Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

Нам подмигнули чуть видным огоньком. Мокли отдал команду, и фонарь на носу бота погасили. Впрочем, это была лишняя предосторожность – горизонт затянула белесая мгла. Пираты, конечно, ошивались поблизости, но верткий самоход коротышек был готов в любой момент прижаться к берегу.

Мы двигались удивительно плавно. Наверняка, мягкость хода обеспечивал и штиль – бот совсем не раскачивало. Это было хорошо. Это было очень хорошо… для раненой.

Ночной город сверкал и переливался за спиной грудой огней в камине. Где-то там, в одной из лавок, ночевал мой топор. Он был единственной вещью, о которой я жалел, покидая Харашту.

Раздобыв пресной воды, я кое-как отмылся у шпигата и выстирал одежду. Мне предложили поесть, но я отказался. Никакого аппетита в… м-м-м, подвешенном состоянии. Что удивительно – даже выпить не хочется. Впрочем, коротышки не предлагали ничего кроме воды.

Мокли подходил дважды с вопросами про опасного гнома. Я только пожимал плечами. Ну откуда ж я знаю! Наверное, прыгнул за борт, поганец, с утра мается дурным настроением, или аист унес – домой, к родителям.

Я начал уже выбирать место для того, чтобы прикорнуть, как друг кто-то дернул меня за рукав.

– Фатик! Эй, эй, Фатик!

– Олник? Паршивец, ты где был, чем занимался?

Мой старый товарищ придерживал штаны рукой. Его лицо было мокрым, волосы слиплись, глаза блестели неестественно ярко.

– Не знаешь, где можно украсть веревочку?

– Тебе зачем?

– Я порвал свой пояс, нечем подвязаться. А на тюках очень толстые канаты…

– Будь я проклят! Ты что, собирался повеситься?

Он набрал воздуха в грудь.

– Поклянись, что никому не расскажешь!

– Да чтоб меня разорвало. Клянусь, никому не расскажу о том, что ты собрался вешаться на самоходе карликов.

– Я… ухх! Я узнал их страшную тайну!

– Это что-то насчет цвета их белья?

Гном был настолько взволнован, что ни разу не обиделся на подначки. Он пугливо огляделся, но коротышек поблизости не было. К тому же мы стояли у самого щита, что закрывал палубу от брызг колеса. Плеск воды отлично заглушал звуки речи.

– Короче, раз уж я оказался на самоходе, я решил помереть, но вызнать их секрет! Сунулся туда, сунулся сюда – везде закрыто, не пролезешь. Ох уж эти змеюшки, барановые ойники, все-то им надо запрятать!

– Они разнервничались, когда узнали, что повезут гнома. Они посчитали тебя опасным.

– И правильно! Правильно!.. Так вот, тогда я решил: не изнутри, так снаружи, не мытьем, так катаньем! Не может быть такого, чтоб не отыскалось щелочки, в которую можно подсмотреть, эркешш махандарр!

– Гм, это прямо как тот случай на бульваре Веселых Монашек… Я тогда едва тебя отбил.

– Ай, – он махнул рукой и подхватил сползшие было штаны. – Я обследовал эту лоханку, облазил сверху донизу; ведь не может так быть, чтобы не было ма-а-ахонькой щелочки…

– Переходи сразу к делу.

– Так вот, есть такая щелочка! Посредине борта идет ряд отдушин! Они узкие, издалека не видны, да и вблизи не очень… И вот, я привязал пояс к тюку и свесился на нем за борт!

– Гм… Не стану напоминать о том, что шпионить в гостях – последнее дело.

– Ай, пустое! Ты слушай, что я увидел! Два года карлики пудрили нам мозги этим самоходом! Мы, гномы, пытались повторить этот трюк! Что в итоге? Взрывы, трупы! Ох, негодяи! Нет там никакой магии. Нет хитроумного механизма! Знаешь, что двигает этот самоход? Два горизонтальных тягловых колеса! Через цепную передачу, которую изобрели мы, гномы, они дают обороты внешним колесам! А знаешь, кто крутит эти колеса? Сорок проклятых, голых по пояс карликов, потных, как черти!

19

– Бум!

Щуря глаза, я приподнялся на кровати. Лучи закатного солнца, пробив паутинку на окне второго этажа, покрыли дощатый пол затейливым узором.

– Бум!

Крессинда…

– Треньк!

Имоен…

– А-а-а-ахх!

Джонас Скареди. Сэр.

Еще двоих я не услышал, но они, без сомнения, были во дворике. Вечерние тренировки, так же, как и днем раньше. Я подозревал, что они предавались тренировкам все время, пока ждали эльфов из Харашты. Ну-ну.

– Бум!

– Треньк!

– А-а-а-ахх!

Совершенно не думают о раненой. Даже мне эти бесконечные звуки порядком надоели. Хотя бы песню спели для разнообразия, что ли.

Я сел на краешке кровати, коснулся гладко выбритого подбородка, затем потянулся. Хорошо… Ни одна мышца не болит, не ноет даже спина, которой я на днях сокрушил стойку газебо. Баня, нормальная пища и много-много сна позволили мне восстановить силы всего за двое суток. Несмотря на свои тридцать два года и пять лет мирной жизни, я оставался еще вполне сносным варваром, способным, гм, на разные подвиги (я не имею сейчас в виду разную чушь вроде мечемашества).

Как-то там поживает добрая фея? Два дня Виджи была в постели. Окаянный принц никого не допускал в ее покои, на вопросы отвечал односложно и хмуро. Кажется, после того, как он узнал, что я имею касательство к аллин тир аммен, он меня невзлюбил. Ну, бывает, бывает. Я тоже не горел желанием дарить ему розы. Одно, правда, я из него вытянул: девушке скоро станет лучше. И на том спасибо, хотя, что такое "скоро" для вечноживущих? День, два, век?

В прибрежном Текно мы заполучили джабаровых лошадей и ишачонка от местных гильдийцев, затем я удалился в рассветные сумерки и, вновь сойдя на кривую дорожку, отобрал у молочника маленькую повозку. В нашем случае покупать – это светиться, потому мне пришлось стукнуть возницу по голове и бросить у обочины. Совать золото ему в карман я не стал: о налетчике, что расплатился звонкой монетой, в Текно будут судачить куда больше, чем о банальном грабителе.

Эльфийку уложили в повозку. Квинтариминиэль (вам тоже кажется, что от аристократических имен эльфов отдает какой-то нездоровой гордыней?) заявил, что будет править ею лично. Я спросил насчет обработки раны, но принц, скрипя зубами, сказал, что она не потребуется.

– Уже обтянуто, – добавил он.

– Э? Затянуто? Хочешь сказать, ты затянул рану?

– Бог-ужасный! Да. Но – лишь в первом пласте бытия.

– Гритт ее гребаную маму, переведи! – сказал я.

Он уставился на меня и пожал плечами:

– Гритт ай афакели малли, святое дерьмо!

Насмехается, или и впрямь идиот?

– Я имел в виду пласт. Пласт бытия. С чем его едят?

Он покачал головой:

– Я сделал хорошо на свой энтузиазм, а вы – работайте свое дело без вяка! Прошу, дорогой друг, съездить на!

Другими словами, не лезь не в свое дело, человек.

Эльфы скрытны, и часто изъясняются загадками перед смертными. Лично мне кажется, что это такой своеобразный вид издевательств, месть за то, что люди сместили эльфийскую расу с первых позиций. Не суть. Принц спас Виджи, чем заслужил право выражаться при мне… не слишком вежливо.