Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Сущность политики ярче всего проявляется в кадровых назначениях. Какой бы ни были те или иные доклады, заявления, интервью, всегда и везде — “короля играет свита”. Кто входит в ближний круг г-на Лужкова? Его внешнеполитическими делами заведовал “поляк” Ястржембский, ещё недавно верный толмач кремлёвского сидельца. Внешнеэкономическими связи были в руках грузина Орджоникидзе, в частности лоббировавшего клан Шеварднадзе. Мелким и средним бизнесом ведал еврей Иоффе. Строительный комплекс, через который ежегодно перетекали миллиарды долларов, — вотчина еврея Ресина. Московские банки, а это около 80 процентов всех денежных потоков страны — были под контролем еврея Шора. Прессой столицы заведовал кореец Цой. Префект центра Москвы — еврей Музыкантский. У мэра было также три штатных советника — евреи Шнейдер, Норкин и Перелыгин, занятие которых являлось тайной за семью печатями целые десять лет. Управляющий делами мэра — украинец Коробченко, чья должность перед этим исполнялась евреем Шахновским, перешедшим в руководство одой из нефтяных компаний. Консультант правительства Москвы — вездесущий “грек” Попов, бывший при Лужкове-хозяине на должности зиц-мэра. Столичным ТЭКом заведовал некий Лапир, транспортом и связью — Корсак, городским развитием — Топельсон, внебюджетными средствами — Краснянский и Штернфельд, строительными ресурсами — Ризель. Многие годы межрегиональные связи Москвы курировал азербайджанец Бакиров, налоги и сборы — еврей Черник.

Субъективно эти и многие другие деятели, возможно, вполне лояльны и к русским, и к России. Но в отношении тех, кто, в силу служебного положения или близости к мэру фактически распоряжается Москвой, её имуществом, финансами и экономическим потенциалом, очевидна объективная кадровая тенденция. Все наиболее важные, выгодные, влиятельные, денежные и хлебные места города были отданы на кормление кому угодно, но только не русским. Такова принципиальная политика того, кто теперь пытается представить перед публикой — “просвещенным российским патриотом”.

Удивительно ли после этого, что кредитные учреждения Москвы находятся в руках еврейских банкиров, воскресивших практику ростовщичества? Их внезапно возникшее богатство, например группы “Мост”, принадлежащей Гусинскому, — результат нищеты абсолютного большинства населения всей страны. Торговлей и транспортом столицы, их базами, магазинами, ресторанами, многочисленными казино, словом всем тем, где можно сделать живые деньги, владеют кавказские кланы и еврейские касты, наживающие огромные состояния. Цены в Москве на все товары — от хлеба до квартир — существенно выше общероссийских. В чьих карманах оказывается разница — очевидно. По некоторым оценкам, чеченскую войну дудаевские боевики оплачивали деньгами, которые добывались чеченскими, азербайджанскими и украинскими группировками, действующими в Москве.

В своих выступлениях, рассчитанных на публику, Лужков неоднократно провозглашал, что “Севастополь должен остаться русским городом”, вызывая тем самым припадки воодушевления у чувствительных обывателей. Было бы гораздо лучше, если бы Лужков подтвердил искренность своей риторики делом — хотя бы сохранил Москву в качестве русского города. Но ждать такого “подвига” от чиновника-феодала, братающегося с Кобзоном и Хазановым, предоставляющего наибольшее благоприятствование для учреждений и организаций Всероссийского еврейского конгресса, возглавляемого тем же Гусинским, спонсирующего постыдную, ретирадную газету “Московский комсомолец”, совершенно бесполезно. Скандальные материалы уголовной стороны кремлевской жизни, которые теперь средства информации, тот же МК, находящийся “под мэром”, делают достоянием общества, не должны обманывать. Московским газетам и ТВ-Центру просто-напросто дана “отмашка”. То, что было запрещено трогать, можно безнаказанно смешивать с грязью, высмеивать, обличать — наступило время “Ч”, когда надо быть патриотом и отречься от прежних хозяев.

К слову о просвещении. Кому отдано на откуп время на московском телеканале? Прошутинской, чей “Пресс-клуб” превращен в сборище разнузданной и русофобской журналистики. Млечину с его прямо-таки иезуитскими проповедями, заполненными косвенным издевательством над русскими национальными интересами. Ноткину, передача которого на четыре пятых состоит из бесед с “несчастными”, но “выдающимися” еврейскими “интеллигентами”, вынужденными существовать среди русских хамов. Бовину, “по существу” продолжающему морочить голову зрителям в духе своей идейке о “России, которая есть Верхняя Вольта, но только с ракетами”. А между этим мутным потоком разрушительных тенденций, клеветнических инсинуаций и лжи — три или четыре одновременно идущие мексиканские “мыльные оперы”, откровенная пошлятина и бредятина, предназначенная для превращения прилипшей к телевизору паствы, главным образом послушно голосующих стариков и старушек, в толпу идиотов. Сериалы дают тем, под чьим патронажем работает ТВ, не меньше трех миллионов голосов, которые в нужный момент могут оказаться решающими.

О чьём отечестве в своем патриотическом помрачении так энергично пекся г-н Лужков, вопрос вполне риторический. Достаточно трезво, спокойно и бесстрастно посмотреть вокруг. Но вот что приобретает весьма практичный интерес, так это понимание того, какова сущность современного дельца, выдающего себя за “патриота-россиянина”? Как правило, это неприятный даже в эстетическом отношении тип, толстый или лысый, размножение которого происходило и происходит в ядовитой и неприемлемой для русских среде “горбачевской перестройки”, “гайдаровских реформ” и “ельцинизма”. Проявляет себя он как ненасытный кадавр, который должен оболванить, разорить, вытеснить из жизни своего заклятого врага — русского патриота, особенно если он стремится к настоящему русскому объединению. Под простонародной кепкой не так трудно увидеть злобную, болезненно-властолюбивую фигуру г-на Абажа, ожившего персонажа из сказочного “королевства кривых зеркал”.

“Патриотизм” Лужкова как нельзя лучше высвечен в его речи на апрельском съезде “Отечества” в Ярославле (“Россия”, 23.04.99). Он говорил: “Я не понимаю как можно обвинять нынешнего Президента в геноциде русского народа, одновременно не говоря всей правды об одном из самых жестоких режимов в истории человечества — сталинизме, который сознательно уничтожал наиболее образованную, работящую, достойную часть нации”. “Я не понимаю, как можно на пороге XXI века, когда информационные потоки буквально смывают границы между государствами, поклоняться утопической идее исключительности российской цивилизации, противопоставлять державные ценности правам и свободам личности, идею справедливости — правовому обществу”. Он не понимает… потому что не называет авторов того бреда, который сам выдумал. Но Лужков уже допускает, что вместе с критикой сталинизма можно критиковать и ельцинизм, что некий “патриотизм” уже возможен вместе с “правами человека”.

Бредовость лужковских тезисов становится очевидной, если их обратить: не понимаю, как можно говорить о сталинизме, не говоря о сегодняшнем геноциде русского народа; не понимаю, как можно в условиях чудовищных информационных потоков молчать, что они смывают с лица земли Россию и русских. В такой обращенной форме эти тезисы могут быть приняты как патриотические, в лужковской должны рассматриваться как подлая пародия на патриотизм. Но именно эта пародия и есть сущность лживого номенклатурного “патриотизма”, на который только и мог быть способен московский мер, выдавливающий из себя либерал-уголовника на время борьбы за голоса.

Лужков говорит “Наш патриотизм конструктивен, он нейтрален в идеологическом отношении. “Отечество” — это не красная, не белая и не розовая организация. Нас вообще не интересуют какие-либо “измы””. Но потом ведет к совершенно противоположному: “После краха коммунизма не было сделано ничего, чтобы заполнить образовавшийся духовный вакуум, идеологическую пустоту. Пожалуй, сегодня заполнить этот вакуум способна только религия”. “Мы верим, что Церковь сможет стать центром объединения и сплочения здоровых сил, оплотом нравственности и оптимизма”.

Здесь не только явное нарушение логики — нелюбовь к идеологии вообще и одновременно — нелюбовь к идеологическому вакууму. Здесь и явная глупость — идеологизация религии. Ведь никакому истинному патриоту не придет возлагать на Церковь задачи государства. Лужкову приходит.

А вот идеология самого Лужкова. “Россия и свобода совместимы. Это и есть наша национальная идея. Свобода — это демократия, это гарантии личных гражданских прав, от которых мы никогда не отступимся”. И более ни слова!

Любой патриот должен при таких словах сказать: “Шел бы ты, Юрьмихалыч, по холодку к своим дерьмократам”.