Обратно в СССР - Геннадий Марченко

– Сегодня что-то особенно много знаковых фигур, – констатировал Павел, усевшись рядом со мной на диване с тарелочкой, на которой высилась горка маленьких бутербродов. Парочка с ветчиной, парочка с бужениной, три штучки с красной икрой и маслом… В другой руке он держал бокал, наполненный соком, тогда как я потягивал белое вино.

– И в чём суть таких сборищ? – негромко поинтересовался я, прислушиваясь к голосам. В одной стороне Евтушенко, похоже, декламировал что-то из недавно сочинённого.

– Нажраться и напиться, но самое главное – напомнить о себе любимом. Иногда они мне напоминают павлинов… Хм, гляди, даже Тарковский появился, а он вообще не любитель таких тусовок. Приветствую, Андрей Арсеньевич! Смотрел вашу картину «Зеркало», впечатлило. Над чем сейчас работаете? Взяли паузу? Надеюсь, недолгую, удачи вам!

Проводив взглядом утёкшего в сторону туалетной комнаты знаменитого режиссёра, Слободкин продолжил:

– Не все, конечно, из когорты тех самых павлинов, но в основном таких большинство. Вон, видишь, толстячок, прыгает от одного гостя к другому? – кивнул в сторону широкого дверного проёма, рядом с которым сейчас маячил какой-то коротышка. – Издал сборник стихов, совершенно, скажу тебе, никчёмных. Но Вознесенский взял и похвалил почему-то. Не иначе, выпимши был. Так теперь этот, с позволения сказать, поэт ни одной тусовки не пропускает. А для тебя это, как ты не называй, сборище важно тем, что можешь обзавестись полезными знакомствами. Вон тот пожилой товарищ – из правления Союза писателей. А тот, поджарый, – известный хоккеист, за ЦСКА играет. Может достать контрамарки на хоккей, если что.

– А ты?

– Что я?

– Ну, сам-то с какой целью посещаешь такие мероприятия?

– Да всё с той же, Сергей, всё с той же. Я ничем не лучше других, и каждый прекрасно знает, что о нём думают остальные. Пойми, есть какие-то законы шоу-бизнеса, и приходится их придерживаться, нравится тебе это или нет. Иначе ты быстро окажешься на обочине. Лучше пожертвовать малым, засветиться раз в месяц на такой тусовке, чем из-за глупых принципов оставаться изгоем.

Периодически мы совершали какие-то телодвижения, Павел знакомил меня то с одним гостем, то с другим. Периодически где-то возникал спор, люди обсуждали какие-то животрепещущие для них темы.

Время близилось к девяти вечера, когда хозяйка квартиры позвала Слободкина к телефону. Вернулся он через минуту обескураженным.

– Вот незадача…

– Что-то стряслось?

– Да Сашка Барыкин на своём жигулёнке в дерево въехал. В Склиф отвезли, с ногой ерунда какая-то. Еду к нему, дай Бог, чтобы всё было несерьёзно. У нас же концерт завтра, а тут… Сколько раз говорил ему: «Саша, не гоняй, рискуешь». Да где там! Ладно, тебя оставляю здесь, надеюсь, быстро обернусь, а такие посиделки обычно заканчиваются под утро. Помни, что я тебе говорил, главное – много не пей.

Так я остался один. Послушал, как молодой Хазанов травит анекдоты, смешно изображая Брежнева, прислушался к спору, в котором выясняли, насколько хорош президент США Джеральд Форд… Затем на меня обратила внимание Ника. Взяв под руку, она принялась водить меня по квартире, представляя то одним, то другим гостям. Я снова пожимал руки, кивал в ответ на слова похвалы, да и сам то и дело бормотал:

– Как же, читали, читали… Отличные стихи!

Или:

– Ну да, в этой роли вы были бесподобны.

Со стороны я казался себе участником какого-то паноптикума. Уже не чаял, когда наконец вернётся Слободкин, который должен был увезти меня к себе домой на ночлег.

Стрелки на каминных часах приблизились к цифре «10», когда гостиная приняла в себя ещё партию гостей.

– Володя, привет! Почему так долго?

– Спектакль играли, только освободились, вот с Мариной и Севой сразу к тебе рванули. Голодный как волк. Ника, чем сегодня угощаешь?

Мать моя женщина! Да это ж Владимир Семёнович с Влади! А третий… Лицо знакомое, он, кажется, трусливого мента сыграет в картине «Место встречи изменить нельзя»… Ну точно, Всеволод Абдулов.

Вокруг этой троицы, а вернее, Высоцкого сразу образовалась небольшая толпа. Каждый почитал своим долгом подойти и что-то сказать актёру и барду. Сам я не был большим поклонником его творчества, мог сбацать под гитару разве что две-три песни, но не более того. Сейчас я предпочитал находиться чуть в стороне, стараясь при этом запомнить каждое мгновение для истории. Глядишь, когда-нибудь расщедрюсь на мемуары, упомяну, как бы между прочим, как тусил вместе с Высоцким.

Эх, сейчас бы ещё фото со знаменитостью на память сделать… Вон, какой-то предприимчивый товарищ уже с фотокамерой бегает, щёлкает всех подряд.

Когда толпа вокруг вновь прибывших немного рассосалась, Ника решила и меня представить этой троице. Пожимая руку барда, невольно отметил огрубевшую кожу на подушечках его пальцев. И это только на правой руке, что уж говорить о пальцах левой, которыми он зажимает на грифе струны.

– Вы писатель? А что написали? – поинтересовалась у меня Марина Влади с лёгким акцентом.

– Да вряд ли вы читали… Меня пока публикуют в журналах «Юность» и «Вокруг света», один роман в издательстве «Молодая гвардия» готовится к печати весной. Вышла ещё у нас в Пензе историческая повесть, за вторую вот взялся. Между делом песни сочиняю, кое-что из моего «Весёлые ребята» поют.

– В том числе «Миллион алых роз», – встряла Ника.

– Ну, там автор текста вообще-то моя жена, а музыка Паулса, – поправил я хозяйку. – А вот в «Потому что нельзя» я и стихи, и музыку сочинил. А в «Позови меня с собой» моя жена стихи написала, а я музыку.

– Вы почти как Пахмутова с Добронравовым, – улыбнулся Высоцкий. – Так, говорите, из Пензы вы? И как, нормально в Пензе живётся на скромные гонорары?

– Да не такие уж и скромные, за песни достаточно получается. К тому же и работаем мы с женой, какую-никакую зарплату, а платят.

– Кем, если не секрет?

– Валя моя – заведующая овощным магазином, а я в этом же магазине грузчик.

У всех стоявших рядом, включая Нику, брови поползли вверх. Разве что Владимир Семёнович не так явно выказал свои чувства.

– Серьёзно? – спросил он.

– Да куда уж серьёзней. Работа нравится, у меня полно свободного времени, сижу на крылечке, очередную книжку в общую тетрадь пишу. Да и вообще наш городок тихий, спокойный, всё располагает к творчеству. А девушки наши самые красивые… Нет, зря улыбаетесь, там такая редкая помесь мордвы, чувашей, татар и русских, что девицы – просто загляденье!

– Верю, верю, – кивнул Высоцкий и тут же поморщился от фотовспышки. – А я ведь ни разу в Пензе не был. Почему-то она всё время мимо моего гастрольного графика пролетает.

– Так организуем концерт, какие вопросы! – самонадеянно заявил я.

– Ника, ручка с листочком имеется? Ага, спасибо… Вот номер телефона моего администратора. Если действительно что-то наметится, звоните ему, решим вопрос с гастролями.

Я спрятал заветный клочок бумаги в карман и направился к фотографу, решившему перекусить. Познакомились, оказалось, что Валерьян Павлович – давний знакомый Ники, не раз устраивал ей фотосессии, провёл в Москве уже две выставки своих фоторабот. Когда я поинтересовался, сфотографировал он меня с Высоцким или нет, Валерьян Павлович кивнул с набитым ртом:

– Угу… Должны хорошо получиться на фото. Я фотографии потом Нике отдам, созвонитесь с ней… Или лучше: вот моя визитная карточка. Я вам могу на заказ хоть плакат с вами и Владимиром Семёновичем напечатать.

– И почём?

– Да не дороже денег! Валерьян Вержбовский серьёзный фотограф, моё имя – гарантия качества, так что звоните, сделаем всё в лучшем виде.

А тут между делом уже Высоцкому подсунули гитару, попросив что-нибудь исполнить. Тот поинтересовался, нет ли семиструнной, затем обречённо кивнул и провёл пальцами по струнам.

– Тогда давайте из свежего… Да хотя бы вот эту: «Когда вода всемирного потопа…», я её написал к фильму «Стрелы Робин Гуда».

Эту песню я слышал, но только, естественно, в записи. Пожалел, что нет видеокамеры, даже нет моего мобильного телефона, чтобы заснять живое выступление. Эх…

После этой песни Высоцкого попросили спеть ещё одну, затем ещё… В ответ на очередную просьбу он стал отнекиваться:

– Товарищи, уже в горле пересохло… Спасибо, а что это? Водка? Хм… Ну ладно… А ничего, приличная… Марина, это первая за вечер, не смотри так на меня, любимая. Опять вам спеть? Ребята, вон композитор сидит скромно в уголке, пусть он что-нибудь споёт.

Я увидел, как все обернулись в мою сторону, и непроизвольно вздрогнул.

– Давай, давай, – уже обращаясь на «ты», подбодрил меня бард. – Вот, держи инструмент. Можешь ведь спеть из репертуара «Весёлых ребят», что сам сочинил.

– Дык… Там песни такие, эстрадные. Мне кажется, тут что-то другое нужно исполнять.

– А у тебя больше ничего нет?

Мне показалось, что в голосе Высоцкого промелькнула нотка разочарования, и я, взбодрённый энным количеством выпитого, нагло заявил, вспомнив крылатую фразу из фильма «Интервенция», как раз с Высоцким: