Портрет смерти. Холст, кровь - Алексей Макеев

– Доброй ночи, Изабелла. Вам сегодня не спится, не так ли?

Ей не то чтобы не спалось. Она не слышала моих шагов. Распались верхние половинки махрового халата, обнажив безупречное декольте и кое-что пониже. Волосы женщины были рассыпаны по плечам, по бледному лицу блуждали блики света, холеные руки покоились на подлокотниках. Она изумленно смотрела в пространство, левая половина лица была сведена судорогой.

Изабелла умерла.

Подумав, я спрятал пистолет. Чудны твои дела, Великий мессир… Все, что творилось в доме, теперь придется осмысливать по-новому. Надоело уже. На цыпочках приблизилась Варвара, сдавленно охнула.

– Подожди, может, она еще не умерла… – она упала перед женщиной на колени, пыталась прощупать пульс, оттянула веко.

– Умерла? – полюбопытствовал я.

– Кажется, да… Андрюша, – ее голос задрожал. – Ты не думаешь, что нам пора сматываться отсюда?

Я бы с превеликим удовольствием. Но куда уж теперь?

– Как ты это представляешь?

– Позвони Липке, пусть поставит лестницу, он все равно ее далеко не уволок… забросит веревку…

Я не мог позвонить Липке, потому что не знал его номера. Мы не могли лезть через стену: сорок минут прошло, могли включить сигнализацию. Наверняка включили. Нормальные люди, обнаружив труп, звонят в полицию. Но вряд ли мы могли это сделать…

Она взяла себя в руки, сообразила, что все предложенное – голая утопия.

– Что же делать, Андрюша? – Голос Варвары был вялый, безжизненный.

Я опустился перед Изабеллой на колени. Превозмогая отвращение, приблизил нос к ее губам. Изабелла пила вино. Немного. Недавно. Что и подтверждал пустой бокал на журнальном столике. Но бутылка, из которой она пила, отсутствовала. Генрих унес ее с собой – вместе с той, из которой сам пил (сомневаюсь, что они пили из одной бутылки). Я готов был поклясться, что женщина приняла яд, не оставляющий следов в организме – во всяком случае, через пару часов этих следов уже не будет. И что ей уготовят? Несчастный случай? Сердечный приступ?

За спиной раздался шорох. Душа обмерла. Мы резко повернулись, чуть не закричав от страха. Я вскинул пистолет. И лишь немыслимым усилием воли заставил себя не надавить на курок.

Иначе стал бы детоубийцей…

Это был Марио в пижаме. Бледный, всклокоченный. По крайней мере, живой. Он стоял, опустив руки, посреди гостиной, выразительно на нас смотрел. Не на мать – на нас. Облизнул губы, словно хотел что-то сказать. Передумал, сделал шаг. Я медленно опустил пистолет. Он подошел поближе. Мы с Варварой должны были как-то отреагировать, но не нашли слов и дружно промолчали. Мальчик подошел вплотную к матери, наклонился. Я взял его за плечо. Он вздрогнул, вырвался.

И снова ничего не сказал. Попятился, не сводя с нас глаз. Что-то диковатое мелькнуло в его лице.

– Послушай, Марио, – выдавил я, – это совсем не то, что ты думаешь… Да, твоя мама умерла. Но она уже была такая, когда мы вошли…

По его губам пробежала усмешка. Он выбрался из освещенной зоны, развернулся, быстро вышел из гостиной.

– Мы дадим ему уйти? – в ужасе посмотрела на меня Варвара.

– Нет, мы его убьем, – огрызнулся я и припустил за мальчишкой. Ума не приложу, зачем я это сделал. Поймать хотел? И куда бы я его? В голове окончательно все запуталось, я не отдавал отчета своим поступкам. Я выбежал в коридор, ведущий в холл. Варвара дышала в затылок. Мелькнула тень по курсу. Мальчик не добежал до холла, нырнул в какую-то дверь справа. В последующие мгновения вскрылись наши недоработки. Мы могли бы тщательнее изучить этот дом. Я помчался за ним, толкнул одну дверь, толкнул другую. Влетел в третью комнату… и ничего не понял. Дверь за нами с треском захлопнулась.

Я провернул дверную ручку. Она сделала оборот на сто восемьдесят градусов, выскочила из гнезда и осталась у меня в руке. Я толкнул дверь. Она не открылась. Варвара включила свет.

– Выключи… – зашипел я. Все ясно. Нас заперли отнюдь не в многокомнатных апартаментах. Просторная, но пустая комната с единственным входом. Слишком много помещений в этом доме – не для каждого из них Гуго Эндерс придумал назначение.

– Западня, Андрюша… – Варвара щелкнула выключателем, погрузив нас в темноту.

– Теперь уж точно западня, – согласился я. – Конкретная. Ничего, Варвара, выберемся. Полицию эти упыри вызывать не будут. Слишком много у них неувязок…

Я распахнул окно, запустив в помещение предутреннюю свежесть. Окно выходило на заднюю сторону. Под нами карниз шириной в пятнадцать сантиметров, формирующий декоративную спираль вокруг ротонды.

– Не уйти… – разочарованно выдохнула Варвара.

По карнизу не уйти. Прыгать – высоко. Я выдрал из кармана спутанный моток веревки, радуясь, что не выбросил его за ненадобностью, привязал к проходящей параллельно подоконнику трубе, крепко затянул.

– Откуда веревка? – не поняла Варвара.

– Липке дал, – лаконично объяснил я. – Сунул мне моток, чтобы я привязал к лестнице, а в мотке оказалось две веревки. Знаешь, лишняя веревочка в хозяйстве…

Распутать это несчастье мне так и не удалось. Образовалась «борода» – я выбросил ее из окна, удрученно отметив, что она повисла в паре метров от земли. Мы спрыгнули – без переломов, болезненных ушибов. Бросились в кусты, пробились сквозь колючую красоту…

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Варвара.

– Не всё, – признался я. – Но отдельные белые пятна потихоньку становятся черными.

Вокруг дома царила тишина. Что творилось в доме – неизвестно.

– Есть охрана, – напомнила Варвара. – Эти парни, вероятно, не в теме. Давай им все расскажем?

– Можно, – согласился я. – Но парни на довольствии у Воргена. Им неприятности не нужны. Они в курсе, что нас разыскивает полиция. А будем прорываться с боем – еще одно очко в пользу закона. И куда мы с тобой денемся в этой Испании?

– Выход один, – вздохнула Варвара.

– Один, – подтвердил я. – Разбираться самостоятельно. Слушай, – дошло до меня, – а ты не знаешь, чего мы боимся? У нас пистолет. С пистолетом мы… король и королева. Ворген в отключке, Генрих пьян. Изабелла мертва. Пацана испугались?.. А ну, айда за мной. И не вздумай слушать голос разума.

Я передернул затвор, снял ствол с предохранителя. Единственное, на что хватило ума – обойти здание с тыла. Логично предположить, что если всю ночь открыта парадная дверь, то не станут запирать и заднюю, предназначенную для хозяйственных нужд. На все остальное у нас ума не хватило. Задняя дверь была не заперта. Мы просочились в неосвещенный коридор. Тьма царила – египетская. Мы шли на ощупь, держась за стены. Богу ведомо, где тут выключатель и стоит ли его привлекать. Я потянулся за зажигалкой, засомневался. Нет, лучше не выдавать наше присутствие…

– Я была здесь в первый день… – шептала Варвара. – Справа кухня, подсобные помещения… Если не сворачивать, мы придем в холл – вынырнем примерно под лестницей…

Там мы и вынырнули. По курсу образовался проем: в холл просачивалась предрассветная мгла. Сердце забилось – словно чуяло подвох. Я стиснул зубы. Поверни, – стучало в затылок. – Ошибочка вышла. Поверни, пока не поздно. Сделай что-нибудь другое. Я вытянул руку с пистолетом, на цыпочках выбрался в холл.

Сокрушительный удар сверху вниз по руке! Пистолет упал на взъем стопы (оттого и не выстрелил), я вскричал от боли в запястье. Искры брызнули из глаз. Я упал на левое плечо, изобразил ногами что-то вроде «ножниц» – чтобы захватить того, кто на меня напал. Рассек воздух. Вскрикнула Варвара, подалась назад, но промахнулась, ударилась о стену. Ее накрыла неопознанная тень. Я вскочил, рыча от негодования. Надо же попасться на такой ерунде! Но пошустрить мне не дали. На голову обрушилось что-то тяжелое, возможно, дорогое и антикварное. Брызнули осколки. Сознание выбило, как пробку из бутылки…

Я плавал в скользком дурмане, давился им, задыхался. Уходил на дно, чтобы окончательно успокоиться, но искорка в мозгу не гасла, заставляла всплывать, бороться. Я опять барахтался, тонул, вздымался, как бушующее море…

Тусклый свет в холле разгонял завихрения тумана. Я лежал на полу со связанными за спиной руками. Рядом со мной лежала Варвара, тоже связана, но вроде целая – таращилась на меня с привычным ужасом. Я хотел податься к ней – взорвалась голова, полоснуло запястье. Неужели перелом? Я проглотил стон, попробовал пошевелить пальцами. Пальцы шевелились. Но кисть в запястье не гнулась.

Из тумана выплывали бледные лица членов банды. Все собрались. Их четверо. Или кого-то не хватает?.. Ухмыляющийся Генрих опустился передо мной на корточки, заглянул в мои мутные глаза, тихо засмеялся. Неужели трезвый? Но нет, легкий запашок, кажется, присутствовал. Он поднялся, приобнял гувернантку Габриэллу, которая, вместо того, чтобы отвесить ему пощечину, томно вздохнула и положила раскудлаченную голову ему на плечо. Ее глаза лучились иронией. Одаренные вы артисты, ребята…