Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

остались только в столь же невесомых нитях альтерверса, как и «опасения Сталина», а в нашей ветви неожиданным следствием «Плана «Фугу»» оказалось то, что спаслись от холокоста около 24 тысяч евреев, которые, несмотря на огромные трудности в ходе его осуществления, смогли попасть в Маньчжурию.

«Поэтому японский дипломат Тиуне Сугихара был удостоен чести звания Праведников народов мира, присуждённом израильским правительством в 1985 году».[470]

Что же касается положения в ЕАО в предвоенный период, то после того, как Иосиф Виссарионович «перестал заботиться» о «дальнейшем заселении» края новыми евреями-переселенцами, для уже живущих там настало время перемен.

И в конкретной коммуне «Икор» неуёмный «еврейский дух» укоротили. Но «свято место пусто не бывает», и, с годами, пустоту заполнил дух антисемитизма…

Собственно, он изначально витал в атмосфере того социума, к которому решили привить еврейский менталитет. Прививка оказалась болезненной, а неумелая торопливость её проведения вызывала отторжение у местного населения, стихийная реакция которого трактовалось властями как проявление «успешной повседневной работы классового врага».[471]

Но вот типичный пример проявления бытового антисемитизма в 1933 году:

«Большие скандалы происходят при получении молока. Молоком снабжаются все одинаково. О первоочередном снабжении ударников никто и не подумал. При выдаче создаются большие очереди, все толкаются, спорят. Нередко слышны выкрики: «Из-за евреев мы не имеем молока». Переселенцев выталкивают из очереди. Особенно достается женщинам, которые зачастую уходят с пустыми руками. А между тем, в первую очередь молоко должны получать не имеющие коров, свиней и кур рабочие-ударники и переселенцы, ибо коровы присланы как раз для улучшения снабжения последних».[472]

Но почему в первую очередь должны получать молоко не имеющие коров, свиней и кур рабочие-ударники (любой национальности!) и переселенцы? Коровы-то присланы для снабжения молоком именно переселенцев! А что должны испытывать женщины не ударницы и не переселенцы, видя, что молоко, необходимое им и их детям, получают только активисты и евреи? И «класс местных женщин с детьми» превращается в классового врага, «стремящегося во что бы то ни стало сорвать строительство социалистического Биробиджана».[473]

Так естественное желание ИКОРа помочь своим посланцам в обустройстве на новом месте превращается в источник, питающий бытовой антисемитизм.

А ведь если бы местные власти (и Союзный центр, в первую очередь!) с целью строительства «социалистического Биробиджана» думали не о «первоочередном снабжении ударников» за чужой счёт, а о первоочередных нуждах всех жителей Биробиджана, никакой питательной почвы для бытового антисемитизма не возникало бы, а помощь ИКОРа принималась бы только с благодарностью.

Но это не наша ветвь альтерверса. А в нашей большевистское руководство в качестве первоочередных преследовало геополитические, а не социальные цели. Это ветвь, в которой последствия сделанного большевиками выбора определили такую дальнейшую историческую будущность нашего народа, в которой мы и живём сегодня. Эту будущность России провидчески описал ещё Н. А. Некрасов:

…………………………………………

Вынесет всё, что господь ни пошлет!

Вынесет всё – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только – жить в эту пору прекрасную

Уж не придется – ни мне, ни тебе…[474]

Ветвь оказалась таким длинным и корявым зигзагом древа судьбы России, что и до сих пор, спустя более чем полтора века после написания, не потеряли своей актуальности последние две строки некрасовского предсказания…

В частном же случае ЕАО зараза бытового антисемитизма приняла хронический характер. Вот воспоминание Г. И. Коваля об атмосфере в колхозе в середине 50-х:

«Должен тебе сказать, что мы находились в условиях стеснительности своей национальности и своих национальных внешних проявлений, вот и отчество… «Исаевич» – это нормально, а «Шаевич»… Я страшно доволен был в те года, что фамилия у меня «вполне»… А не Эйнштейн какой-нибудь ☺… А условия были такие. У нас очень много было мариупольских украинцев и прочих казаков. Казаки были антисемиты жуткие! Меня в детстве отец моего лучшего друга Шурки Лазарева душил по пьянке… Пяти- или шестилетнего… Мы обычно слонялись по деревне – то к ним зайдём, то к нам, и вот забрели однажды к ним, а там пьяный его отец… И со словами: «А-а а!.. Вот еврее-е-ей!», – схватил он меня и начал душить… Еле оттащили… Ну, я это смутно помню – маленький был…».[475]

Так или иначе, но в 1934 году коммуна «распалась», а оставшиеся люди «добровольно вошли» в «правильный колхоз» под таким же названием. И там пошла «правильная жизнь» под знаменем Молотова-Ленина-Сталина:

03.06. Грамота о присвоении Абраму Ковалю звания ударника.[476]

Именно в таком порядке расположены портреты вождей! И, поскольку грамота датирована «общим торжественном собранием» колхоза «Икор» 7 ноября 1934 года, то там, в честь праздника, наверняка пели партийный гимн «Интернационал».

В разных ветвях альтерверса пели, конечно, по-разному. И в одной из них пели по тексту полного перевода Арона Коца 1931 года, который кто-то из коммунаров получил от автора из Москвы ещё до его опубликования (опубликован в 1937 году).

Страшно подумать, какие ассоциации могли возникнуть в этой ветви альтерверса у Абрама и тех, кто стоял рядом (а «Интернационал» всегда пели стоя), когда, по ходу исполнения гимна, они смотрели на этих трёх вождей и, по слабому знанию русского языка, путая частицы «ни» и «не», дрожащими голосами пели второй куплет: «Не Бог, не царь и не герой!..», а потом выводили слова третьей, опущенной в официальной редакции гимна, строфы перевода А. Коца: «Довольно кровь сосать, вампиры…»,[477] ошеломлённо переводя взгляд с портрета Молотова на портреты Ленина и Сталина.

Не позавидуешь в этой ветви ни стукачам, ни особистам из НКВД – ну как можно описание этой сцены занести в рапорт? И как сформулировать обвинение арестованным?

Но всё это к нашей ветви отношения не имеет – по свидетельству Т. В. Томашевич, директора «Музейно-выставочного центра им. В. И. Клипеля» Смидовичского муниципального района, грамоту «нашли недавно в районном архиве»,[478] а это значит, что на собрании Абрам не присутствовал и грамоту не получал.

Почему Абрам не пришёл на собрание только что организованного вместо коммуны колхоза, как он объяснял этот свой поступок колхозному начальству, неизвестно. Но факт какого-то конфликта подтверждается тем, что после собрания грамоту ему не отдали, и она легла