Денарий кесаря - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А дальше?
- Что дальше… В пути они случайно узнают, что купец, оказавшийся совсем не тем человеком, за которого выдавал себя, раздраженный неудачей, собирается продать их в рабство. С помощью могучего Келада, который, кстати, воспользуется приемом лжекупца, напавшего на них, против него самого, Никодиму удается бежать… После недолгих, но наполненных опасностями скитаний, оба они достигают своей цели. Келад, чтобы заработать им на жизнь и дорогу, становится сначала гладиатором, а потом воином. А Никодим оказывается на острове Кос. Благодаря деньгам Келада его принимают во врачебную школу. И здесь, впервые в жизни увидев распластанный труп, он приходит в ужас и задается вопросом: а что же его самого ждет после смерти? Олимпийские боги не дают ему успокаивающего до конца ответа. Тогда он начинает скитаться в его поисках по всей земле. Обращается к восточным божествам: Исиде, Сарапису. Проходит степени посвящения Митре. Знакомится с халдейской магией. Изучает все направления философии. То есть, проходит путь, который прошло человечество в поисках Бога. И никто не дает ему ответа на главный вопрос.
- И что он так нигде не находит его?
- Конечно, находит. Для того ведь и повесть! – улыбнулся Василий Иванович. – Только – не сразу. Видя, как много сделал император Октавиан Август: а он прекратил долгие войны, принес прочный мир, и, слыша повсюду пророчества о том, что в мир должен прийти Мессия, Никодим сначала решает, что этот Мессия и есть Август. Но… встреча с его преемником Тиберием убеждает моего героя в том, что императоры - никакие не боги, а, наоборот, сами бессильны перед смертью и Вечностью. И тут он узнает о том, что в Иудее появился великий пророк – Иисус из Назарета. Поспешив в Палестину, чтобы задать Ему свой вопрос, он идет по Его следам, убеждается в том, что это не пророк, а Сам Бог, пришедший в мир, чтобы спасти человечество. Он жаждет увидеть Христа, но… успевает только к Кресту на Голгофе…
- И это – все?
- Да нет… Можно еще дать, что он принял крещение и стал тем, кого теперь именуют – первые христиане.
- А как же клад?
- Клад? Прости, совсем забыл… Гм-м… клад… - на минуту задумался Василий Иванович и радостно воскликнул: - Ага! Вот! В то самое время, когда по земле ходит Спаситель и лучшие люди, в том числе Никодим, ищут небесный клад, лжекупец, вернувшись в Антиохию, будет занят поиском клада земного, причем, не жалея для этого даже жизни. Да и не только он один, а все, так или иначе, узнавшие об этом кладе. Например, меняла, знавший много языков, которого он попросил перевести текст завещания дальних предков. Тесть Никодима, выдававший себя за его раба… А найдет клад не кто иной, как родившийся после отъезда Никодима Теофил, которому постоянно сопутствовала удача. Собственно, вся его жизнь будет наполнена сплошными приключениями. Он окажется и среди грабителей пирамид, и в окружении самого императора Нерона. Великим опасностям будет подвергаться его жизнь. Но везде он будет храним Богом. И всю жизнь - христиане, начиная с Никодима, будут просить его рассказать, каким был Иисус Христос. А сам он все время будет вспоминать Его взгляд, но это никак не будет удаваться ему. Лишь уже в глубокой старости, оказавшись за проповедь Христа в медном быке, под которым палачи разведут огонь, он вспомнит его! Преступники, воры, убийцы, будут кричать, вопить на все голоса (благодаря специальному устройству, со стороны людям будет казаться, что это мычит бык!). А он, вновь став немым для мира, будет блаженно улыбаться, потому что, наконец, вспомнит этот кроткий, преисполненный любовью взгляд…
Увлекшийся рассказом Василий Иванович неожиданно заметил, как округлились от ужаса глаза Насти – такой огромный объем при столь малых сроках – и поспешил успокоить ее:
- Но о судьбе Теофила можно кратко дать в эпилоге! Совсем маленьком! Это даже хорошо, что я сейчас вспомнил о нем! Ведь раз есть Пролог, то обязательно должен быть и эпилог. А то бы меня и за это спросили!
- Все это, конечно, хорошо! Увлекательно, интересно! – одобрила Настя. – И с эпилогом мне все понятно. Но… когда ты успеешь написать о путешествиях Никодима?!
- А я и главки повести тоже сделаю маленькими! – пообещал Василий Иванович. – Тем более что сюжет уже весь продуман, и мне остается только записать его! – добавил он, сам еще не веря тому, что у него уже готов подробный план того, о чем предстояло писать.
И только тут до него дошло, что Настя не случайно спросила, о чем он собирается писать дальше. Ведь она помогла ему в считанные минуты разработать всю повесть!
Василий Иванович благодарно взглянул на нее. А она, понимая, как ему надо спешить, сославшись на неотложные дела, торопливо вышла из его комнаты…
2
Незнакомое – до сладкого трепета – чувство охватило Василия Ивановича.
Оставшись наедине с чистым листом бумаги, вложенным в пишущую машинку, Василий Иванович как бы с высоты птичьего полета оглядел весь сюжет, который только что рассказал Насте, и сокрушенно покачал головой. Только сейчас он понял, как правы были Володька и Настя, когда подгоняли его. Теперь уже он просто физически был не в состоянии качественно написать всю эту повесть или, сократив, сделать ее маленькой. При таком старательно написанном и большом прологе это сразу будет заметно даже неподготовленному читателю, а уж предвзято относящимся к нему Соколову с Градовым и подавно.
До сдачи заказа оставалась всего неделя. Точнее, уже шесть дней, с утра до вечера занятые работой в школе. На повесть оставались лишь ночи. И какими маленькими ни делать главки, даже если работать по два-три часа по ночам – больше не позволит ему сердце – все равно не успеть…
«Эх, мне бы всего несколько дней, которые я целиком и полностью мог посвятить повести! Тогда еще есть хоть какая-то надежда успеть…» - мечтательно подумал Василий Иванович и взмолился:
- Господи, если ты и правда есть, пожалуйста, дай мне три или, еще лучше, четыре дня!
Помолившись впервые в жизни, он вспомнил о домашнем задании, данном ему старцем, и достал из портфеля молитвослов. Это была небольшая, карманного формата, книжечка в очень приятном на ощупь коричневом кожаном переплете с золотым тиснением.
Она оказалась старинной, середины 19-го века.
Это порадовало Василия Ивановича.
Но не надолго.
Перелистав странички с вечерним правилом, он понял, что чтение его займет как минимум полчаса. И это когда у него нет ни одной лишней минуты!
«Какой же он старец, - с досадой подумалось ему, - если велел мне читать это правило именно сейчас? Неужели он не знает и не понимает, что любое промедление просто смертельно опасно для нас с Настей!»
Василий Иванович собрался уже отложить молитвослов и сесть за пишущую машинку.
Но какая-то неведомая сила, которой он не мог противиться, заставила его открыть нужную страницу и прочесть:
- Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
При этих словах ему вспомнилось то место в Евангелии, где было описано, как Спаситель крестился в Иордане. Как послышался Глас Бога Отца, и Дух в виде голубя сошел на Него…
- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, помилуй нас. Аминь.
«Слово-то, какое красивое: «Аминь»! – невольно отметил Василий Иванович. – Звучное, сильное, невероятно утвердительное и, несомненно, обладающее огромной властью!»
Память мгновенно перенесла его в древнюю Палестину, по которой ходил, проповедуя и исцеляя людей, Христос, крики слепых и больных: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй нас!» Промелькнули картины Рождества Христова в яслях для скота, потому что весь Вифлеем был переполнен съехавшимися, по повелению императора Августа, на перепись людьми. И Мать Христа, сначала пеленавшая Богомладенца, а потом стоявшая недалеко от Креста, на котором распяли Ее сына. Вспомнились и лики в молельной комнате старичка-искусствоведа, так поразившие его…
Все эти события, о которых он знал из Евангелия, длились какие-то мгновения, а то и меньше, не отвлекая от самих молитв, а наоборот, наполняя их еще большей силой и убеждением.
«Удивительно: как много смогла уместить в себя эта, казалось бы, совсем небольшая молитва!»
Но надо было читать дальше…
- Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков…
Василий Иванович читал старинный текст, напечатанный красивой вязью, с титлами и ударениями над словами, иногда с непривычки – давно уже не имел дела с древними текстами! – запинался. И уже не раздражался, а радовался тому, что читает эти молитвы.
