Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

Нет, не понимаю. И не понимаю, и мало верю. И сильно не надеюсь на помощь. Столько раз просила – о чем-то своем, наверно, очень маленьком. И почти никогда не получала. О том ли просила?

Как приятно создала меня природа вместе с моими родителями, наделив способностью рассуждать. Когда становится тоскливо и одиноко, я, как правило, начинаю рассуждать о чем-то далеком, большом, том, что гораздо больше моей собственной жизни, о том, что было до нее и будет после. Глядишь, и собственное одиночество растворяется в огромном космосе вечных и неразрешенных проблем человечества.

Итак, Климов куда-то хочет ехать. Ведь не приснился же мне вчерашний разговор? Мне приснился только сегодняшний. Кажется…

А я… Я хочу поехать к нему. Похоже, я очень устала от суеты своей жизни. И еще я устала от одиночества. Я устала от того, что никто, ни один человек на свете не зовет меня теплым и родным «Ликуся», как звал когда-то папа, что никто не чмокает меня в щеку перед сном, никто не будит утром, никто не ревнует, не требует внимания, никто не ждет от меня подарков ко дню рождения и не делает подарков мне…

Да, я еду в Калюкин. Не рассуждая, не сбивая саму себя многословными отвлечениями от самой главной темы. Я, кажется, влюбилась. И совершенно не хочу себя разубеждать в этом.

Пятнадцать минут ушло у меня на то, чтобы собрать сумку. Десять – чтобы убедить мгновенно разъярившегося шефа, что мне нужен срочный отпуск и желательно подлиннее. Отпуск я получила на три дня, но про себя подумала – если что, задержусь. Вот останусь и всё, под любым предлогом. Возьму справку… Насморк, простуда, гипертония…

Кажется, я сошла с ума. На моем месте хотели бы очутиться тысячи молодых и не очень молодых журналистов. А я собираюсь добровольно отказаться от него. Ведь собираюсь? Иначе зачем я положила в сумку фотографию папы, красивое вечернее платье и осенний шарф? Я собираюсь остаться в Калюкине навсегда?

Да, собираюсь. Всё. Точка. Я устала быть одна. Я встретила человека, с которым могла бы жить оставшуюся часть жизни. А он? Разберемся на месте. Никаких сомнений сейчас не будет.

Папа когда-то учил меня принимать важные решения, не раздумывая. Раздумье – трусость, говорил он. Он, который лет пятнадцать раздумывал, стоит ли ему попробовать предложить свои открытия и проекты куда-нибудь за границу, раз они здесь никому не нужны. Да так и не предложил. А я, быстрая на решения, чему бы стала учить своих детей? Не поступать опрометчиво и не рубить сплеча?

Я вышла из квартиры со странным ощущением – я покидаю ее надолго. Поскольку она не стала еще по-настоящему моим домом, то и ощущение это было скорей приятным. Строманте, пустившей листик, я поставила бутылку автополива. Недели на три хватит. А за это время все как-то решится…

Лифты пришли сразу, два из трех. Внизу мне встретилась самая симпатичная соседка, чью тревожно-радостную мысль я тут же уловила – у соседки намечалось свидание, долгожданное, приятное…

– Удачи, – улыбнулась я ей, и соседка радостно кивнула в ответ.

Дорога от дома была мне открыта. Светофоры переключались на зеленый при моем приближении, машин было на удивление мало, нигде поперек дороги не стояла авария или заглохшая «Газель», не обесточивались некстати троллейбусы и не затевался ремонт дороги. Как будто мне открыли «зеленый коридор», вот уж точно. Зеленый коридор от моего дома, так и не успевшего стать родным, к чужому, манящему и неожиданно нужному. Добраться до МКАДа, побыстрее протолкнуться до Ярославки, терпеливо проехать первые тяжелые пятнадцать километров, а там уж…

Я включила радио, что делаю в машине крайне редко, именно потому, что не люблю передач вроде той, что веду сама. Но сейчас я постаралась найти волну с обычными, нормальными новостями. Все-таки я же не собираюсь выпадать из жизни насовсем. И праздничное платье я не зря взяла, оно мне пригодится для семейных праздников (семейных? ого… что ж, голова опять подсказывает то, чего хочет душа, это ясно). Но я же не в тундру еду, и не на Аляску, и не на острова, затерянные в Тихом океане. Что тоже было бы неплохо. Но только с Климовым.

Как приятно задать себе прямой и правильный вопрос и честно на него ответить. Хотя иногда это и есть самое трудное. Годами не можешь не то что ответить, а спросить себя: «Чего ты на самом деле хочешь?» А ведь тот, кто спросил и ответил, живет гораздо проще. Но ответ может оказаться таким болезненным. Ведь часто мы хотим невозможного. Это невозможно, а мы продолжаем хотеть. И все душевные силы уходят на подавление этого желания. А оно живет где-то глубоко внутри и в самые неподходящие моменты напоминает о себе. Когда тебе и без него плохо. Или во сне.

Вот мне то и дело снится, что я в своей старой квартире. Что-то делаю, собираю какие-то вещи или открываю дверь, а там стоят давно забытые институтские друзья. Или папа, с букетом цветов и тортиком. Именно так он пытался навещать меня, когда я была маленькой. Что мне эта старая квартира? Я ее продала, заплатила кредит за новую, большую. Живу теперь, как королева, одна на семидесяти метрах. У меня есть огромная лоджия, удобная гардеробная, просторный холл с книгами и картинами. У меня есть спальня и гостевой туалет, вдобавок к моей личной ванной комнате. Внизу в доме сидит охранник, и пол в моем подъезде моют три раза в день, чтобы в мраморном полу отражалась довольная жизнью я, в частности.

А мне снится старый дом, моя крохотная квартирка с сидячей ванной и метровой прихожей. И во сне я чувствую себя дома. Мне хорошо, спокойно, как бывает только дома. Русский ли народ придумал особую миссию родных стен, или так чувствуют и другие? Но уж точно не легкие на переезд в лучшую жизнь американцы, не те миллионы рациональных европейцев, которые, чуть разбогатев, снимают жилье получше, а потом еще получше… А также не кочующие оленеводы и не миллионы нищих китайцев и индийцев, живущих в домиках из картонных коробок.

И во сне я почему-то не знаю, что у меня уже нет ключей от той жизни, от моей старой квартиры, что у меня теперь новый дом. Значит, у моей души нет пока нового дома, я так понимаю. И она рвется назад, домой. А ее не пускают. И во сне я не знаю, что папы давно нет. Значит, для моей души это несущественно – его физическое пребывание на земле. Она продолжает любить его и скучать о нем.

– …совершено нападение на известного спортсмена, олимпийского чемпиона…

Я услышала что-то невероятное по радио и быстро сделала громче. Слава Веденеев? Да нет, не может быть. Я же не могла… Конечно! Я же что-то смутно видела, не понимая точно, что именно, стала ему дозваниваться, не дозвонилась и бросила, занятая своими личными переживаниями.

– …сейчас Вячеслав в тяжелом состоянии находится в больнице. Милиция уверена, что преступники, тяжело ранившие спортсмена и похитившие у него медали и деньги, будут в скором времени найдены…

Вот оно что! Кто-то готовил нападение на Славу! Я пока толком не знаю, как оно было осуществлено, но оно совершилось! А я не смогла ничего сделать. А что я могла? Я не знаю, как управлять моим даром, я вижу только то, что вижу, ничего больше. Я могла и хотела предупредить Славу, что какие-то смутные личности намереваются то ли взять, то ли дать ему какой-то сверток, и от этого будет очень плохо. Не думаю, что на Славу мои слова произвели бы хорошее впечатление…

Ой-ёй, кажется, мой дар стал приносить мне неожиданные неприятности. Теперь я как будто причастна к тому, что случилось со Славой. Может, мне пойти к кому-то из хорошо известных колдунов и попросить научить толком пользоваться этой неведомой мне ранее способностью? Это уже обсуждали, это ерунда. Так. По крайней мере, надо сообщить приметы преступников в полицию и постараться сделать это так, чтобы мне поверили и не сочли сумасшедшей или шарлатанкой.

Я выключила радио и уже с меньшим энтузиазмом стала пробираться к МКАД по привычно переполненным в будний день улицам. Авария, еще авария. Мальчишка лет девятнадцати выехал на тротуар, смел рекламный щит и помял две припаркованные на тротуаре машины. Парковаться на тротуаре нельзя, ездить по нему тем более. Интересно, куда он спешил? Встал рано, в спешке натянул узенькие, смешные спущенные штанишки, еще и голову залил гелем, зачесал наверх редкие светлые волосики… Очень спешил, но все же выправил из-под штанишек полосочку белых трусов, на широкой резинке которых четко пропечатана знаменитая фирма одежды. Что будут показывать миру дети вот этих детей, ведь каждое последующее поколение становится все более и более откровенным в своих диалогах с миром?

Господи, почему многое в нашей сегодняшней цивилизации кажется мне признаком ее заката? Потому что я слишком много знаю, читала лишнее? Читала, что у всех цивилизаций был период расцвета и заката? Что есть неоспоримые признаки вырождения человека и общества, во внешности людей, в том, чем занято общество и каждый в частности?

Хотя сегодня для этого и читать много не надо. Включи телевизор, услышишь и про грядущую гибель цивилизации, и про поворот оси Земли, и про предначертанный и рассчитанный еще далекими предками апокалипсис, сроки которого известны беспокойным мистикам и астрологам… А послушай порой нас с Лапиком, так поймешь, что конец света уже наступил, только мы его не заметили, живем уже по ту сторону – думаем, что живем…