Любовь, опять любовь - Дорис Лессинг

Сара сидела рядом со Стивеном и гадала, как к нему отнесется Сюзан. Солидный, серьезный, сдержанный, спокойно восседающий за столом, в зеленоватом полотняное костюме, когда-то — и не так давно — безумно дорогом, в туфлях, не предназначенных для пешеходной пыли тротуаров. Восприятию мешало то, что Сара его «интернализовала», сложно оказалось отвлечься и воспринять Стивена так, как должны воспринимать окружающие. Наконец ей, кажется, удалось отстраниться, и она осознала импозантность этого господина. Хорош, ничего не скажешь. И сидит с умным видом, загляденье, да и только.

— Что скажете о Сюзан, Стивен?

Мрачно, сознавая абсурдность произносимого, он проворчал:

— Мое сердце осталось с Молли.

— Вы излечены! — воскликнула Сара.

— «Коль сошел с ума, то это навсегда», — промурлыкал он. — Что это за песенка? Я ее все время долдоню… Эта психологическая чушь, которую я себе навязал… Возможно, неумышленно, но они распространяют заразу. Я был привержен стоицизму, но, прочитав несколько страниц, поневоле ощущаю, что из уважения к этим господам просто обязан обратиться к ним за консультацией. Если понять — значит преодолеть… Мне говорят, что выявляются, всплывают скрытые, погребенные во мне скорби, но, Сара, нет во мне никаких погребений, никаких запертых дверей с кровоточащими, истыканными ножницами куклами. То, что происходит в моем доме… то есть у меня дома — никто этого не скрывает, все происходит при свете дня. Никто ничего не погребает. — Они сидели вплотную, но он не видел ее. — Я всматриваюсь в слова — ловкие словоплеты, сыплют, как из рога изобилия: грусть, печаль, тоска, скорбь… — и вижу: они сами не понимают, о чем талдычат. Каждый баран может жонглировать словами: грусть, печаль, тоска… Но реальность — совсем иное. Я не подозревал, что такое существует. Кончится ли это когда — нибудь? Каждое утро я просыпаюсь в аду. — Произнеся эту мелодраматическую фразу, Стивен боязливо огляделся, но на них никто не обращал внимания. — Сегодня утром я подумал: «Что помешает этому тянуться всю жизнь?» И не надо меня разуверять. А старики? Есть у нас там один старикан, Элизабет его навещает, чуткая она, видишь ли. Я однажды по ее просьбе к нему заскочил, они с Норой уезжали куда-то. Она сказала, что дед в депрессии. Депрессия! На него жалко смотреть. Такие от печали умирают.

Репетиция окончена. Сюзан и Генри стоят перед ними друг против друга, Генри что-то живо объясняет. Хороша пара: оба стройные, гибкие, темноглазые, похожи на партнеров по бальным танцам. Чего доброго еще любовь закрутят. Он настроен на любовь (Сара с усилием подавила вспыхнувшую в сознании мелодию). Как и я, подумала она. Химически обусловленная физиология.

Генри сорвался с места, оставив Сюзан, молитвенно сложившую руки, погруженную в размышления. Руки медленно опустились, она шагнула прочь. Сара вступила в действие: окликнула ее, представила Стивену. Стивен настороженно смотрел на девушку с высоты своего роста. «Берегись!» — кричал он сам себе. Сюзан ела его преданным взглядом.

Мимо прошла Салли. Исхудавшая, осунувшаяся; кожа ее потеряла лоск. Конечно, она не из тех, кто не замечает, что творится вокруг. Бросив взгляд в сторону Стивена и Сюзан, она улыбнулась Саре улыбкой, снисходительной к человеческим слабостям. Сию же минуту ей пришлось модифицировать улыбку, ибо на нее наскочил Генри — как раз в тот момент, когда она вытаскивала бутерброды.

— Салли, так не пойдет. Ступайте в кафе и закажите двойную порцию макарон. И две трубочки с кремом. Мы не можем позволить себе исхудавшую Сильвию.

Для надежности Генри прикрепил к Салли Мэри, и обе удалились, причем Салли все с той же застывшей на лице улыбкой долготерпения.

— Любовь, — отпустила она ремарку уже на выходе, — штуковина многосиятельная.

Стивена никто есть не заставлял, поэтому он ушел, отказавшись от ланча.

Сара услышала свое имя, выдохнутое ей прямо в ухо. Рядом на тротуаре остановился Генри. Они единодушно решили, что для еды слишком жарко, направились вдоль канала. Разговор их состоял сплошь из шуток: Генри, как обычно, всячески старался ее развлечь. Оба смеялись, в небе смеялось солнце, вокруг улыбались прохожие в ярких и светлых легких одеждах. Истек час перерыва. «Аркадия, — сказала себе Сара. — Я была в Аркадии. После перерыва на ланч всем раздают билеты в Аркадию».

На следующее утро Генри улетал в Берлин на переговоры относительно постановки, намеченной на следующий год. Сначала в шутку, а затем и всерьез обсудили, почему бы ей не отправиться туда с ним. Пока шутили, все обстояло прекрасно, но как дошло дело до планов, появились трудности, завязки на дела, на коллег. Все же они договорились встретиться в отеле, если не получится попасть на один рейс. Сара позвонила в бюро путешествий, и энтузиазм ее несколько угас. Женщина ее возраста с мужчиной его возраста в одном номере — такое вызовет кривотолки. Нужны две комнаты. Агентство сообщило, что два наиболее предпочтительных отеля в Берлине не могут дать справок о наличии у них свободных мест на завтра. Можно, конечно, дрибыть в Берлин, не зарезервировав мест, объехать на такси гостиницы… Но если они прибудут разными рейсами… Сара помрачнела. Нет, это не Аркадия. Она с трудом принудила себя позвонить Генри и изложить ему все проблемы и обрадовалась, не застав его в номере. Отказавшись от дальнейших усилий, она решила подождать звонка Генри из Берлина. Услышав его голос, его «Сара!», она, конечно, получит заряд энергии, необходимый, чтобы добраться до ГДР.

Едва она успокоилась, как зазвонил телефон. Энн.

— Сара, извини, тебе придется немедленно к нам приехать.

— Я не могу сейчас.

— Сара, пожалуйста. Это очень важно, Сара.

И она положила трубку, прежде чем собеседница смогла как-то возразить.

Большой семейный дом в Холланд-парке. В саду, все еще освещенном солнцем, почти голые сестры Джойс в шезлонгах. Саре они кажутся похожими на двух молодых борзых. Отношения Сары с Бриони и Нелл чисто формальны: формализованы и оформлены вокруг Джойс с легкой примесью традиционных ритуалов подарков и вылазок в театры. Обе иногда жалуются, что тетя Сара зациклилась на одной племяннице. Девочки умные, хорошо — иногда и отлично — учились в школе и в университете, устроились на хорошую работу: одна служит в банке, другая химик в лаборатории. Нечестолюбивы, отказались от возможностей повышения, связанных с более интенсивной занятостью. Обеим по двадцать с лишним, обе живут с родителями, откровенно и часто повторяя, что незачем им покидать дом, где все для них делают и где можно экономить деньги. Обе дремуче невежественны — продукт наиболее неудачного периода британской истории образования. Обе хихикнут, признавая, что не знают, да и знать не желают, на чьей стороне воевали русские во время Второй мировой войны, не знают, что легионы Древнего Рима высаживались в Британии. Среди вещей и понятий, о которых обе и слыхом не слыхивали, Гражданская война в США, Промышленная революция, Французская революция, Тамерлан, Чингисхан, Норманнское завоевание, крестовые походы, Первая мировая война. Сложилась даже своеобразная игра «Чего я не знаю». К примеру, Сара упомянет в разговоре войну Алой и Белой роз — и тут же расцветают две глупые улыбки: «Во, мы еще чего-то не знаем!». Они ничего не читали, ничем не интересовались, кроме рынков в посещаемых городах. В угоду тетке Бриони взялась как-то за «Анну Каренину», но ей свело от тоски скулы уже на третьей странице. Сара видела в них ужасное знамение. Проведя час в обществе племянниц, она начинала задумываться о тщете и суете многознания. Достаточно знать, где купить те или иные шмотки и как лучше убить время. На обучение ее племянниц ушло средств достаточно, чтобы прокормить среднюю африканскую деревню в течение нескольких неурожайных лет.

Сара поднялась по лестнице наверх, где Энн устроила себе небольшую гостиную. Увидев золовку, Энн вздохнула, улыбнулась, придавила сигарету, вспомнила, что Сара не пациент, запалила новую. И сразу приступила к делу:

— Здесь есть что-нибудь твое?

На столе — как будто гнездо удачливой сороки. Большая серебряная ложка. Серебряная рамка для фотопортрета. Янтарное ожерелье. Старинные монеты. Маленький викторианский кисетик золотого плетения. Сверкающий позолотой поясок. И так далее.

Сара указала на ожерелье и рамку:

— Джойс?

Энн кивнула, выпустив клуб дыма в сизый воздух комнаты.

— Нашли у нее в комнате. Через час приедет полиция, заберут остальное.

— Но ведь на этом не разбогатеешь.

— Ничего не оставляй без присмотра, Сара. Следи за кредитными картами и чековыми книжками.

— Неужели…

— Она подделала мою подпись, чтобы получить три тысячи фунтов.

— Три тысячи… — От неожиданности Сара бухнулась на стул.

— Вот именно. Если бы хоть тридцать или даже триста… И это не крик о помощи или подобная чушь, которую порют придурки из благотворительных организаций. В ее туманном мире что триста, что три тысячи… — Энн закашлялась, вынула следующую сигарету. Налила себе сока из стеклянного кувшина, сделала приглашающий жест Саре — второго стакана, однако, в комнате не оказалось.