Победный «Факел Гаргалота» - Гай Орловский

Представитель Министерства юстиции сказал еще громче:

– Повторяю, любые действия, направленные в отношении захваченного судна, будут грубейшим нарушением закона!.. Вы это понимаете?

Еще один из военачальников в штатском, я бы даже смог назвать его звание, сказал недовольно:

– Но сами хоть что-то предпринимаете?

– Это закрытая информация, – отпарировал представитель Министерства юстиции. – Я вам лишь напомнил о вашей ответственности перед законом!

– Все время отвечаем, – буркнул второй. – А вы остаетесь в стороне. Кончайте темнить!.. Если в тупике, дайте дорогу моим орлам…

– Мы не в тупике! Ситуация прорабатывается!

Тот из военных, что со знаками отличия полковника, сказал зло:

– Мистер Столберг, а вы знаете, что террористы убили уже троих человек?.. И будут убивать дальше, я таким верю. Моя группа «Вавилон» готова начать операцию по захвату яхты через семь минут!

– Полковник Валенштейн, – сказал представитель юстиции недружелюбно, – ваша репутация нам известна. Но здесь все слишком деликатно, чтобы позволить действовать вам одному без связки с остальными. На яхте даже сын принца Саудовской Аравии и два его родственника!

– Ох, – ответил полковник с тяжелым сарказмом, – тогда да… может, вам лучше вызвать спецназ Саудовской Аравии?

– Мы прорабатываем все варианты, – отрезал мистер Столберг и, бросив взгляд в сторону Крамера, направился к нам. – Господин Крамер!.. Сочувствую, но вам лучше в комнату отдыха.

Крамер буркнул:

– Отсюда яхта виднее.

– Но и вас видят, – возразил представитель юстиции. – А у вас вообще-то неоднозначная репутация.

– Чего? – спросил Крамер. – Мистер Столберг, на что вы намекиваете?

Мистер Столберг взмахом руки подозвал к себе еще двоих из своей команды, кивнул на Крамера:

– Это господин Крамер из России. Его действия на международных рынках граничат с нарушениями закона. Присматривайте за ним. Особенно вы, Юрген.

– Будет сделано, – ответил четко тот, которого он назвал Юргеном. – У нас здесь высокие международные стандарты поведения, а не как там в дикой и ужасной России!.. Мистер Керк, сделайте пометку в досье мистера Крамера.

Мистер Керк спросил многозначительно:

– Соответствующую?

– Да. Это уже третий случай только за этот год игнорирования международных стандартов поведения.

– А после четвертой в газенваген? – спросил я наивно. – Или после пятой? О, у вас высший уровень демократии! Куда там стране медведей до таких высот…

Юрген высокомерно и победно ухмыльнулся, а Керк сказал поспешно:

– Да-да, какая бы ни была дочь, все равно их ребенок…

Мистер Столберг сказал пафосно, даже позу принял, чтобы упрятанные в стены порта видеокамеры записали его красивым и нарядным:

– Леонтия, дочь мистера Крамера, пользуется всеми гражданскими и сексуальными правами нашей демократической страны, гуманной и толерантной, где доброта и человечность почти стерли грань даже между человеком и животными…

Юрген добавил льстиво:

– Не то что в дикой России, где даже простые и уже привычные сношения с животными считаются непристойностью!

– Дикари, – согласился я, – животные тоже люди. И тоже имеют права… Хорошо имеют!..

Столберг кивнул Крамеру в сторону выхода:

– Пойдемте, мистер Крамер, у нас ланч через пять минут. Поделимся кое-какой конфиденциальной информацией… не засекреченной, конечно, но в прессу пойдет чуть позже. А мистер Керк расскажет господину из газеты мистера Крамера все, что имеем право рассказать.

Я проводил их взглядом, а когда удалились достаточно далеко, повернулся к поникшему Керку.

– Вообще-то, нехорошо это говорить… но я из дикой страны-бензоколонки, потому мне все можно, скажу вам то, что и сами знаете, но помалкиваете… большинство в мире на стороне террористов! Особенно в данном случае…

Он взглянул на меня хмуро.

– Знаю. Но ведь и вам нужно писать то, что нужно писать, а не то, что на самом деле?

– Конечно, – согласился я. – Линкольн считал газеты самым важным элементом управления плебсом. Потому, пиша то, что нужно обществу, мы должны сами знать, как оно на самом деле, а то вдруг нечаянно напишем правду, и тогда воспитательной роли газет будет нанесен урон или даже ущерб.

Он вздохнул.

– Да, мы в крепких тисках гуманизма.

Я сказал, несколько оправдываясь:

– На яхте, с точки зрения незрелого общества, просто дрянь, что прожигает отцовские деньги.

Он взглянул исподлобья.

– Да, симпатиями такие не пользуются даже в моей стране, хотя вслух такое никто не скажет. Но все равно спасать их надо?

– Надо, – согласился я. – Однако тупое и ограниченное общество считает, что действовать нужно не спеша. И все время прикидывая, стоит ли посылать под пули хороших людей. Под хорошими людьми они подразумевают, подумать только, всего лишь спецназовцев. По их мнению, мнению простого народа, тем приходится спасать частенько самое обыкновенное говно. Как вот в этот раз. Разве что теперь не просто говно, а богатенькое говно. Очень богатенькое… Разумеется, это не моя точка зрения, журналисты просто обязаны не иметь своего мнения, иначе какие мы тогда журналисты? Где будет наша беспристрастность в демократической и толерантной интерпретации случившегося?

Его взгляд прояснился, я продолжал смотреть ясно и кротко, он наконец кивнул.

– Хорошо. Я сам проведу вас к выгодной точке съемок. Только не попадите под пулю снайпера.

– Террористов или нашего?

– В данный момент, – сказал он уклончиво, – ситуация такая запутанная…

Глава 3

С яхты доносятся одиночные выстрелы, иногда автоматные. На пирсе вздрагивают, представитель для связи с общественностью громким голосом уверяет, что террористы палят в воздух для устрашения, а расстреливать заложников предпочитают перед камерами.

Керк буркнул на ходу:

– Это не исключает, что не убивают в самом деле. К примеру, лишних. Например, команду уже расстреливали…

– А как уходить без нее?

Он пожал плечами.

– Могут оставить одного-двух. Кроме того, и среди захвативших яхту могут быть люди, знакомые с управлением кораблем. Террористы – это не обязательно пастухи коз, как показывает ваша пресса.

Я возразил, не сдаваясь:

– А напрасная трата патронов?

Он произнес с холодком:

– Если не для печати, то тем, кто собирается взорвать яхту и погибнуть вместе с врагами, много патронов и не нужно.

– Да, – согласился я, – это не для печати точно. Хотите сказать, расстреливая по одному, просто растягивают удовольствие?

– У них два варианта, – напомнил он. – Первый: получают миллиард выкупа и победно уходят, показывая нам средние пальцы. Второй: дожидаются момента штурма нашими спецвойсками и… взрывают яхту вместе с ними. Этот вариант для них даже предпочтительнее.

– Почему?

Он пожал плечами.

– Если не для печати, то жизнь им не дорога. Это не красивая фраза, а реальность. Зато ущерб нашей репутации нанесут колоссальный. И тем, что герои, это признают даже наши соотечественники, и что сумели так красиво уйти из жизни, ухитрившись нанести врагу невосполнимый урон в репутации… Но об этом писать не нужно, как вы понимаете.

– Понимаю, – согласился я. – Яхту захватили неграмотные пастухи, что у себя в горах дрючат своих и чужих коз. Чужих, конечно, интереснее.

– Вот-вот, – подтвердил он. – И вообще они как бы не люди, а просто двуногие. Это для печати.

Впереди появилась и начала приближаться ограда из выкрашенных в желтый цвет секций разборного заборчика. Полицейские по ту сторону с самым недовольным видом повернулись к нам.

Один сказал так властно, словно уже стал властелином мира:

– Сюда нельзя!

Керк пояснил негромко:

– Министерство юстиции. Вот мой значок! Со мной корреспондент американской проправительственной газеты.

Полицейский умолк, а второй сказал в бессильном раздражении:

– Уже трое ваших толкутся на пирсе.

– Конкурируем, – заверил я бодро. – Все равно мой материал будет лучше, хоть я и прибыл последним! Все как в Библии, насчет последних, что станут первыми.

Полицейский спросил с подозрением:

– А точно из Библии? А то я это читал в Коммунистическом манифесте…

Второй ткнул его кулаком в бок и сказал громко:

– Газетчики все еще прут! Нужно полностью перекрыть вам допуск!

Мы прошли за ограждение, я сказал с одобрением:

– Хорошая идея. Тащить и не пущать! Как ваши имена? Упомяну, как вы умело стоите на страже безопасности… А Коммунистический манифест в самом деле списан с Библии.

Трое корреспондентов, устроившись у бордюра, выставили длинные тубусы видеокамер, похожие на стволы гранатометов, и торопливо снимают яхту, стараясь прозумить так, чтобы рассмотреть двигающиеся по палубам не только фигурки террористов, но даже их лица, пусть и завязанные платками.