Денарий кесаря - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И что – помогло?
- Если бы! – вздохнул Василий Иванович. – Ощущение в ногах сразу стало как у детской машинки, которой сделали полный завод. Так и хотелось бежать или крутить ими до конца. Но куда побежишь, когда все тело дугой выгнуло? А потом и язык изо рта полез…
- Почему?!
- Не умещался!
- А он?
- Что он… Посмотрел на меня, собрал как на пожаре свой красивый чемоданчик и вылетел из квартиры. Даже расписку не взял! Когда наш участковый терапевт – а это действительно врач, которому можно доверять, узнал, ЧТО он мне ввел в вену галоперидол – так называется это лекарство, то только за голову схватился. Его, оказывается, в психиатрических больницах колют и то в реанимации, под контролем врачей. С тех пор вот так мы с ним и встречаемся…
- Что ж ты мне сразу всего не сказал? – упрекнула Настя. – Я бы ему за это такое сейчас высказала!
- А толку? Что ему это – образования прибавит или опыта?
Говорить было трудно, и Василий Иванович попросил Настю уйти, пообещав ей, что он тут же постарается уснуть.
Но не тут-то было!
Настя после недолгого спора ушла. А вот сон не приходил. Страшно было засыпать от мысли, что он может уже не проснуться. Василий Иванович ворочался, мучился от изнуряющих перебоев. Но еще тяжелее было от страха почти вплотную подступившей к нему смерти.
"Может быть, зря я отпустил Настю?" – задыхаясь, подумал он.
Вдвоем с ней он хоть как-то отвлекался. Одному было страшнее. Страх не давал покоя. Но в конце концов усталость усилилась, он закрыл глаза и… сам не понял – то ли во сне, то ли наяву оказался на прекрасном лугу. Самое красивое место на земле, где он когда-либо был, не шло ни в какое сравнение с этим лугом.
Здесь было так хорошо! Тело совсем не ощущалось. Необычайная, ни разу не испытанная им на земле легкость охватила все его существо. Не было ни страха, ни боли, ни сердечных перебоев с их ужасными толчками и замираниями в груди. Была одна только радость и то, что можно объять одним только словом – блаженство!
- Видишь, что тебя ждет, если всю оставшуюся жизнь ты будешь стремиться сюда? – послышался вдруг откуда-то сверху необъяснимо ласковый и в то же время суровый Голос.
- Да, - не понимая, кто это говорит, но, почему-то всецело доверяясь, как ребенок матери, ответил он.
- Ну, а теперь иди обратно и помни об этом.
- Но я не хочу отсюда! – запротестовал Василий Иванович и вновь услышал Голос, которому, как он почувствовал, невозможно было сопротивляться:
- Ты еще ничего не сделал, чтобы остаться здесь навсегда. Видишь стену, окружающую этот прекрасный луг? Каждый человек рождается, чтобы положить в нее свой кирпичик. А вот место для твоего!
Василий Иванович даже не понял: подошел он или подлетел к стене, только сразу увидел в ней большую зияющую нишу.
- Такое большое?! – изумился он, и Голос ответил:
- Кому много дано, с того много и спросится. Но зато потом – дано будет еще больше. Неизмеримо больше, как ты сам только что видел. Иди!
Луг со стеной исчезли, и Василий Иванович снова открыл глаза.
Тело опять было тяжелым. Приступ продолжался. Не хватало воздуха… Страх умереть с новой силой охватил его. Леденил душу. Но после того, что он только что чувствовал, видел, слышал – во мраке этого страха будто бы появился светлый лучик. Он был совсем маленьким, тонким. Но, несмотря на это, чувствовалось, что он вошел в него навсегда.
И ему захотелось тут же, немедленно, поделиться всем этим с другими. Ближе всех сейчас была Настя.
Василий Иванович медленно поднялся с кровати. Пошатываясь, с трудом прошел по комнате. Открыл дверь и… ударил ею по спящей, свернувшись калачиком, на полу жене. Она дежурила у порога комнаты, прислушиваясь к его дыханию, и незаметно уснула.
Хорошо, что сил у него было мало, и удар получился совсем слабым.
Настя сразу вскочила и принялась его упрекать:
- Зачем ты встал? Я бы сама все сделала, что тебе нужно!
- Да ничего мне не надо! – улыбнулся Василий Иванович и сказал: - Ты знаешь, мне кажется, я сейчас был в раю!
- Ты бредил?! – не на шутку встревожилась Настя.
- Нет, это был не бред! Я действительно видел… – начал было объяснять Василий Иванович и замолчал на полуслове. Ему почему-то расхотелось рассказывать дальше. Да и потом у него все равно не хватило бы земных слов, чтобы описать небесное.
С помощью жены он снова добрался до кровати, лег.
И уснул уже без всяких видений.
5
- Это еще что такое? – мгновенно ворвалась в комнату Настя.
Проснулся Василий Иванович поздним утром.
«Жив!» – обрадовала его первая мысль. Но вторая – заставившая его прислушаться к сердцу, набежала на эту радость, как туча на солнце. Приступ продолжался. Правда, теперь сердце время от времени пыталось хотя бы несколько секунд удержать правильный ритм, но потом сбивалось на хаотичный, с пропусками ударов. И все начиналось сначала….
Вспомнилось ночное видение, и он протянул руку:
- Дай мне…
- Твою любимую афинку? – с готовностью предложила Настя.
- Нет… - отрицательно покачал он головой. Даже афинская тетрадрахма, без которой он не мог жить последнее время, разом поблекла и перестала его интересовать. Случись что – ведь ее, как и все остальное земное, невозможно было взять с собою…
- А что же тогда? – уточнила Настя.
- Молитвослов!..
- Тебе нельзя читать и напрягаться! – начала было Настя, но Василий Иванович настойчиво показал рукою на стол:
- Он такой маленький, в кожаном переплете.
- Хорошо, если ты так просишь – держи!.. Давай я помогу тебе лечь, чтобы удобнее было читать!
Василий Иванович приподнялся. Настя заботливо поправила под ним подушку, делая ее выше. Он с благодарностью кивнул ей и раскрыл молитвослов.
Настя была права. Напрягаться ему еще, действительно, было рано. Пальцы подрагивали, а вместе с ними и строчки. Но, преодолевая слабость и, стараясь не обращать внимание на рвущееся из груди сердце, он начал читать. Первые молитвы были теми же самими, что и в вечернем правиле. Потом пошли новые, короткие, ритмичные… Он быстро прочитал их, но следующая – ко Пресвятой Троице - поразила его.
В другой раз он, возможно, быстро бы прочитал и эту молитву. Но сейчас, после того как ночь могла действительно закончиться для него навсегда, и это утро могло уже не прийти, ее слова ощущались особенно остро…
«От сна востав, благодарю Тя, Святая Троице, яко многия ради Твоея благости и долготерпения не прогневался еси на мя, лениваго и грешнаго, ниже погубил мя еси со беззаконьми моими; но человеколюбствовал еси обычно и в нечаянии лежащаго воздвигл мя еси, во еже утреневати и славословити державу Твою.»
- …и в нечаянии лежащаго воздвигл мя еси… - перечитал он и почувствовал, как по щекам потекли слезы.
Настя тоже заметила это.
- Васенька, что с тобой? Так плохо?.. – рванулась она к нему.
- Да нет, скорее наоборот. Видать, нервы совсем расшатались…
- Это я, я во всем виновата! – коря себя, прошептала Настя.
- Ну при чем тут ты? – улыбнулся ей Василий Иванович. – Я ведь учитель. Кому как не тебе знать, что работа в школе подрывает нервную систему… Ох! Я же в школу сегодня не пошел! – неожиданно вспомнил он и попросил: - Вызови, пожалуйста, участкового врача! Чтоб он зафиксировал этот приступ…
- Хорошо, хорошо! Я заодно и завтрак сейчас приготовлю, – согласно закивала Настя. - Только если что, сразу зови!
- Конечно, позову! – пообещал Василий Иванович и, оставшись один, снова раскрыл молитвослов.
Следующие утренние молитвы, в отличие от вечерних, тоже были более энергичными. Они словно помогали проснуться, стряхнуть с себя сон и приниматься за работу!
И, кажется, не только за работу…
Закончив читать правило, Василий Иванович, веря и не веря, прислушался к сердцу, прошептал: «Неужели?..» И с надеждой принялся проверять свой пульс. Нет, он не ошибся: он был все таким же слабым, беспомощным, но… ровным, ритмичным – 5 секунд… 15… 30… целую минуту!
«Всё, – понял он и почувствовал, что у него не осталось даже сил, чтобы обрадоваться. – Приступ прошел! И на этот раз миновало…»
- Тогда, что ли, и правда, – за работу?
