Любовь, опять любовь - Дорис Лессинг

— Любовь зла, любовь слепа… полагаю, можно найти более полезную литературу по любви, чем сборники психологической кулинарии.

— Не сказал бы, что литература вообще полезна. Но о себе могу сказать, что дошел до Пруста. Единственный, кого могу выдержать, от кого не отрывается внимание. А раньше находил его безнадежно самовлюбленным.

— А я перечитываю Стендаля, «О любви». Он более лапидарен, нежели Пруст.

— Но лучше ли?

— Оба сочетают романтичность в любви с весьма трезвым интеллектом.

— Как и Жюли.

— Вы не сказали бы такого, когда мы встретились впервые.

— Это точно, не сказал бы. — Стивен вздохнул, почти простонал. Остановился, как будто наблюдая за лебедями, припаянными к своим отражениям в глади пруда. Наступила пауза. Долгая пауза.

— Стивен… — Молчание. — Дать вам почитать Стендаля?

— Почему бы и нет… — Но ответил он после долгой паузы. Его мысли витали где-то далеко.

Сара принялась умышленно плести беседу.

— Вы не перечитывали «Страдания юного Вертера»? — Стивен как будто не услышал. — Интересно, ведь Гёте сначала влюбился в Лотту, а потом в Максимилиану де ля Рош. О Лотте он сам говорил, что она скорее способствует мирному развитию событий, нежели возбуждает бурные страсти, но именно Лотту вывел в героини.

Стивен глазел на тот же участок пруда, где лебеди уступили место уткам, энергичным, суетливым, то и дело нырявшим в воду. Еще вздох, такой же горестный. Слышал ли он ее вообще?

— Очевидно, Максимилиана возбуждала страсти, но написано почему-то иначе.

Сара уже решила, что Стивен ее не слышал, но через некоторое время он ответил:

— Вы хотите обвинить Гёте в нечестности?

— Почему же… Ведь это, в конце концов, художественное произведение, а не летопись. Право автора на вымысел, на иносказания… Представьте себе, сочинил бы он историю о том, как юный Вертер сначала безумно влюбился в Лотту, а затем страстно — в Максимилиану. Читатель бы оскорбился легкомыслием героя.

Сара с удивлением обнаружила, что считает про себя секунды. Досчитала до пятнадцати, прежде чем до Стивена дошло сказанное ею или прежде чем он сформулировал ответ.

— Нынешний бы не оскорбился.

— Между прочим, Ромео сначала был без памяти влюблен в Розалинду, а потом переключился на Джульетту.

Раз, два, три, четыре, пять… Досчитала до двадцати.

— Нынешние читатели уже ко всему привыкли.

Сара задумалась: «Неужели и я так же себя веду? Наши в театре тоже ждут от меня ответа по полминуты?»

— Стивен, я хочу у вас спросить… нет, подождите. — Он отстранился от нее, лицо совершенно замкнулось. — Вы говорили, что у вас была любовь до Жюли. Вы рассматриваете ее как пробу, репетицию перед настоящей любовью?

Она думала, что не дождется ответа, но наконец услышала:

— Это было совсем другое.

— Предположим, Гёте описал бы две страсти, обе сильные, одну после другой. Первую — к женщине, обозначим это так, материнского типа, а вторую — зрелую страсть, «настоящую». Он этого не сделал, и теперь один из европейских архетипов романтической любви — пресная англосаксонская домохозяюшка. А истинная пламенная страсть к Максимилиане осталась в тени. Каждый из нас может заявить: я любил, любила, был влюблен в… и умолчать о другой, «неподобающей» страсти.

Можно было бы предположить, что Стивен ее не слушал, но ответ раздался сразу же:

— За Лотту они готовы были отдать жизнь. Молодежь в Германии. Десятками прыгали с утесов, бросались под копыта лошадей.

— Потому что Лотта — уютная домашняя кукла?

— Сомневаюсь, что моя любовь — домашняя кукла. — Он снова отреагировал сразу, глядя Саре в глаза, как будто собирался услышать от нее рубленое «да» или «нет». Она, однако, с ответом не торопилась, и Стивен добавил почти бодро: — А если вдуматься, возможно, и да. Хотя какая, собственно, разница? Эта женщина бы вам понравилась, Сара. Если бы она вышла за меня… — Он рассмеялся, хотя и хрипло. — Если бы она вышла за меня, я бы не надоедал вам всей этой ахинеей столько времени.

Стивен положил руку Саре на предплечье и повел ее к розарию. Почтенный джентльмен прогуливается с дамой солнечным вечерком, даже улыбается. Сара почувствовала облегчение, как будто тяжесть свалилась с сердца.

— Поклонники Гёте линчуют вас за ваши выкладки.

— Но он сам сказал: «Приятно, если новая страсть возникнет прежде, чем увяла прежняя». В этом случае старая увяла, а новая зародилась в течение нескольких дней.

— Приятно…

— Он же заявил: «В желании высшее счастье».

— Бог ты мой…

— И Стендаль бы с ним не стал спорить. «Удовольствие для возвышенной души», так он полагал.

— Полный кретинизм, — проронил Стивен.

Он остановился посреди розового сада королевы Мэри, среди людей, наслаждавшихся видом и ароматом цветников, вынул из кармана книжку, раскрыл и прочитал вслух:

— «Образ страдальца в его представлении определяется образом объекта его страсти. Прежние любовные неудачи, общие для этого психологического типа, усугубляют нынешнее состояние, каждая сдача позиций болезни присовокупляет все прежние надежды к теперешним. Боль расценивается страдальцем как гарантия грядущего успеха. Не забывайте, что Купидон осыпает свои жертвы стрелами, а не розами». — Они двинулись далее. Стивен шел, держа книгу, как священник держит требник или зубрила конспект. — И это не так далеко от Пруста, — добавил он.

— Мне кажется, что радость самоанализа для Пруста перекрывала страдания, причиненные любовью. А для Стендаля анализ представлял собой средство выживания, преодоления страданий любви.

— Как и для Жюли, — добавил он сразу же, а не через пятнадцать — двадцать секунд. — В то время как Гёте наслаждался драматизмом всего этого.

— Что ж, он был еще очень молод.

— Я на подобное не был способен в молодости. Молодость сама по себе уже тяжкое испытание.

Но Сара представляла себя не просто юной, а совсем ребенком.

— Я стараюсь вообще не думать о молодости. Уверена, что не понравятся мне эти воспоминания.

— Вы заметили, что никогда не упоминали своих родителей?

— Неужели? Что ж… Не слишком-то часто я их и видела. Они расстались, когда мне было пятнадцать, и оба потом вступили в новый брак. И я со всеми четырьмя лажу, когда вижусь. Отец и жена его живут в Италии. Вторая его супруга — особа несколько легкомысленная. Я часто думала, что он жалел о содеянном. А вот мать наверняка не жалела. Она и ее… — неплохой парень, кстати. Фермер в Шотландии. Намного моложе ее, лет на пятнадцать. И очень неплохо живут.

Подошли к воротам. Сара решила проводить Стивена до клуба, но оказалось, что он остановился не в клубе, а в отеле.

— Клуб — слишком сложно. В клубе приходится общаться. А мне не хочется общаться ни с кем, кроме вас. Знаете, раньше я много разговаривал с Жюли, а теперь все больше с вами.

Через неделю Стивен снова приехал в город, позвонил из отеля. Сара подумала, что на линии помехи, но оказалось, что он бубнит и мямлит, глотает слова.

— Я хотел бы с вами увидеться, — проговорил он наконец более или менее вразумительно, интонацией давая понять, что хочет сообщить ей что-то важное.

— Хорошо. Где?

Молчание.

— Стивен?

— Да…

— Приехать к вам в отель?

— О, нет, нет. Здесь слишком людно.

— Тогда снова в парке?

— Да, да, в парке.

Она вошла в парк сквозь золоченые парадные ворота, подошла к сгорбившемуся на скамье старику, села рядом. Не поднимая головы, не глядя на нее, он кивнул. Затем, сделав усилие над собой — заметное усилие, — начал беседу. Рассказал о судьбе «Жюли Вэрон» в Квинзгифте, как хорошо все складывается. Сара со своей стороны поведала о развитии событий в «Зеленой птице». Соня занялась вплотную новой сотрудницей, Вирджинией. Над кроватью этой Вирджинии висел портрет Вирджинии Вульф, и Соня заставила подругу заменить тезку Ребеккой Уэст. Вмешательство Сони принесло замечательные плоды: Вирджиния подстриглась и сменила блеклые одеяния на кричащий попугайский наряд, схожий с «прикидом» самой Сони.

Стивен улыбнулся, и Сара продолжила развивать тему театра. Рассказала об интенсивной работе над «Детьми сладкой свободы». Она ожидала, что Стивен отреагирует на название, но этого не случилось. Предложила прогуляться, и он кивнул. Встал неестественно, как деревянный, зашагал, как приговоренный на казнь.

— Хочу вас кое о чем спросить, — обратилась к нему Сара.

Тон ее вырвал Стивена из полузабытья, он бросил в нее взгляд, как камень, как будто отбиваясь.

— Польщен доверием, — выдавил он, что можно было перевести и как «Шла бы ты ко всем чертям со своими вопросами».

— Нет-нет, — поспешно заверила его Сара. — Нет, это не обо мне, о вас… Но очень важно для меня. Вы же видите, как у нас с вами складываются отношения, несмотря ни на что, поверх всего, можно сказать…