Денарий кесаря - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Приезжайте еще! – просили они.
Но он, поблагодарив всех, сказал, что больше его помощи не понадобится и, в лучах славы, о которой думал лишь вчера вечером, вместе с друзьями вышел из магазина.
Прощенный за предательство и обиженный за то, что ему не дали воспользоваться случаем насытиться до конца выигрышем, Ваня вновь осмелел и принялся срывать свое зло на Стасе:
- Ты-то уедешь! А мне теперь тут как? – ворчал он. - Ты хоть представляешь, что со мной этот Владимир Петрович сделает?!
- Да ничего он тебе не сделает! Это он пусть теперь тебя боится, потому что ты знаешь всю правду.
Стас приостановился, достал из портфеля лист бумаги, авторучку и несколькими штрихами набросал чертеж.
- Вот, держи! – протянул он его Ване.
- Что это? – просиял тот. – Подсказка, как снова можно выиграть?
- Нет – вещественное доказательство, – глядя на друга, безнадежно покачал головой Стас. - Преступная схема его аппарата. Если что, скажи, что оригинал у меня, и я передам его в Москве… помощнику генерального прокурора! – вспомнив тетрадь отца Тихона, приврал он и усмехнулся: - Да он теперь и сам, узнав, что тайна раскрыта, как можно быстрее постарается увезти его из Покровки! Навсегда!
Услыхав, что автомат в любую секунду может исчезнуть из села, Ваня пробормотал, что забыл купить хлеб и еще что-то на обед, почти бегом направился в обратную сторону.
- Ванька, стой! – закричала Лена, в готовности броситься вслед за братом.
- Пусть бежит! – остановил ее Стас.
- Но ведь он же опять в магазин! – простонала Лена. – Надеется, что автомат снова заработает.
- Зря надеется!
- Ты уверен?
- Да! Как и в том, что больше его у вас не будет. Так что просьбу твою я выполнил!
Стас ожидал признания его заслуги и благодарности, но вместо этого вдруг услышал:
- И все равно это нечестно!
- Что? – заморгал он.
- Ведь это же – воровство!
- Что-что?! А они у вас не воровали?
- Да при чем тут они? Они сами за это перед Богом ответят! Мне за тебя страшно: ведь делая это, ты становишься не лучше их!
- Главное, что не хуже! Теперь этого игрового автомата не будет у вас ни-ког-да! Ты же сама об этом просила! Или предпочла бы, чтобы я его, и правда, взорвал? Или топором - на мелкие кусочки? А может, просто выкинул из магазина? Или в комитет по защите прав потребителей написал, милицию вызвал: помогите, грабит честных граждан однорукий бандит? А так смотри – какой сегодня у людей праздник!
- Да что мне другие, когда ты натворил такое! Как ты не понимаешь, что это не проступок, а нарушение закона, и ты уже не проступник, а самый настоящий преступник? Не рановато ли начал?
- Да кто ты такая, чтобы осуждать и тем более учить меня? – возмутился Стас.
- Я - твоя совесть! – без стеснения заявила Лена. - И вообще давно хочу спросить – ты родителям хоть позвонил?
- У тебя забыл спросить! – буркнул Стас.
Лена била, что называется, не в бровь, а в глаз.
Если бы не злоба и язвительность, которые слышались в ее тоне, пожалуй, ему было бы совсем туго.
- Поругали за дело, и – задело! – посмотрев на покрасневшего от досады Стаса, подытожила, наконец, она.
- Ладно, услуга за услугу! – мстительно усмехнулся Стас.
Он решил убить двух зайцев одним разом: и Ванину просьбу повлиять на сестру выполнить, и ее на место поставить:
- Давно хотел тебе сказать, да все как-то жаль было. Может, хватит уже тебе осуждать всех?
- А я не осуждаю, а обличаю! – привычно начала Лена. – Со стороны ведь виднее!
- Вот и посмотри в первую очередь на саму себя! - посоветовал Стас.
- И что?
- А посмотри – увидишь, что язвой ты, Ленка, стала! Злой и желчной – язвой! Это я тебе тоже по дружбе скажу! Надеюсь, что после этого – не по бывшей дружбе!
Лена, оставшись при своем мнении, обиженно вздернув нос и – благо они дошли до ее поворота – повернула на свою улицу.
Стас остался один.
Люди вокруг него шли возбужденные, радостные.
Было видно, что в Покровке сегодня – праздник.
Но у него самого не было на душе даже тени того чувства, которое он испытал, когда приютил и накормил котенка.
«В чем же тогда дело? – недоумевал он. - Кто даст мне ответ? Отец Тихон? Он бы, конечно, дал. Но его давно уже нет… Постой-постой! А тетрадь?»
До этого Стас просто читал ее, как книгу, и теперь впервые подумал, что может получить от нее и пользу.
«Ну, конечно же, тетрадь!»
Стас теперь сам едва ли не бегом направился домой.
Ворвавшись в свою комнату, он схватил тетрадь и принялся листать ее, забегая вперед. Стас искал беседы Василия Ивановича со старцем, которые были записаны для памяти по свежим следам, жаждал найти ответ на взволновавший его вопрос. И, к счастью, вскоре нашел его. А заодно и на вопросы, о которых он до этого даже не подозревал…
3
- Кто ты? И кем был в жизни? – спросил он.
«… - Как-то раз один великий подвижник пришел со своим учеником в город, где как раз хоронили знатного богача. Похоронная процессия отличалась особой пышностью. Усыпанный цветами катафалк поражал своими размерами и дороговизной. Пронзительно, надрывая душу, пели свирели. Женщины-плакальщицы вопили на все голоса, раздирая себе лица ногтями и посыпая головы пылью. Чуть ли не весь город, во главе с его правителем, вышел проводить его в последний путь. И лица многих из них были покрыты печалью.
- Скажи, авва! – недоумевая, обратился к старцу ученик. – Все знают, что этот человек был великим грешником, не чтившим Бога, купался в золоте-серебре, предавался всевозможным наслаждениям и жил в свое удовольствие. Почему же он заслужил столь великие почести и его хоронят так пышно, а многие праведники не удостаиваются даже самых скромных похорон?
- Да, - ответил подвижник. – Этот человек действительно умер в нераскаянных грехах. Но справедливости ради, надо сказать, что он сделал немало добрых дел для этого города и многих живущих в нем людей. Поэтому-то мы видим их нелицемерно печальными. И за эти дела Господь попустил ему такие роскошные похороны. Но сразу же после них, прямо с этого катафалка душа его низринется прямо в ад!
- И даже множество сотворенных им добрых дел не спасет его от вечных мук?! – ужаснулся ученик.
- Запомни, - сказал ему старец. – Для спасения души и неизреченной радости, которая уже на земле является предвозвестником небесного блаженства, полезны только дела, которые человек делает ради Христа! Все остальное, что он творит для утоления своей гордыни и тщеславия, чтобы это заметили и одобрили люди, из сребролюбия, я уж не говорю о том, что делается греховным образом, все это временно и не пользует нимало! Вот за это земное он и получает сейчас земную славу и почести, которые совсем скоро закончатся для него навсегда.
Старец помолчал, провожая печальным – с сожалением за эту погубленную душу – взглядом похоронную процессию и закончил:
- А праведник же, наоборот, из убогой могилы, погребенный порой в ней даже без савана, вознесется из нее прямо в рай, к Самому Богу!..»
«Вот, что самое горькое и непонятное: Господь спасает человека, словно упавшую в пропасть овцу, а та, грязная, вся в колючках грехов, сопротивляется изо всех своих сил и, не веря, что ее спасают, еще и возмущается, что ее больно сжимают и ударяют о камни, таща наверх.
А, оказавшись наверху – опять бежит к своим любимым колючкам и снова беспечно резвится на самом краю пропасти…»
«Никогда, никогда, - как говорил в своих проповедях великий хирург и ученый с мировым именем, архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), не забывайте о том, что жизнь земная дана только для того, чтобы достойно приготовиться к жизни вечной, ибо как проживете вы эту земную жизнь, такова будет и жизнь вечная для вас… дух бессмертен, дух будет жить вечно, и то направление, которое мы даем ему при жизни, - направление к добру или направление к злу, – будет постоянным направлением его. Дух людей праведных, возлюбивших Христа, возлюбивших истинное добро, будет беспрестанно совершенствоваться, приближаясь к совершенству Самого Бога, в постоянном общении с Богом в селениях райских. А дух грешников, который при жизни все больше углублялся во зло, обречен на то, чтобы продолжать в вечности и бесконечности это свое развитие в сторону зла, он обречен на постоянное общение с самим сатаной и в своей злобе безграничной будет все больше и больше приближаться к сатане.»
