей.

– Бесплатный цирк, – констатировал парень, торгующий елками, – ну, что брать елку будем?

Елку было решено поставить в Миленой комнате, для этого пришлось сдвинуть комод и убрать кресло. Маша двигала, пыхтела и поминутно отгоняла Милу, которая рвалась помогать.

– С ума сошла, забыла, что беременна?

– Я же беременная, а не больная!

Потом они долго развешивали игрушки. Маша доставала их из небольшой старой коробки, смотрела на них, и рассказывала, откуда взялась каждая, даже самая неприметная игрушечка. Они были уложены в пожелтевшую вату, о которой пахло ванилью и лавандой. Мила очень удивилась, ей казалось, что новогодние игрушки обязательно должны пахнуть шишками и мандаринами, а не лавандой и ванилью.

– Маруся, как ты думаешь, мне стоит рассказать о малыше родителям сегодня или все-таки дождаться, личной встречи?

Мила забралась на небольшой табурет и водрузила на макушку небольшую прозрачную игрушку, в виде эскимо, внутри которой блестела мишура и блески. Она полюбовалась на получившееся творение и спрыгнула на пол.

– Мила! – воскликнула Маша.

– Я дура, – всплеснула руками Мила, – какая же я все-таки дура!

– Рада, что ты это признаешь. Не смей больше прыгать.

Маша улыбнулась, но тревога в глазах не исчезла.

– У кого-то, кажется, жало прорезалось?

Мила ущипнула Машу за подбородок.

– И все-таки?

– Не знаю, – Маша пожала плечами, и продолжила собирать остатки ваты в коробку, – мне трудно тебе советовать, но, может, стоит лично?

– Вот и я так думаю, – вздохнула Мила, – только представь себе, звоню