Урал атакует - Владимир Перемолотов

После подземного музея троюродные братья еще долго бродили по городу, а потом снова взяли водки и вернулись домой. У Кости был билет на поезд на следующее утро.

- …Я в Самаре тоже давно не бывал, — признался «камазист», прерывая Костины воспоминания. — Все по юго–востоку курсирую. Уфа — Курган, Челябинск — Уфа. А тут подрядился, просто бабки хорошие пообещали. Потому что мало кто туда хочет ехать, опасно. Черт бы в эту Поволжскую Республику не совался.

— А что везете‑то, если не секрет, конечно? — поинтересовался Костя.

— Да какой там секрет. Вон, консервами под завязку забили, и бывай, велено доставить к сроку.

— Консервами? — немного удивился Костя.

— Ну да. — Камазист повел плечом. — Тушенка там, каша со свининой, килька, мясо птицы. Видать, совсем нечего жрать стало в Самаре. С голоду пухнут. Ходят, наверно, по городу и за животики держатся, ха–ха–хах!

У Муконина мелькнула мысль: «А ты хоть проверял? Может, там вовсе и не консервы, в банках‑то?»

— И кому везешь? — спросил он вслух, решив, что уместно уже перейти на «ты».

— А мое какое дело? Мое дело доставить, баблосы получить и свалить. Не знаю: в документах какое‑то «ООО» указано с адресом, и все тут.

— Понятно… Можно я смартфон подзаряжу? — Костя вытащил из‑за пазухи зарядку и мобильник.

— Пожалуйста.

Муконин подключил телефон.

Водитель замолчал. Покручивая большой руль, как штурвал корабля, он бывалым взглядом теперь смотрел на дорогу. И от этого привычного взгляда маленьким кустиком давно выросли морщинки от края глаза к виску.

Костя тоже посмотрел на дорогу. Чистая серая лента усыпляюще сужалась вдали, где сбегались просветленные солнцем два леса. «Возвращаешься в Европу, солнце светит прямо в жопу…»

— Федор я, — вдруг сказал «камазист».

— Что? — откликнулся Костя.

— Говорю, меня Федором зовут. А тебя как?

Водитель предложил большую шершавую ладонь, как будто в ней лежали семечки.

Муконин принял рукопожатие.

— Костя, — сказал он.

— Будем знакомы, — констатировал Федор.

Тут Муконин, кстати, заметил: вверху, над лобовым стеклом, была воткнута ламинированная корочка. «Федор Капустин», — прочитал Костя про себя. Остальное разобрать не удалось, если не считать номера машины.

«Федор Капустин. Ну надо же, а?!»

Дальнобойщик оказался полным тезкой человека из давнего Костиного прошлого.

В памяти всплыл настоящий Федор Капустин, одноклассник. Внешность его, что маленького, что взрослого (через десять лет на встречу выпускников приехали почти все), естественно, не имела ничего общего с обликом «камазиста».

Фредди — такая у него была кличка — худощавый мальчик невысокого роста, постоянно шкодил, пропускал уроки, курил на переменах, хотя и учился неплохо, на тройки и четверки. Маму его частенько вызывала к себе на беседу классная руководительница. И Костя порой наблюдал, не скрывая осуждения, как классная — Галинушка — выговаривала бедной, затюканной мамочке Капустина, женщине с милым и усталым лицом, и как Фредди, при этом стоя рядом, недовольно глядел в сторону. В такие минуты было явно заметно, насколько презирал он в своей скудной душонке надоедливую Галинушку.

Но не этим больше всего запомнился Федька. Как‑то первого сентября появилась новая девочка Лена, ее перевели из другой школы. Очень красивая девочка, по тогдашним понятиям Кости, с длинной русой косой, с божественной осанкой. Кое‑кто из мужской части класса сразу же принялся ухлестывать за ней — дергать за косу и вырывать сумку или посылать тайные записки с недвусмысленными намеками. Не остались в стороне и Костя, и Фредди. И вот получилось так, что на одной из перемен они одновременно полезли к девице добиваться внимания и на этой почве сразу поссорились. И хотя Костя страдал миролюбием, зато Фредди прослыл заводилой парней троечников и драчуном. И вызвал Костика на бой. Существовала такая традиция до седьмого класса — чуть что — вызывать на кулачный бой.

Драка состоялась на пустыре за школой, в закутке между железными гаражами, воняющими мазутом и мочой. Фредди с ходу применил паскудную тактику: напав первым, начал махать руками, точно пропеллером. Видимо, «план Барбаросса» был прост — не давая врагу опомниться, сразить его сотней неметких ударов. Костик едва успевал подставлять защитные блоки. По стандартному уговору, бой предполагалось вести до первой крови. Из зрителей собрались трое Федькиных приспешников и лишь один верный друг маленького Муконина — Колька, который сгинул куда‑то сразу после школы.

Три удара из общей серии угодили прямо в цель, а именно: в скулу, в грудь и в нос, Косте стало реально больно и обидно, так что на глазах навернулись слезы. Ненависть к Фредди моментально возросла до циклопических масштабов. «Никогда не сдавайся, даже если тебя прижали. Бейся до последнего, собери волю в кулак и нанеси главный удар», — перед глазами всплыл отец, рано ушедший из жизни, но успевший кое–чему научить. И Костя собрался с силами и нанес главный удар. Фредди закатил глаза и отлетел к ржавой стенке гаража, брякнулся об металл и сполз на мерзлую землю (была весна, как и сейчас). Из уголка капустинского рта медленно потекла почти черная капля, точно у вампиренка, напившегося крови.

Так Костя одержал первую в жизни победу. Правда, после боя интерес к Ленке у Костика почему‑то пропал, и это успокоило поначалу бесившегося от поражения Фредди, мечтавшего о реванше. Вскоре Капустин добился расположения Ленки, и за новыми заботами удачливого ухажера помыслы о реванше растворились. Фредди и Костик остались в разных лагерях, так что до конца школы обходили друг друга стороной.

— Ты вот что, Костик, расскажи‑ка, как там у вас жизнь B»censored»pre? — Полный тезка одноклассника снова вывел Муконина из легкого забытья.

- A в Ебурге? Да ничего, нормально. Как в настоящей столице Уральской Республики. Гонору много, а толку мало, — уклончиво ответил Костя.

— Ага, я так и думал. Пупок нашли, а дотянуться не могут, ха–ха–хах! — усмехнулся Капустин и тут же добавил: — То есть мнят себя столичными, а так все по–старому?

— Вроде того. Беженцев много, — поморщился Муконин. — Боны эти чертовы только инфляцию подстегнули. Опять же преступность. Правда, в последнее время порядку больше стало. Комитет Безопасности рулит. Да еще дружинников из народа понабрали.

— Понятно, — протянул Федор, переключая скорость.

Начался плохой участок дороги, разбитой здесь, судя по всему, с доядерных времен, — сплошные ямы и колдобины. Костю стало слегка потряхивать.

Но, несмотря на небольшую трясучку, он вдруг почувствовал, как потяжелели веки. Ему неожиданно захотелось спать. Впрочем, почему неожиданно? Усталость от вождения, от схватки с нелюдями, да и, собственно, переживания — все накапливалось потихоньку и вот теперь навалилось тяжким грузом.

Он и не заметил, как отключился.

И что‑то поплыло перед ним: неясные образы, странные эпизоды.

Сначала Ганя сидел за штурвалом «КамАЗа» и мило улыбался, косясь на Муконина. Костя удивленно спрашивал:

— Мы же вроде в «семерке» ехали, куда она подевалась?

— Ты что, забыл, как нас бомбанули? А мы потом вот этот сухогруз у одного шоферюги отвоевали.

— Правда? И что, скоро приедем?

— Конечно. Пять километров до Москвы осталось. У тебя «Минипа» — то с собой?

Костя покосился на черный чемоданчик, прислоненный к колену.

— На месте вроде.

— Ну вот, готовься. Сейчас будем московским революционерам передавать. Стрелка на МКАДе назначена.

— Постой‑ка, тут же радиация! — вдруг испугался Костя.

— А у тебя «зэка» с собой?

— Чего?

— Ну, защитный костюм, резиновый. Помнишь, на службе учили за тридцать секунд надевать? Так что давай натягивай, пора уже. ГАЗЫ!!!

Костя начал судорожно крутиться по сторонам в поисках «зэка», но безрезультатно.

И тут картинка сменилась.

Костя стоит посреди леса, вертит головой туда–сюда и не может понять, как выбрать правильный путь. Тут из‑за деревьев появляется девушка, вся в белом, с длинными русыми волосами, спадающими на грудь, необычайно красивая, со славянскими чертами лица.

— Ты кто такая? — спрашивает Костя.

А она молча идет к нему плывущей, как по волнам, походкой. Подходит и останавливается в шаге, лицом к лицу.

— Угадай с трех раз, — наконец произносит она бархатистым грудным голосом. — Может, я смерть твоя, а может, ангел–хранитель.

— Ты врешь. Смерть не бывает такой красивой.

— Спасибо за комплимент. И очень даже бывает. Кто сказал, что смерть — это старая бабка с косой и в черном? Все это лишь досужие домыслы, Костик.

С этими словами девушка садится на сваленное дерево и прикуривает сигарету.

— Фу, брось отраву, тебе это не идет.

— Спасибо за заботу, — премило улыбается она, но не бросает. — Ну так что, угадал, кто я такая?

— Ты мой ангел–хранитель. — Костя присаживается рядом.