Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

Вот так и покупаются самые умные детки, когда к ним подходят плохие дяди из «девяток» с тонированными стеклами, а потом увозят их в неизвестном направлении, пообещав вертолеты с куклами.

Я взяла мальчика за руку и решительно остановила поползшие было сомнения – «а вот имею ли я право исполнять роль доброй волшебницы, которая потом исчезнет и все станет как было?» Во-первых, я никуда не исчезну. А во-вторых, покажите мне человека, который отказался бы в детстве – том, которого уже давно нет, – встретить вдруг добрую волшебницу, пусть даже на один день.

Глава 32

В ГУВД округа, где жил Слава, я знала одного следователя, мы учились когда-то в университете на параллельных курсах. Я – на журфаке, он – на юридическом, и встречались в четверг, на военной кафедре, которая нашим мальчикам заменяла службу в армии, а девочкам доставляла массу интересных дополнительных впечатлений, мне по крайней мере.

К нему я и направилась, крепко держа Женю за руку. Хорошо, что мой приятель оказался на месте.

– Лика, привет! Слышал тебя вчера как раз по радио. Очень смешно.

Я кивнула:

– Спасибо, мне тоже. Сереж, послушай, я вот хочу ориентировку дать на двух негодяев.

Следователь Сережа Куртяков с тяжелым вздохом вытащил из-под груды бумаг и папок лист бумаги и протянул его мне.

– Пиши.

– Не хочешь спросить, о ком и о чем?

– Лика, на мне столько всего сейчас висит… Ну что ты хотела, чтобы я радовался, что ты еще что-то принесла?.. Ладно, рассказывай.

– Ты не знаешь, кто занимается делом по краже у Веденеева?

– У депутата, что ли?

– Да, у депутата, у чемпиона Славы Веденеева.

– Светка занимается, кажется, но она сейчас на выезде. Давай, говори, если что знаешь, запишем.

– Знаю. Я знаю, как выглядели те люди, которые его ограбили.

– Ты их видела? – не очень заинтересованно спросил Сережа.

– Гм… скажем так, видела. То есть нет, не видела, но…

– Нет?

– Ну… видела, да.

А как объяснить это? Я их видела, только другим зрением, потерянным, забытым. Может быть, таким зрением видят собаки, когда их отвозят за двести километров от дома, а они через неделю возвращаются. Сказать об этом Сереже? Вообще-то у него высшее образование, учился когда-то у умных людей, может, поверит. Или, что более вероятно, сочтет сумасшедшей.

– То есть видела, то есть нет… – Он с хрустом потянулся. – Ты хочешь что-то узнать, поэтому пришла? Пишешь об этом?

– Нет. Вот, смотри, я скажу, что знаю. Передай тому, кто занимается, может, пригодится. Это были два молодых человека. Один очень высокий, странноватый на вид. Другой совсем обычный, никакой. И у высокого очень характерная походка – он как будто все время покачивается вперед при ходьбе. Да, и еще голова, как у древнего египтянина, – вытянутый череп. И волос на нем почти нет.

Сережа ухмыльнулся.

– Ага, хорошие приметы. Будешь проходить свидетелем по делу? Давай свои паспортные данные.

– Паспортные данные?

– А как ты думала? Ты описываешь каких-то людей. А если мы их обнаружим, именно таких. А если ты просто на кого-то хочешь тень навести…

– Да нет, ты что! Я…

Я посмотрела на Женю, который сидел на краешке стула с плотно сжатыми губами и немигающими глазами смотрел на следователя, точнее, на его полурасстегнутую кобуру.

Я вздохнула. Сережа не верит. И правильно делает. Придется прибегнуть к уже испытанному приему.

– Сережа, ты сегодня утром зря сказал такие слова своей маме. Она этого просто не заслужила. Ты же знаешь, что ее это может добить. Ей и так сейчас не сладко.

Сережа перестал качаться на стуле и крутить в руках копеечную ручку, которую он мне предлагал для записи моих ненадежных показаний. Он вытянул вперед шею, надел на ручку колпачок, аккуратно отложил ее в сторону.

– Так. Интересно. И откуда ты…

Я быстро черкнула на помятом листке, который дал мне Сережа, свой телефон.

– Передай Светке или кто там занимается кражей. Если нужно, пусть позвонят. Больше ничего объяснять не буду.

Я взяла Женю за руку и быстро вышла из кабинета.

– Подожди! – Сережа догнал нас в коридоре. – Я не знал, что ты общаешься с моей мамой.

– Сереж, успокойся, я никогда в жизни ни сейчас, ни раньше не видела твою маму. Можешь спросить у нее, если не веришь. Просто ты думал сейчас о ней, когда со мной разговаривал.

– А, ну да, точно, – ошарашенно кивнул плохо выспавшийся следователь.

Теперь мы стояли рядом, и я ясно видела тяжелые круги у него под глазами. И я знала, откуда они. Только при Жене, жадно ловившем каждое мое слово, я прямо сказать этого не могла.

– Ночью нужно спать, и желательно в своей кровати, правда, Женя? – Я крепче сжала ручку мальчика.

– Да, а не под елкой, – серьезно кивнул он.

– И не на холодной лоджии, с которой видны Лужники. Вид, конечно, хороший, да чужой. И сердцу, и душе. И вообще принадлежит этот вид другому человеку.

Бедный Сережа, вдруг оказавшийся как будто голым передо мной (я на самом деле могла бы и еще добавить к тому, что сказала, не будь рядом Жени), молчал и делал головой странные движения, неотрывно глядя на меня, как будто хотел изо всех своих сил проникнуть вглубь моей головы. Только сил у него таких не было. А у меня были.

– Я их опознаю, если что. Если вдруг поймаете. Может, еще что интересное про них смогу добавить.

– Слушай, а как ты это делаешь? – наконец стал приходить в себя Сережа. – У вас такие теперь способы в прессе, да? Мобильные прослушиваете и потом с человеком начинаете разговаривать с позиции силы?

Я покачала головой и показала на свой листочек, который сиротливо лежал у него на столе.

– Всё не так. Зря ты когда-то не слушал лекции Малявина. Помнишь, факультатив у нас такой был для всех гуманитариев? По истории древних цивилизаций. Ладно, звони, если что.

Я была уверена, что мне никто и никогда не позвонит по этому делу.

Так. Теперь «Детский мир». Я взглянула на Женю. Стоит ли? Мальчик устал, надо бы остановиться. Сейчас, купим курточку и… Хотя – ведь не ему нужна курточка, оранжевая, с большими накладными карманами. Это я представляла Женю в такой курточке.

Мы все же заскочили в детский магазин. Купили вертолет и красную куртку, оранжевой не было, да и Женя совсем не хотел ничего примерять и выбирать. Ботинки на колесиках, которые мне так хотелось ему купить, оказались невероятно тяжелыми и громоздкими. Но мы все же их примерили. Рядом с Женей на топчанчике бледный мальчик примерял коричневые ботинки с некрасивыми толстыми носами. Странный фасон, подумала я. Куда можно пойти в таких ботинках?

– На концерт наденешь! Нормально! – как будто на мои мысли ответила его мама. – Давай, давай, натягивай второй! Подумаешь, некрасивые, зато практичные!

Я обернулась и от неожиданности ойкнула. За моей спиной стояла женщина в совершенно шикарном, очень длинном белом летнем пальто. Пальто было расстегнуто, и под ним виднелось коротенькое платье, сшитое как будто из рыбьей чешуи, жемчужно-белое, переливающееся всеми цветами радуги. Ножки у мамы мальчика были ровненькие, красивые и обуты в перламутровые босоножки на высоченных прозрачных каблуках. Но самое главное находилось у нее на голове. Легкая полупрозрачная шляпка-тюрбан венчалась огромным белоснежным цветком, из которого торчало длинное мохнатое белое перо. Перо колыхалось с каждым движением красивой мамаши. Ее крепкие цветочные духи окутывали нас все сильнее и сильнее. Вот настоящая женщина в поиске – успела подумать я.

– Зайка, как у вас дела? – раздался сзади голос.

Я обернулась. Добротно и просто одетый папа – таким будничным голосом обращаются, разумеется, только к жене – незаметно подошел к жене и сыну.

– Выбрали? Покупаем?

Мальчик помотал головой, а белоснежная зайка величественно кивнула:

– Да, бери ботинки, иди плати!

Папа спокойно взял ботинки у сына, пошел к кассе. Папа – вполне еще не старый, нормальный на вид, точно обеспеченный. Наметанным взглядом я увидела и добротный костюм, и дорогие очки, и часы. Да и походка благополучного, уверенного в себе человека. Вот нравится же ему такая зайка с пером в голове средь белого дня. И не стыдно за ее наряд, и слушается ее… А сзади плетется бледный молчаливый мальчик, которому купили страшные коричневые ботинки для неведомых концертов. Наверняка вымучивает Гайдна и Черни на скрипке или на пианино.

Интуиция моя, мое внутреннее зрение молчало. Я ничего не видела и не слышала об этой семье, кроме того, что видели и все остальные. А ведь наверняка за всем этим стоит какая-то интересная тайна, что-то странное, что-то, о чем говорят шепотом, о чем, лишь узнав, бегут рассказывать в учительской, в подсобке, в курилке лучшей подружке… Почему зайка так наряжена средь бела дня? Почему мальчик такой бледный и покорный? Может, это не его мама?

– Я знаю этого мальчика, – вдруг сказал Женя, когда мы уже спускались по эскалатору из детского магазина. – Он учился у нас в классе, потом его перевели в частную школу.