Хаосовершенство - Вадим Панов

Зум понимал ситуацию правильно: победив Папу, Ахо прикажет ликвидировать всех его людей, так что лучше самим начать драку – шансов больше. Поэтому и отговаривать телохранителя архиепископ не стал. Посмотрел другу в глаза и тихо сказал:

– Спасибо, Рихард.

– Не за что, Джезе.

– Это и есть знаменитая книга? – Ахо послюнявил подушечку указательного пальца, затем потер ее о большой и только после этого перевернул несколько страниц. – Да, верно, узнаю почерк Урзака.

Но даже этот весьма мягкий жест не добавил в образ настоятеля тепла. Обстановка не располагала.

Во внутренностях бетонной двухэтажки царил полумрак, пыльные лампы светили тускло, к тому же их лучи постоянно спотыкались о расставленные вдоль стен станки, образуя причудливой мрачности тени, в некоторых из которых притаились хунганы. На глаза не лезли, притворялись сгустками мрака, не мешая настоятелю разыгрывать спектакль.

Металлический стул, к которому привязали Патрицию, находился рядом с грязным верстаком. На нем в беспорядке валялись инструменты. Зара не отходила от пленницы, стояла за спиной, буравя ненавидящим взглядом затылок девушки. Мамбо сдерживалась, но было видно, что она мечтает разорвать соперницу голыми руками. Сам же Ахо сидел на принесенном хунганами складном стуле – единственном чистом предмете мебели в помещении. Одежда настоятеля подходила для боя: мягкие кожаные ботинки, широкие, не стесняющие движений брюки и свободного покроя сорочка с коротким рукавом. Оружие отсутствовало – Ахо мечтал о первобытной схватке, в которой магия, сплетаясь с силой рук, позволяла по-настоящему удовлетворить кипящую внутри ярость.

– Так что, Последний Храм и в самом деле не разрушен?

Как и всех других охотников за книгой, настоятеля интересовали не рассуждения о современных Традициях, а воспоминания автора, драгоценная информация о том, кем был Урзак.

– Здесь написано, как добраться до Последнего Храма, и еще написано, что сам Урзак не горел желанием в него возвращаться, – продолжил размышлять вслух настоятель. – Не значит ли это, что старикашка боялся? И что Чудовище, о котором вопят китайцы, существует? – Ахо перевел взгляд на Патрицию: – Ты не знаешь?

– Я должна была просто доставить посылку во Франкфурт. – Связали Патрицию надежно, но пожать плечами удалось. И еще девушка сопроводила ответ подходящей гримасой: недоумение, растерянность, тень виноватой улыбки.

– То есть ты ни при чем? – прошипела Зара. – Ты, сучка…

– Тот факт, что она трахается с Джезе, не говорит ни о чем, кроме того, что она трахается с Джезе, – размеренно произнес Ахо, заставив мамбо заткнуться. – С другой стороны, мне почему-то кажется, что только ради книги Папа сюда не примчится.

– Он и так не примчится, – заметила Пэт. – Не дурак.

– А наблюдатели сообщили, что Джезе уже в пути.

Девушка опустила взгляд. Настоятель улыбнулся.

– Когда они трахались, я чувствовала, что духи Лоа в замешательстве, – громко произнесла Зара. Подумала и добавила: – Я верю в их силу, иначе бы сказала, что они боялись.

«Когда они трахались…»

Духи Лоа любили настоятеля, охотно общались, рассказывали, что знали, но о том, что произошло в соборе Тринадцати Пантеонов, помалкивали. Боятся девчонку? Но почему?

Наслушавшись Зару, Ахо встретил Патрицию настороженно, приглядывался внимательно, используя всю свою немаленькую силу, однако ничего подозрительного не обнаружил. Обычная, в сущности, девчонка. С неплохим потенциалом, но не более. Когда поняла, что похищена, закатила истерику, но получив от хунганов пару тычков, расслабилась и больше не доставляла хлопот. Выглядит напуганной, хотя иногда… Иногда настоятелю казалось, что девчонка напугана меньше, чем показывает.

Ахо поднялся, аккуратно положил книгу на сиденье стула и подошел к пленнице. Та вздрогнула.

Играет? Или это искренний жест?

Взял Патрицию за подбородок, заглянул в глаза и задумчиво произнес:

– А вот сейчас духи Лоа тебя совсем не боятся.

– Ты у них спрашивал?

Второй рукой Ахо влепил девушке пощечину. Крепкую пощечину – удар разбил Патриции губу.

– Ко мне, маленькая дрянь, следует обращаться на «вы». – И улыбнулся. – Не боятся тебя духи, совсем не боятся.

– Поэтому ты такой храбрый?

Еще один удар, но в глазах девушки не появилось ни страха, ни злости.

«Что происходит?»

Духи Лоа транслировали недоумение. Или отмалчивались.

– Я думаю, ее надо убить, – неожиданно произнесла Зара. – Убить прямо сейчас. Мне не нравится, как сучка себя ведет.

– В тебе говорит обида, – спокойно ответил Ахо.

– Она все равно умрет, – напомнила мамбо. – Я просто прошу убить ее раньше.

– А я хочу насладиться зрелищем, – после короткой паузы объяснил настоятель. – Если Джезе действительно нашел ту единственную, которую искал всю свою жизнь, он должен увидеть ее смерть.

– Пусть увидит ее труп.

– Мне надоел наш спор, Зара.

Ровный тон Ахо не обманул мамбо, она поняла, что настоятель раздражен, тихонько извинилась и сделала пару шагов назад, показывая, что ее тут нет.

А настоятель вернулся к разговору с пленницей:

– Кто ты?

– Ты знаешь достаточно.

Очередной удар.

– Я предупреждал насчет вежливости.

– Или я буду называть тебя так, как считаю нужным, или ты будешь бить меня до тех пор, пока не придет Джезе, – твердо произнесла Патриция.

– А что будет потом?

– Потом он тебя убьет.

Зара вздрогнула.

– Ты уверена? – мягко осведомился Ахо.

– Я верю в Папу.

Как ни странно, Ахо согласился с выставленным условием. Он отошел на пару шагов, заложил руки в карманы брюк и покачался с пяток на носки, с улыбкой разглядывая Патрицию, после чего поинтересовался:

– Если ты так уверена в Джезе, то почему молчишь? Расскажи мне то, чего я не знаю, посмейся надо мной. Продемонстрируй свою истинную силу.

– Какой смысл откровенничать с покойником?

Ноздри настоятеля раздулись.

– Не дерзи.

– А то что?

– А то я действительно убью тебя, не дожидаясь Папы.

– Весомый аргумент, – признала Патриция.

Но искренне ли признала? Ахо не знал, что думать.

– Ляо рассказывал, что Чудовище убило бога. Это возможно?

– Срединные миры принадлежат человеку, – убежденно ответила девушка. – Боги здесь уязвимы.

– То есть возможно?

– Для человека, который пройдет через самого себя, невозможного нет.

«Пройдет через самого себя?» Ахо прищурился.

– Кто ты, Патриция?

– Моя женщина! – рявкнул вошедший в цех Джезе.

Как именно он проберется внутрь, Олово решил во время завтрака: через крышу. На ее плоской поверхности маленький слуга разглядел люк и понял, что к нему обязательно ведет лестница. А если и не ведет, это ничего не меняет – прыжок с шестиметровой высоты Олово не смущал. Как и то, что люк может оказаться запертым.

Покончив с едой, слуга еще раз изучил поведение охранников, определил, кого из них необходимо убить, чтобы добраться до крыши, дождался, когда к воротам подойдет Джезе, достал коммуникатор и набрал номер.

– Зум, да-а?

– Да, – коротко ответил мужчина. – А ты кто?

– Скоро буду на-а крыше, – деловито сообщил Олово. – Увидишь меня-а – иди тоже. Спа-асем Па-апу.

– С кем я говорю?!

Олово отключил коммуникатор, поправил наномаску, закинул рюкзак за спину, взял в правую руку нож и пошел на крышу.

Рихард Зум был человеком исполнительным и дисциплинированным, он получил приказ и собирался исполнить его в точности. Он попрощался с Папой, проводил на смерть человека, которого любил и которым восхищался, но, несмотря на то что считал себя обязанным пойти вместе с Папой и умереть, остался. Он получил приказ от человека, которого любил и которым восхищался, он проводил его на смерть и пообещал не мешать.

Но для себя Зум тоже все решил.

Много лет назад, когда баварский султан распорядился снести Кельнский собор как «чересчур высокий и раздражающий эстетические чувства граждан», Рихард испытал дикую, всепроникающую злобу. Он был молод, но с богатым военным опытом. Он не был добрым католиком, но верил в Бога и даже иногда исповедовался. И он не хотел, чтобы кто-то чужой руководил его «эстетическими чувствами». Вспыхнувшие в Кельне беспорядки Европол подавил беспощадно. Впрочем, и беспорядков-то особенных не случилось. Правоверным решение султана насчет непонятного строения было до балды, а напуганные меньшинства утерлись. И лишь группа вооруженных «террористов» попыталась преградить разрушителям путь.

Перестрелки продолжались полдня и закончились закономерным разгромом бунтовщиков. Рихард с остатками своих людей едва сумел бежать во Франкфурт. Узнавший об инциденте Папа отыскал его и предложил покровительство. Так, собственно, их дружба и началась.

И ни разу за все это время Зум не пожалел о сделанном выборе.