Победный «Факел Гаргалота» - Гай Орловский

Я узнал по номеру автомобиль Крамера, у него приоткрылась правая дверь, Крамер на левом за рулем, больше в автомобиле никого, от чего тоже как-то не по себе.

Я остановил свой автомобиль, вышел. Крамер кивнул на сиденье рядом. Я повернулся, дал указание стронгхолду вернуться в свой сарай и ждать.

Крамер наблюдал в нетерпении, я наконец поинтересовался:

– Что так скромно? А где дивизия бодигардов? И духовой оркестр?

Он взглянул на меня мертвыми глазами, лицо серое, сильно усталое, а когда я опустился на сиденье рядом, проговорил тяжело:

– Ты не слышал? Леонтия… Моя девочка на той яхте, которую только что захватили террористы. Или уже забыл?

Я вздохнул.

– Прошу извинить. Но как-то все… Что у нее за способность попадать в такое?

Он вырулил на середину дороги и погнал, заметно превышая скорость, а оба черных джипа теперь помчались сзади.

– Она дочь миллиардера, – пояснил он мрачно, – потому такая опасность присутствует всегда и везде. К тому же тогда были простые сиволапые бандиты, а сейчас… непростые. Не бандиты, а боевики. Террористы. И захватывали не Леонтию, а всех гостей.

Я сказал понимающе:

– Таких же… зажиточных? Леонтия, как водится, вращается в среде себе подобных?

Он взглянул косо, вопрос неоднозначный, потому просто сообщил:

– Личную охрану я брать не стал. Пусть пока никто не знает.

– А пресса? – спросил я с недоверием.

– Террористы еще не выдвинули условия, – пояснил он.

– А как узнали?

– Один из пассажиров успел позвонить. Даже снимок выслал, но толку мало, там у всех морды закрыты платками.

– Спецслужбы уже на стреме?

Он кивнул.

– Конечно. Чуть ли не всех стран мира!.. Там же… эх… Почему ты не отговорил ее от такой дури?

– А вы? – поинтересовался я.

Он буркнул:

– Я не знал, что вот так р-раз и возжелает поехать с отъявленными лоботрясами!.. Наверное, ты чем-то ее обидел.

Я дернулся.

– Да на хрена это мне?

– Не знаю, – ответил он, – но вид у нее был обиженный.

– Ну обиженный, – ответил я с оттенком злости, – так обиженный, не мое дело. Женщины всегда придумают, на что обидеться. Даже и не стану пытаться понять. Да и вообще…

Автомобиль стремительно, нарушая правила, пересек двойную разделительную и понесся в сторону выезда за город.

– А сейчас куда? – спросил я.

Он ответил отстраненно:

– Самолет уже заправляют.

– Ого, – сказал я, – куда?.. Ах, догадываюсь.

– А как иначе? – сказал он нервно. – Она у меня единственный сын, а ее сестры – просто куколки, что вырастут бабами. Не-ет, за Леонтию я все отдам…

Мимо по обе стороны дороги стремительно помчались навстречу и тут же пропадали за спиной особняки и небоскребы, затем распахнулась широкая дорога через дикую степь, и я почти увидел вдали скачущих призрачных половцев и печенегов.

Но рассмотреть не успел, впереди выросло высотно-изогнутое здание аэропорта. Подъехали с тыльной стороны, где самолеты частных компаний, архейдж, минуя салютующую охрану, сразу пронесся к трапу самолета.

Я пытался пропустить Крамера вперед, старший как-никак, но он, словно опасаясь, что сбегу, властным кивком послал меня вверх по лестничке, а сам, как конвоир, поднялся следом.

Двое бодигардов едва успели покинуть джип и вскочить за нами, как трап тут же убрали, двигатели уже работают, и самолет без всякого выруливания начал все ускоряющийся разбег.

Глава 15

Крамер молчал, пока нас, завалив на спины, вдавливало в мягкие подушки, я тоже помалкивал, отсюда не сойдешь, хотя можно, но надо быть совсем уж дураком, а я не совсем, хотя вижу как веду себя часто по-дурацки, но у меня, как у всех гениев, мозг настолько мощный, что осознание, как надо было поступить правильно, приходит только потом, когда вляпаешься по самое немогу.

– Тебе нужны данные? – спросил он.

– Какие? – поинтересовался я. – Если типа того, сколько ног у многоножки, то это лишняя информация, а я свой чистый мозг не хочу засорять всяким мусором, пусть это и не мусор, но у меня высокие интересы…

Он прервал:

– Данные о захваченном судне!.. Да не в окно смотри, сейчас поднимемся над облаками, все равно ничего не увидишь.

– А зачем? – ответил я. – Мне как-то суша ближе. А вода мокрая. Я, как и большинство гордых и независимых мужчин, даже мыться не люблю. К тому же из-за этого глупого суеверия смывается защитный слой иммунной системы, как говорят медики.

Он прервал уже злее:

– Но что-то же прикидываешь? Каким может быть вообще план освобождения?

– Чего? – переспросил я. – Для этого есть натасканные на такое составление. Мы же летим, как я просвещенно понимаю, посмотреть и посочувствовать? И поболеть за доблестный спецназ?

Он напомнил почти с угрозой:

– Там моя Леонтия.

– Яхта личная или государственная?

– Яхта принадлежит Леггинсу, – сказал он все так же мрачно и почти виновато, – но сам он сейчас в Южной Америке. Там начали копать какой-то канал в противовес не то Суэцкому, не то Панамскому, а на судне пока плавает его сын Брамер.

– По работе? – спросил я наивно.

Он поморщился.

– Не всех из золотой молодежи удается пристроить к работе.

– А точнее говоря, – обронил я, – никого. Или почти никого. Зачем, когда можно гулять на папины миллионы? Ну-ну, что там еще интересного для такого наивного и бледного юноши, как я, типично нетипичного образца ненашего времени?

– Яхту захватили внезапно, – сообщил он сухо, – никто из сорока охранников даже пикнуть не успел.

Я охнул.

– Сорока? Где же все помещались?.. И вообще зачем так много?..

– Это не много, – отрезал он сухо, – было больше сотни.

– Чего-чего? – перепросил я, не веря своим ушам. – На яхте? Они что, на головах друг у друга сидели?.. Да и то…

Он сказал совсем зло:

– Длина яхты двести метров, ширина – двадцать пять, двенадцать палуб, корпус из стали, надстройки тоже, но есть из высокопрочного алюминия. Что еще? Скорость – сорок пять узлов, крейсерская – тридцать восемь…

– А это много или мало? – спросил я. – В километрах бы понятнее… Хотя не надо, мне по фигу, на каком ухе тюбетейка. Что-то еще интересное есть?

Он буркнул:

– Водоизмещение – двадцать тысяч тонн.

– И это пропустим, – сказал я. – Для меня это все как состав грунта на Марсе.

Он даже не дернулся, коротко вздохнул.

– Да, понятно… двенадцать палуб, два танцевальных зала, три кинотеатра и сто пятьдесят кают для гостей. Так что не совсем друг у друга на головах.

– А меры защиты? – спросил я. – Все-таки миллиардер гуляет с цыганами и медведями…

– Противорадарные, – сообщил он, – и зенитные установки для отпугивания папарацци.

– Зенитные?

– Без боевых патронов, – объяснил он. – Но можно и боевыми. Две подводные лодки для гостей, на случай, если изволят осмотреть дно и всяких там крабов в естественных условиях…

– Если там можно совокупляться, – ответил я, – то да, любители экстремального секса охотно спустятся на дно моря смотреть на этих самых крабов. А вообще-то я даже не знаю. В голове не укладывается. Вдоль позвоночника расположить, что ли? Там тоже мозг, еще старше и главнее…

Он покосился зло, в голосе проступило сдерживаемое раздражение.

– Что не укладывается?

– Какая же это яхта? – спросил я.

В самом деле чувствую, как глаза лезут наружу, как у глубоководного краба, выброшенного прибоем на сушу.

– Яхта, – сообщил он. – Яхты тоже разные. Можно называть мегаяхтами, так иногда сообщают в печати.

Я проговорил в изумлении:

– А какие же тогда линкоры? Эсминцы?

– Крупные, – ответил он кратко. – Да, крупные. Теперь даже торпедные катера размером с крейсер «Варяг» или броненосец «Потемкин».

– Ага, – сказал я саркастически.

Он спросил нервно:

– Что «ага»?

– Да так, – ответил я. – Вспомнил ваше мудрое объяснение, что там на яхте люди мирно отдыхали, когда их террористы захватили… Мирно отдыхали, изнуренные непосильным трудом. Переработались, как же!.. Беломор-канал выкопали вручную, не иначе. Хотя всю ночь нюхать кокаин, пить и совокупляться… тоже тяжкая работа, наверное. Не пробовал, боюсь, не вынесу.

Он отвел взгляд.

– Не все в нашем обществе идеально.

– Террористы пытаются ситуацию исправить, – ответил я. – Наивные романтики…

Он побагровел.

– Ты забыл, там моя дочь!

– Да я просто о гласе народа, – напомнил я. – Давайте начистоту? Вы же понимаете, если террористы перебьют захваченных, о жертвах пожалеют разве что родители. А остальные восемь миллиардов населения будут ликовать, что террористы хоть чуточку почистили мир от дряни… Ладно-ладно, не надо вот так сверкать! Я не вхожу в структуры, что освобождают заложников.