Позывной «Пантера» - Михаил Нестеров

«Чехов» замочили!»– весело орали голоса, и чувствительное горное эхо, очень точный доносчик, разносило эту гадость по поселку... Из Грозного, бросив госпиталь, с осколком в спине, в Шатой примчался командир погибших...

«И живые сели думать – анализировать и сопоставлять»[22].

Бывший ваххабит тоже думал и анализировал, на что он потратит деньги, которые вечером ему вручил лично командир ОМОНа? Часть передаст матери, часть – сестре, которая с мужем проживала в Шатое и где он накануне отстрелялся по своим, что-то останется и ему. Ему вообще много не надо. Живет на полном довольствии, лишь сигареты, любимый «Сникерс» да жвачку покупает на свои кровно заработанные деньги.

Восемь шагов туда, восемь обратно...

Из подвала (Абдулгамидов запретил закрывать дверь) раздался кашель. Вот кто порой сбивает с ритма. Сейчас только один пленник находился в подвале, пару дней назад всех задержанных, некоторые из которых пробыли там несколько дней, отпустили. Трех человек вывезли на окраину города и расстреляли.

Дневальный видел много таких – с изможденными и отрешенными лицами, истощенных до крайности. Видел и других, с оскалами загнанных в угол волков. Сильные, ничего не скажешь, но что толку?..

Этот раздражал не только кашлем, но и свистом. Ненормальный какой-то. Не сегодня, так завтра из него нарежут ремней, а он свистит, словно зазывает кого-то. Единственно, кого он периодически зазывал, – это громилу Шаважи Чабаева. Шаважи не церемонился, спускался в подвал, брал палку и норовил попасть в лицо пленника, не открывая решетчатой двери. Если бы у него были ключи от камеры...

И еще один случай часто припоминал омоновец. Город основательно зарос деревьями, кустами, как ковром, местами покрылся буйной травой. Никто не расчищает «зеленку», всем по фигу. А «партизанам», вроде него, – на руку. Дорогу в том месте проверила инженерная разведка, только вверх саперы не догадались взглянуть. Там, на уровне антенны бронетехники, была протянута тонкая проволока. «БТР», зацепивший антенной растяжку, особо не пострадал, а вот солдатам, сидевшим на «броне», не повезло. Пятеро убитых, остальные ранены.

4

Своего первого «клиента» Марк видел хорошо. Что после точного выстрела будет делать второй – представлял отчетливо; он уже надоел своим постоянным мерцанием в амбразуре. Собственно, задача Реаниматора сводилась к координации стрелков на видимые им цели. Не меняя положения автоматов, направленных на цели, стрелки свободно могли чуть менять положение головы или просто перевести взгляд на вторые живые мишени, тем самым обозревая всех участников караульной службы, и по радио координировать, в свою очередь, оператора на командном пункте.

Как бы не запутаться, нервничал Сергей. Однако задача проста – просто быть уверенным в себе и в своих товарищах.

Вот его первый «клиент» неожиданно покинул свое место. Ствол автомата сопровождал его до ближайших кустов. В наушнике прозвучал голос Реаниматора: «Вот это струя! Первый, чуть приподними автомат, у меня монитор покраснел».

Сходив по маленькому, часовой, на ходу застегивая брюки, вернулся на свое место.

Горбунов чуть подался вперед, когда две цели на экранах оказались для снайперов в удобной для выстрела позиции. Но третий в это время обменивался знаками с товарищами. Он стоял спиной, и не было видно, разговаривают ли они. Когда он повернулся, момент для атаки пропал.

Еще две минуты, и ситуация едва ли не повторилась.

Капитан часто общался со снайперами. Они – люди уникальные, часами могут находиться без движения – в мороз ли, в жару, им все нипочем. Руки у них не затекают, пальцы не дрожат; страдают лишь одним: моргают редко, непрерывно глядя в оптику и сажая зрение. Равно как и Реаниматор, хлопая ресницами всего пять-шесть раз в минуту.

Те, чьим оператором он выступал сегодня, не имели такой профессии. Хорошо стрелять – не означает быть снайпером; а когда в дело, в твою работу вклинивается что-то личное, лучше вообще винтовку в руки не брать.

Десять минут он ведет тройку стрелков. Для него этот отрезок времени – сущая малость, а для них – очень много. Они не обладают всеми качествами снайпера, об этом говорили картинки на дисплее. Капитан как с листа читал нетерпение то одного, то другого. Мысленно они находились в здании школы, рисовали перед собой картины освобождения товарища, а перед этим – скоротечного боя скрытого характера.

По сути они – штурмовики.

В чем-то был прав Горбунов, в чем-то, несомненно, ошибался. Взгляды стрелков откровенно не шарили в коридорах базы, не ощупывали холодные стены подвала, не проникали за решетки. Пока они жили первым, едва ли не главным этапом операции. Пройдут его успешно, начнется вторая стадия.

Но само название операции – освобождение заложника – накладывало заметный отпечаток на их состояние.

Тяжело им, конечно. Реаниматору – в сто раз легче. Он никого из них толком не знает, вживую никогда не работает. Последнее время его мир – экран монитора, разделенный на несколько окон. Которые вдруг показали то, чего так долго ждали стрелки.

– Внимание! – Это слово Реаниматор произнес быстро и четко. Вслед за ним должно последовать другое: «Огонь!» Но не сразу, а через паузу в несколько мгновений. Если кто-то из них визуально определил для себя помеху, обязан воспользоваться этой крохотной задержкой между двумя командами.

Ее бы не было, будь стрелков в два раза больше. Прозвучала бы одна-единственная: «Огонь!» И из окон на мониторе попадали бы живые мишени. Лучшей криминальной программы, чем эта («Человек из окон»), в мире не существует.

Сергей принял команду оператора, и палец его коснулся спускового крючка. Он каждый раз ждал этой команды, едва в оптическом прицеле на секунду-другую застывал караульный. И каждый раз говорил себе: «Нет, не прошла». Заминка с «клиентами» Подкидыша или Скумбатова. И с трудом сдерживал себя: пара секунд, и оба караульных растянутся с простреленными головами. Вот она, цена одного лишь выстрела караульного, одного лишь его выкрика, который будет подхвачен сотней таких же крепких глоток.

Десять минут крайнего напряжения хватило для того, чтобы Марковцев пожалел о помощи Спрута. Разработал бы свой индивидуальный план – восемь-десять часов для этого были в его распоряжении.

Повелся?

Как пить дать повелся. Усложнил и без того трудную задачу, принимая помощь специалиста из области электронной фантастики. А поначалу, «на бумаге», все выходило гладко, виделось верхом совершенства. Заставило проснуться ранее неизвестным чувствам скорой и достаточно легкой победы.

Все дело в Реаниматоре, он, во всяком случае, не нес никакой ответственности. Собственно, она была одна, моральная, но груз ее впечатлял.

Издерганный, перегрузившийся лишними мыслями, Марк ждал второй команды и не чаял дождаться. Короткие мгновения растянулись и походили на резиновую тетиву: отпустишь пальцы, а стрела упадет к ногам. Так в сильный мороз шлепается на мерзлую землю пуля, выпущенная из «дамского» «браунинга». Не летит, зараза, дальше десяти-пятнадцати метров. Хоть ты тресни, в бога душу мать! В следующее мгновение, не прозвучи команда «огонь!», Марковцев зашелся бы в нервическом смехе. Кто знает, может, эти десять минут пошли насмарку из-за несдержанности товарищей. Лежат, сволочи, и нервически посмеиваются.

Дошел ли сигнал до них? До этого момента радиостанции работали исправно. Но чем черт не шутит.

Вообще «hands free» – система удобная, Марк впервые использовал такую связь. Впервые – опять непривычно, это как надеть новые ботинки и жалеть о старых. В Азербайджане, например, он пользовался обычной рацией, крепившейся у плеча. Все слышно даже сквозь трескотню автоматов.

Все же Сергей решил продублировать команду оператора. Нажимая на спусковой крючок, бросил в микрофон:

– Огонь!

Наконец-то! Один-Ноль буквально оттянулся, стреляя в часового: «Как же ты достал меня, сука!»

Выстрел был легким. Погода хорошая, сухая, ветра нет. Расстояние оптимальное. Патрон мощный, пуля летит точнехонько в то место, где пересекаются линии оптического прицела.

Пуля ударила часового точно в середину лба, и он, словно позируя перед фотокамерой, замер ровно на столько, сколько понадобилось стрелку зафиксировать точное попадание. Мгновение, но его хватило за глаза.

Не вскрикнул, конечно. После такой порции свинца с металлическим сердечником челюсть отваливается совершенно бесшумно.

Один-Ноль воспользовался пятиминуткой, объявленной Реаниматором, и потренировался перемещать ствол автомата на вторую жертву. И сейчас с точностью до миллиметра сместил массивный ствол вверх и вправо.

Стоп! Где часовой?

Скумбатову, с его одним глазом, было труднее всего окидывать панораму взглядом, для этого ему приходилось совсем отрываться от прицела. Вот как сейчас, когда он не увидел в оптику часового на вышке.