Темный Властелин Деркхольма - Диана Джонс

— Скатерти, полотенца… — бормотала Мара. — Двадцать комплектов синих с серебром ливрей… Как по-твоему, Грета, этого хватит? Ладно, не отвечай, все равно мы больше не успеем заготовить. А мои запасные платья? Их достаточно?

— Если вы называете это платьями, то да, — сухо отозвалась Грета. — Лично я бы сказала, что это просто кружевные полоски.

— Кто-нибудь сообразил прихватить одежду для Блейда? — раздраженно спросила Мара.

— Вы уже спрашивали. И я вам уже сказала, что да. Стойте смирно, — сказала Грета. — Опять локоны на макушке растрепались.

Когда Мара нетерпеливо застыла в дверях, Грета добавила:

— А как насчет Эльды? Вы и ее собираетесь наряжать, раз она тут?

Эльда просияла — наконец-то и ее заметили!

— Я хочу блестки на крыльях! — сказала она. — Разноцветные!

— Нет, — отрезала Мара. — Эльда, я тебя знаю. Если дать тебе блестки, ты даже чиститься перестанешь, не то что мыться. У тебя будет тиара на голове.

— Тогда пускай с нее свисают блестящие висюльки! — уперлась Эльда.

— Ну ладно — но только если ты немедленно пойдешь и искупаешься, — согласилась Мара.

— Сейчас пойду — только мне надо сперва поговорить с тобой насчет папы, — сказала грифонша.

— Эльда, иди вымойся, — повторила Мара и снова уставилась в список. — Грета, у нас что, и вправду всего двадцать смен постельного белья?

— Нам просто придется почаще их стирать, — пояснила Грета.

— Тогда надо добавить еще мыла для прачечной. — Мара прижала список к косяку и сделала в нем пометку. — Почему-то ни мистер Чесни, ни тот, кто придумал всю эту затею с Чародейкой, не подумал, что каждую новую партию Странников надо укладывать в чистые постели, — бросила она уже на ходу.

Мара с Гретой устремились к пышному фасаду дома. Насупившаяся Эльда молча двинулась следом.

— У хора будет время для репетиций? — спросила Мара, взойдя по позолоченной лестнице.

— Да. В промежутках между работой в прачечной, — отозвалась Грета. — На этот раз у них наверняка получится лучше.

— Еще бы! Хуже, чем вчера, просто невозможно, — вздохнула Мара. — Как бы мне хотелось, чтобы Шона была здесь, а не шастала где-то с мальчишками!

— Но там она тоже нужна! — вмешалась Эльда, забыв, что она хотела держаться понезаметнее. — Папа не меньше твоего нуждается в помощи!

Мара смерила ее уничтожающим взглядом, но тут на изящной лестничной площадке появился запыхавшийся мэр с тремя тонкими полосками бумаги в руках — письмом от Квериды.

— Вот, пришло! — выдохнул он.

— Ну вот еще! Спасибо.

Мара присела на ближайшую позолоченную скамью с высокой спинкой и склонилась над листочками, исписанными бисерным почерком.

— Не уходите, — рассеянно произнесла она. — Может, придется сразу отправить ответ.

Грета тут же воспользовалась удобным моментом и вновь принялась трудиться над прической Мары. Эльда опустилась на пушистый ковер и выразительно переглянулась с мэром, прислонившимся к позолоченным перилам лестницы. Мэр никак не мог отдышаться.

— Нет, вы только послушайте! — негодующе воскликнула Мара. — За кого, интересно, Кверида меня принимает? Она хочет, чтобы я отправилась на север и проверила, в курсе ли пираты, что им следует потребовать больше денег. Еще она хочет, чтобы я отправилась в Эмираты и согласовала с Лючией, когда должна начаться забастовка рабынь. И еще она хочет, чтобы я объяснила жителям Челла и прочих городов, как пользоваться мини-вселенными. Но ведь этим всем собиралась заниматься она! Мало того, — добавила Мара, перейдя к третьему листку, — она еще желает, чтобы я отправилась в Биллингэм, Слин и Грейнеш и уговорила тамошних женщин отказаться от работы на постоялых дворах. Я думала, что кто-нибудь это уже сделал. Она что, думает, что я могу разорваться на шесть маленьких Мар? Она что, не понимает, насколько я занята?

Мэр негромко кашлянул:

— Мы уже знаем, что нужно делать. Управимся как-нибудь, пока вас не будет.

— А еще, — добавила Грета, терпеливо укладывая локоны Мары, — вы можете дать нам какой-нибудь колокольчик, чтобы мы могли позвонить и предупредить вас о появлении очередной партии Странников.

— Дело ведь серьезное, — заметил мэр.

Мара вздохнула:

— Да уж, куда серьезнее. Просто… О! Эльда, Калетта покинула университет! Уже хоть что-то. Кверида пишет, что «эта великолепная грифонша переиграла меня по всем пунктам», что Калетта превосходно соображает и что теперь она, Кверида, еще больше ею восхищается.

— Но ведь не может же быть, чтобы она вправду собиралась насильно задержать Калетту? — обеспокоенно спросила Эльда.

— Еще как может! — отозвалась Мара. — Кверида почти так же неразборчива в средствах, как сам мистер Чесни. Видимо, она полагает, что из признательности за то, что она позволила Калетте уйти, я теперь должна обегать для нее полмира! — Она положила бумаги на колени и уставилась в пространство невидящим взором. — Значит, так, — сказала она наконец, — если я отправлюсь в Эмираты, я смогу оставить там послание для Блейда, а может, даже пересекусь там с Лиддой, если потороплюсь. А в Челле я заодно позабочусь, чтобы они наконец отослали вино.

Видя, что Мара явно примирилась с мыслью о путешествии, Грета рискнула уложить последний завиток у нее на лбу. Эльда решила, что подходящий момент наступил, и заговорила:

— Мама, пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы папа не отправлялся к Шоне и мальчишкам. Он еще не выздоровел. Он белый как мел и еле на ногах стоит.

— Эльда! — сказала Мара, вскинув голову, и голос ее опасно зазвенел. — Эльда, я велела тебе пойти привести себя в порядок. Ты что, не слышала?

— Слышала. — Эльда встала, показывая, что готова идти. — И пойду. Как только ты начнешь беспокоиться о папе.

— Почему я должна о нем беспокоиться? — холодно поинтересовалась Мара.

— Потому что он болен! — проклекотала Эльда. — Мама, да что с тобой такое?! Ты же всегда раньше о нем беспокоилась!

На лице Мары под чарами промелькнула очень странная смесь чувств: печаль, досада, суровость — никогда прежде Эльда не видела ее такой, — легкий оттенок беспокойства, почти мгновенно сменившийся пренебрежением, и нечто вроде потаенной нежности, борющейся с презрительной насмешкой. А потом все это вытеснило сочувствие — и раздражение. Эльда, Грета и мэр, наблюдавшие за Марой, увидели, как та уступила раздражению. Она обратилась к Эльде тем сухим тоном, каким говорила всегда, когда кто-нибудь из семейства совершал глупость:

— Эльда, тебе пора бы знать, что из чувств можно вырасти — как и из всего прочего. Вот ты, например, выросла и не играешь больше в свои куклы.

— Но я до сих пор играю с грифоньим логовом, которое для меня смастерил Кит, — возразила смущенная Эльда.

— Да, но ты больше не играешь погремушками, — указала Мара. — Вот то же самое случилось у меня с Дерком.

Эльда уже открыла клюв, чтобы отчаянно завизжать в знак протеста, но тут по лестнице, едва дыша, взбежали две девушки из хора.

— Партия Странников! — задыхаясь, выпалила одна из них.

— Уже в долине! — пропыхтела другая.

— Ну так почему вы еще не в ливреях?! — рявкнула на них Мара.

Мэр тем временем пробормотал: «Ну, я пошел» — и заспешил куда-то вниз. Тетушкин дом в мгновение ока наполнился гулом голосов и топотом бегущих ног: всех жителей деревни охватила паника, как то обычно и бывает с артистами перед выходом на сцену.

— Я потеряла листочки с нотами! — донесся чей-то голос.

— Да куда же подевалась пудра для волос?! — вторил ему другой.

Мара вскочила — казалось, всеобщая сценическая лихорадка затронула и ее — и сбросила пеньюар, оставшись в платье, если, конечно, эту широкую алую ленту, обвивавшую ее по спирали, можно было назвать платьем.

— Сейчас же иди переодевайся, — велела Мара Грете, подхватившей пеньюар. — Эльда! Купаться! Немедленно! И, — добавила она, уже засеменив к лестнице, — если я еще хоть раз услышу о твоем отце, никаких блесток ты не получишь. Я сейчас в одиночку спасаю мир, и мне некогда думать о Дерке! Ты поняла?

Эльда развернулась и двинулась в сторону ванной.

— Поняла! — бросила она через левое крыло. — Ванна, простыни и вино важнее, чем люди!

И она перешла в галоп, прежде чем мать на своих высоченных каблуках успела к ней подскочить. Но это не помешало Маре крикнуть ей вслед:

— И не забудь наконец вычесать грязь из кисточки на хвосте!

15

Чешуй вернулся на следующее утро. В когтях у дракона болтались две корзины с протестующе гогочущими гусями, а позади клином тянулись снежно-белые дневные совы. На загривке у Чешуя, между двумя выступами гребня, восседал Дерк — и выглядел от этого еще хуже. Шона завопила от восторга и выбежала из-под деревьев. Как только Чешуй выпустил корзины из лап — га-га-га! — и приземлился, несколько тяжелее обычного, Шона тут же подскочила и помогла Дерку спуститься.