Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

Сзади раздались тяжелые шаги. Джабар, отдуваясь, нес на плечах эльфийского принца.

– Сомлел. – Он сгрузил эльфа на палубу, рядом положил его меч. – Эй, друг, ты жив? – Совсем не по-дружески он отвесил принцу две плюхи. Тот застонал, слабо пошевелился, потом ошеломленно уселся на палубе. Джабар вскочил и подошел ко мне. – Что с ней? О-о-о, демоны!

Глаза Виджи были широко открыты, я слышал, как слабеют удары ее сердца.

Держись, ну пожалуйста, держись!

Мокли оказался расторопен. Он бросил короткий взгляд на девушку, и что-то скомандовал на своем языке. Тени карликов зашмыгали туда-сюда, производя шума не больше, чем на пару медяков.

– За мной.

Он взял у помощника фонарь и, петляя между огромными тюками, свел нас в грузовой трюм, где среди туго набитых почтовых мешков, опечатанных ящиков и корзин уже стелили парусину.

– Вот тут, и скажите опасному гному…

Я зарычал на него. Мне показалось, что тело Виджи стало невесомым от вытекшей крови. Я уложил ее на парусину, сделал скатку под голову дрожащими руками. Она не отрывала взгляда от моего лица. Короткие поверхностные вдохи… Гритт! Я видел такое, видел много раз… у умирающих врагов и у тех, кого не смог уберечь от вражеских ударов. Почему-то людям непричастным кажется, что меч или стрела в большинстве случаев убивают мгновенно. Чик, щелк, и добро пожаловать на небо. Увы, это не так.

Коротышки принесли еще несколько фонарей. Под руку мне ткнули какай-то ящичек и склянку с прозрачной жидкостью. Очевидно, спирт.

Мокли кашлянул над ухом:

– Отплытие через три минуты.

Я похороню ее в море…

Гритт, нет!

Так, выдернуть стрелу… проталкивать нельзя, это стократ опаснее. Обтереть спиртом рану, или залить… Несколько капель в рот: это продлит… агонию. Не обманывай сам себя: разорванная артерия – смерть. Только искусные лекари, настоящие гении, способны сшить магистральные сосуды, глубоко вскрыв рану, чтобы добраться до артерии. Или маги. Но я не маг и не лекарь, я простой варвар. Я попробую. Я должен сделать хоть что-то… Холодно, рассудочно, без паники.

Только не смотри на меня так, пожалуйста!

Чья-то рука опустилась на мое плечо. Хватка пальцев показалась мне железной.

– Тион отваэ! Ор талло варон!

Принц очнулся удивительно быстро.

– Что?

– Вон изыди! Тион, тион! Хочешь вкусить плоды ее жизни? Изыди. Я поддержу ее рану. Арат ил, – он махнул рукой на коротышек, оставленных мне в помощь. – Идите на хрен!

Взгляд у него был твердым, как скала. Брюзгливость, казалось, навсегда отпечатавшаяся на лице, сошла; вокруг носа и рта залегли складки.

Я вспомнил утро в доме Бренка и поверил ему. Эльфийская магия, или что-то иное, но это сработало тогда, вдруг да сработает сейчас? Нельзя видеть? Хорошо, ладно. Только спаси ее, иначе я выкину тебя за борт.

Я придал коротышкам верное направление пинками, и сам ретировался, пятясь по ступенькам, и не отрывал взгляда от ее лица до тех пор, пока его не загородил бимс потолка.

На палубе, облокотившись о планшир, стоял будущий глава Гильдии Воров. Он молча посмотрел на меня, тронув ссадину большим пальцем. Я покачал головой:

– Эльф лечит эльфа. С обычной медициной шансов практически нет.

Он прицокнул языком:

– Девчонка заслонила тебя от стрелы. Никогда такого не видел, что там, и не слыхал о таком. Я, знаешь, теперь зауважал ненаглядных. Яханный фонарь, ты только подумай: она заслонила тебя от стрелы! Не поскользнувшись, не по пьянке, сознательно! О таком нужно книги писать!

Я кивнул. В моей голове был туман, сердце отчаянно колотилось. Я хотел быть там, рядом с Виджи. Если она умрет, я хотел быть последним, на ком остановится ее взгляд. Она словно пыталась мне что-то сказать глазами, и я почти услышал, почти понял ее.

Джабар смерил меня взглядом:

– Тебе бы переодеться, весь в крови.

– Черт с ней, с одеждой. Мокли сказал, отплываем через пару минут.

– Знаю. Все, мне пора. Ух, устроим мы сегодня резню втихаря! – Он вдруг начал выгребать из тайных карманов свои воровские игрушки и совать мне в руки. – Бери-бери. Один бодрячком покойник, моя любимая крапленая колода, хитрые кости, отмычки, тебе все сгодится, коли подпишешься на поход. Едрическая сила, надеюсь, твоя эльфийка оклемается!

Моя?..

Я начал рассовывать подарки по собственным карманам, с особой осторожностью спрятав запаянную стекляшку с покойником. И правда – неизвестно, что случится в пути. Может, и карты сгодятся. Хотя бы – скоротать вечерок у костра, обыграть гнома и насладиться его воплями.

Если только эльфы играют в карты.

И если…

Заталкивая в карман кожаный футляр с карточной колодой, я наткнулся на липкую от крови бумагу и выругался.

– Гритт, письмо дедушке!

Джабар, уже занесший ногу над сходнями, обернулся:

– Важное?

– Слезное! Прошу восстановить меня в профсоюзе. Приношу извинения.

– Называешь себя дурнем?

– Примерно. Набросал сегодня в твоей келье.

Он вздрогнул:

– Э-э, на моей бумаге? Моими чернилами?

Я оторопел. Какой странный переход от редкостной щедрости к скаредности и скопидомству!

– Ну да, еще и пером, которое ты лично выдернул из гусиной задницы. А что? Что тут такого?

Он замялся.

– Да ничего. Демоны, давай его сюда. Давай-давай, я сам его отправлю. – Он буквально вырвал письмо из моей руки. – Перепишу честь по чести и отправлю. Бывай! И да хранит тебя… Ну, если веришь во всю эту ерунду… Бывай! И, это, коли будешь в Хараште – забредай на огонек. – Он просиял улыбкой, соскочил на пирс и припустил бегом.

Я подумал о том, что буду делать, если она умрет. Мне придется отдать долг чести: я пойду за этим принцем, куда он скажет, потому что это было и ее дело тоже. А потом вернусь в Харашту и расправлюсь с Охотниками. Как-то так.

Стоя за штурвалом, Мокли отдал команду, и коротышки отпихнулись от причала тупыми концами багров. Раздался громкий плеск, палуба вздрогнула: без пыхтения и скрежета заработали колеса, вспенивая масляную воду.

Внезапно я услышал перестук копыт: на пирс вылетела черная, увешанная фонарями лакированная коляска, запряженная парой лошадей (да не смутит вас такая подробность, часто в коляски и кареты впрягали ездовых огров – дорого, престижно, вдобавок некоторые огры умели развлекать седоков песнями). Коляска протарахтела мимо Джабара, едва не спихнув его в воду. Кучер остановил ее возле тумбы.

Гритт, новые враги? Или кто-то из старых? Ничего, бот уже отошел на десять ярдов, перепрыгнуть не успеют.

Из коляски, немало меня удивив, выскочил Сквирелл Бло, синдик первой ступени, и по совместительству – главный заморыш Синдиката. Он был в золотистой ночной рубахе с отороченными мехом рукавами. Мой бог! Он так торопился, что не снял сеточку для волос! Вытянув тощую шею, он нашел меня взглядом и простер руки, будто собирался топиться от несчастной любви.